- Какой самолет? - Страшное предчувствие резануло по сердцу.
- "Боинг", рейс 0173 до... Сайд?!
Мир сжался до размеров спичечного коробка и снова развернулся.
Красная пелена, упавшая вдруг, отступила.
Помотав головой, начал старательно дышать, вентилируя легкие.
Кабинет дрожал и мерцал, слева, под панелями прятался пулемет, сверху - "два нелетальных" ствола. За окном - мерцал город, перемигиваясь огнями светофоров и суетой фар.
Анна молчала.
Шеф сидел как истукан, с кем-то общаясь по лайну.
В кабинете под нами шла дружеская пирушка - надо будет зайти, напроситься на чашку коньяка - справа, взволнованное запросом шефа, гудело наше "информбюро", собирая данные и готовясь провесить проход к точке падения самолета и приступить к спасению... Если есть кого спасать.
Судя по экранам, там сейчас ветрено и вода - ледяная... Счет идет на минуты. Потянулся, разыскивая в мешанине волн любимое сознание.
Тишина и покой.
Мимоходом, зацепился за крик, заглушаемый ветром, и скинул точку "провешивающему".
Мгновение и в "проход" хлынула вода и тело человека в легкой белой рубашке.
Операционное поле заполнили медики и оперативники - лиха беда начало - первая точка есть, а значит уже можно начать прочесывать воды, в поисках биологических объектов.
Еще сознание и снова поток воды, в этот раз окрашенный красным - раненный.
"Опера", прочесывающие квадрат, тоже начали выдавать координаты.
Сперва - по одному. Потом - двое, трое. Следом - целый ряд "Боинга", с пристегнутыми к сиденьям пассажирами.
Сознание разделилось - одной частью я ощущал спокойствие, другой - наблюдал за происходящим в зале, страшась увидеть... Третью часть, словно засасывало глубиной.
Отступил страх, пропал покой.
Осталась глубина и холод.
Кабинет шефа стал стираться, словно песочный замок, на берегу океана. Волна за волной, синие, холодные. Все тоньше стены замка, все меньше защитников его.
Океан, извечный страх и колыбель человечества, всегда собирает свою жатву.
Горячая боль, обожгла лицо. Еще раз и еще, до текущей из носа и разбитых губ, крови.
Глубже! Если нет здесь, значит она - глубже!
И снова боль.
От удара Анны, отлетел вместе со стулом и больно ударился затылком.
Вытер лицо и рассмотрел ладонь - вся в крови.
Анна совершенно не сдерживалась, когда била меня по морде, возвращая в бренный мир.
- Спасибо! - Я снова приставил стул к столу и принялся размазывать кровь по лицу, все еще не сообразив достать носовой платок, который сегодня, с утра, сунула в карман Марша. - Я вернулся.
Жутко хотелось жрать. И спать. И напиться.
Сделал глоток кофе и удивился - кофе оказался холодным.
Посмотрел на часы.
- Поисково-спасательные работы длятся уже полтора часа. - Правильно истолковала мой жест Анна и хотела что-то добавить, но махнула рукой.
В нагрудном кармане рубаки, закрытом на кнопку, прыгала на вибре сотка. Трясущимися руками, достал телефон, пачкая рубашку в крови.
Номер неизвестный, на четыре тройки и девятку.
- Сайд. Говорите. - Я приготовился услышать все, от соболезнований и до...
- Сайд! Сайд, миленький! - Голос Марши в трубке оказался тем прутиком, что едва не сломал хребет верблюду. - Не волнуйся за меня! Сайд! Я, на рейс опоздала! Я проспала, Сайд! Милый, не беспокойся, я в порядке! Я просто - проспала! Проснулась, а тут... Я сразу Тебе звонить! Пришлось карточку купить, новую... Слышишь, милый, не молчи! Я знаю, я дура...
- Как же я тебя люблю, моя соня! - Только и смог я сказать в трубку, как меня настиг "откат".
Само понятие "откат", которое любят фантасты всех времен и народов, это единственное, что они предсказали очень точно. Только, природа у отката, не имеет отношения ни к физиологии, ни к энергетикам разных мастей, а к - психологии!
Тело оператора "конструктов", даже самого слабого, первого уровня, способно создать девятиэтажку, с полным комплектом мебели и замков. Только это самое тело, подохнет от офигения и переоценки собственной значимости. Сил, энергии - хватит. А понимания - нет! Вот и учат нас, в первую очередь не здраво оценивать собственные силы, коих в человеке больше чем в табуне лошадей, под капотом БелАЗ-а, а собственную психологическую гибкость. В свое время, Лиззи, чтобы я сделал маленький шажок вперед, после многолетнего топтания на месте, выбила у меня из под ног табуретку, выстрелила из допотопного револьвера и облила бензином.
Вмиг, организм захотел жить и все стеночки, что возводила психика, оказались сметены и рассыпаны в прах. И пусть веревка была надрезана, на полу лежал мат, револьвер был заряжен холостым, а от бензина остался только запах, но я то, всего этого не знал!
Я оказался готов сделать шаг.
А вот оставшаяся в живых Марша - прямое подтверждение того, что я готов и дальше шагать по жизни с гордо поднятой головой и в обнимку с любимой женщиной - едва не отправила меня на больничную койку, зараза любимая!
После моего "отключения", шефу пришлось применить все свое красноречие, доказывая, что со мной все в порядке и отрубился я от счастья и, нет, возвращаться не надо, минут через 30, максимально - час я ей перезвоню, сам.
Потом, в том же самом, Маршу убеждала уже Анна, а меня, в это время, старательно "откапывали" и "обкалывали", прямо в кабинете шефа.
Снедаемая сомнениями, Марша вылетела следующим рейсом на родину, давая мне шанс прийти в себя, а остальным, в очередной раз высказать всё, что они обо мне думают.
Думали не так уж и много, но очень эмоционально...
Марше я перезванивал уже из больничной палаты, куда меня определили на сутки - побыть под присмотром врача.
Первое, что пришло мне в голову, когда я проснулся утром, в чужой постели, это то, что теперь Безобразу я объявляю личную вендетту! Ибо - задолбло!
Второе, как то неожиданно странно всплыл наш разговор с шефом... Что он там говорил по поводу " редкоземельного вещества, используемого, в очень узкоспециализированных отраслях."?
С кровати не слез - слетел, в предвкушении разговора, что наклевывался...
Вернувшись домой, позвонил Марше и нарвался на ее папочку - моего будущего тестя.
А ничего, чувствую - еще не раз выпьем, с тестем... Понравился мне ее бодрый старичек - и чувство юмора, вполне и суждения - здравые.
Одно плохо - дочку, кажется, боится.
Поворковав, с полчасика, отправился на работу, "работать".
Первой, принесла свои глубочайшие соболезнования, Альба.
Я так и не понял, имела ли она в виду, что Марша выжила, или просто была не в курсе, что Марша выжила?
Сказав "спасибо", в любом случае - человек старался, отправился на занятия.
Сегодня у меня было шесть занятий с разными группами и два со своей собственной.
По дороге остановила Стелла и предложила перенести занятия.
Снова сказав "спасибо", пошел в аудиторию.
Студенты сегодня были дисциплинированы, внимательны и послушны, аж страшно стало - куда пропали "отроки во вселенной", полные юношеского максимализма, жеребячьего задора и молодецкой удали?!
Искусанные губы, думаю, добавляли мне трагичности вида.
Мои тоже добили - по своим местам скользнули, как мышки! На вопросы отвечали спокойно и не громко, словно боясь разрушить атмосферу трагедии. Ни шепотка, ни единого затылка...
На втором занятии, собрав работы, отпустил их по "домам".
Должно же быть хоть какое-то вознаграждение, за примерное поведение?
Да и смеяться в туалете, точнее - ржать, конечно, не стоило, но... Люди, пожалуйста, я вас так люблю, с вашей внимательностью...
Из двухсот человек пассажиров, "Фемида" успела вытащить сто пятнадцать - живыми и здоровыми, сорок семь - ранеными.
Носовую часть самолета до сих пор ищут.
Вернувшись домой, снова разложил документы, что "присвоил" из закрытого отделения.
Слишком много информации там было обо мне...
И о городе, который я ненавижу, всеми фибрами души!
Перелистывая старые дела и перекладывая фотографии людей, пошедших в разработку - поражался своему городу. Самый высокий процент "мертвых", по всей нашей "банановой" стране! Причем, исключительно у рожденных до 80-го года. Потом, как отрезало!
Как ни крути - проклятое мы поколение, рожденное в 77 - 79 -х годах... Все, что нам досталось - начальное образование. И - мечта.
Яркая, манящая и такая недоступная...