Певцы умолкли, открыли глаза и огляделись. На лицах у нихне то смущение, не то высокомерие.
Ястреб взирал на друзей с восторгом, Эдна вежливо улыбалась. Мои губы расползлись в улыбке, от которой невозможно удержаться, когда ты тронут до глубины души и испытал огромное удовольствие. Да, Льюис и Энн спели потрясающе.
К Алексу вернулось дыхание. Окинув гостей гордым взглядом, он нажал кнопку. Автобар загудел, кроша лед. Никто не аплодировал, одобрение выражалось лишь кивками и перешептыванием. Регина Эйболафия подошла к Льюису и что-то сказала. Я навострил уши, но в этот момент Алекс ткнулся в мой локоть бокалом.
Ой, простите
Я взял саквояж в другую руку и, улыбаясь, принял бокал. Сенатор Эйболафия вернулась на прежнее место, а Певцы взялись за руки и застенчиво посмотрели друг на друга. И сели.
Гости разбрелись по роще и саду. Я стоял в одиночестве среди деревьев на сухом каменистом дне пруда и слушал музыку: канон а де Лассуса в двух частях, введенный в программу аудиогенераторов. (Помните, в последнем номере одного из литературно-художественных журналов утверждалось, что иначе невозможно избавиться от ощущения тактовых черт, которое выработалось у музыкантов за последние пять столетий?) Внизу, под пластмассовой кровлей, переплетались и вытягивались светящиеся линии сложного рисунка.
Прошу прощения
Я обернулся и увидел Алекса. На сей раз у него не было ни бокала со спиртным, ни представления, куда девать руки. Он нервничал.
Наш общий друг намекнул, что вы можете мне кое-что предложить.
Я поднял было саквояж, но ладонь Алекса оторвалась от уха (куда переместилась, коснувшись пояса, воротника и прически) и сделала предостерегающий жест. Ох уж мне эти нувориши
Не затрудняйтесь, мне ни к чему пока смотреть. Думаю, будет лучше, если я вообще останусь в стороне. Я бы охотно приобрел ваши вещи, если Ястреб не переусердствовал, расхваливая их, но теперь ими заинтересовался один из моих гостей.
Слова Алекса показались мне странными.
Я знаю, вам это кажется странным, продолжал он, но, думаю, мое предложение покажется вам любопытным, поскольку сулит немалую выгоду. Видите ли, я коллекционирую оригинальные жанровые картины и мог бы предложить за ваш товар цену вещей, которые получил бы за него в обмен, то есть, цену картин. А поскольку ваш товарособого свойства, мне бы пришлось предельно сузить круг лиц, с которыми можно договориться насчет обмена. Я кивнул.
Зато у моего гостя не возникнет подобных проблем.
Вы не могли бы назвать его имя?
Я спросил у Ястреба, кто вы такой. Он убедил меня, что задавать подобные вопросы крайне неблагоразумно. Пожалуй, столь же неблагоразумно называть имя моего гостя. Он улыбнулся и добавил со значением:А благоразумиеэто топливо, на котором работает социальная машина. Не правда ли, мистер Харви Кодвэйлитер-Эриксон?
Я никогда не был Харви Кодвэйлитер-Эриксоном, но Ястреб слыл великим выдумщиком. Тут мне в голову пришла еще одна мысль, а именно: Кодвэйлитер-Эриксонысемья вольфрамовых магнатов, живущая в Титисе на Тритоне. Да, недаром газеты и журналы хвалят моего приятеля за изобретательность.
Надеюсь, вы все-таки забудете еще раз о благоразумии и откроете, кто ваш таинственный гость.
Так и быть, уступил Алекс с улыбкой кота, закусившего канарейкой. Мы с Ястребом сошлись во мнении, что наибольший интерес ваши вещи, он указал на саквояж, должны вызвать у Ястреба.
Я сдвинул брови к переносице. В голову полезли тревожные мысли, которые я выскажу чуть позже.
У Ястреба?
Алекс кивнул.
Вы не попросите нашего общего друга подойти сюда?
Отчего же. Алекс поклонился и отошел. Примерно через минуту появился Ястреб. Увидев мое хмурое лицо, он перестал улыбаться.
М-м-м-м начал я.
Он вопросительно склонил голову набок. Я потер подбородок суставом согнутого пальца.
Скажи-ка, Ястреб, ты слышал о Специальных службах?
Вроде бы.
Дело в том, что эти службы очень мною заинтересовались.
Ну да? В зеленых глазах мелькнуло неподдельное изумление. Это плохо. Говорят, там не дураки сидят.
М-м-м-м повторил я.
Как тебе это нравится: мой тезка сегодня здесь. Ты знаешь?
Алекс ни словом об этом не обмолвился. А что здесь нужно Ястребу, как ты думаешь?
Наверное, он хочет найти общий язык с Эйболафией. Завтра она начинает расследование.
Вот оно что! Сноватревожные мысли. Тебе знакомо имя Мод Хинкль?
Его озадаченный взгляд достаточно убедительно ответил: нет.
Она из этой таинственной организации. Важная персона, судя по ее словам.
Ну да?
Незадолго до того, как мы с тобой встретились, она дала мне интервью. Намекала на какие-то вертолеты и каких-то ястребов. Потом она ушла, и появился ты. Сначала я решил, что в баре ты оказался случайно, но теперь мне так не кажется. Я укоризненно покачал головой. Знаешь, внезапно я попал в параноидальный мир, где стены имеют не только уши, но и глаза, а может, и длинные, когтистые лапы. Любой из тех, кто меня окружаетв том числе и тыможет оказаться шпионом. Такое чувство, будто за каждым кустом прячется легавый с биноклем, пулеметом или чем похуже. Одного я понять не могу. Пусть эти службы коварны, вездесущи и всемогущи, но все-таки, как им удалось втянуть в это дела тебя? Почему ты согласился на роль приманки?
Прекрати! Он возмущенно тряхнул шевелюрой. Никакая я не приманка.
Быть может, ты сам этого не осознаешь. Но у Специальных служб есть так называемое «хранилище голографической информации», их методы изощренны и жестоки
Прекрати, я сказал! У Ястреба исказилось лицо, как в тот момент, когда Алекс предложил ему снять куртку. Неужели ты способен допустить, что Тут он, похоже, понял, что я испуган не на шутку. Слушай, Ястреб не какой-нибудь карманник В отличие от тебя, в параноидальном мире он не наездамион в нем живет. Раз он здесь, можешь не сомневаться, что у него кругом не меньше собственных ушей, глаз и когтей, чем у Мод Хикенлупер.
Хинкль, поправил я.
Какая разница? Ни один Певец Слушай, неужели ты всерьез решил, что я
Да, ответил я, хоть и знал, что мои слова сдирают коросту с его язв.
Ты для меня однажды кое-что сделал, и я
Я добавил тебе несколько рубцов, только и всего, хмуро возразил я.
Вот и все. Струпья содраны.
Ястреб, покажи, попросил я.
Он глубоко вздохнул, затем расстегнул медные пуговицы. Полы куртки распахнулись. Светящийся внизу рисунок расцветил его грудь пастельными тонами.
У меня стянуло кожу на лице. Я не отвел взгляда, но с присвистом вздохнул, чего тоже не следовало делать.
Он посмотрел мне в глаза.
Больше чем тогда, верно?
Ты решил себя угробить?
Он пожал плечами.
Даже не знаю, какие из нихстарые, какиеновые. Он опустил голову и уставился на грудь.
Пойдем, резко произнес я.
Ястреб трижды глубоко вздохнул. С каждым вздохом (я это ясно видел) ему вес больше становилось не по себе, и наконец его пальцы потянулись к нижней пуговице.
Зачем ты это делаешь? Я хотел, чтобы в голосе не звучало отчаянияи перестарался. В голосе вообще ничего не прозвучало. Унылая пустота.
Он пожал плечами, видя, что я не желаю унылой пустоты. На миг в зеленых глазах вспыхнул гнев. Этого я тоже не желал. Поэтому он сказал:
Знаешь, человек так устроен: коснешься егомягко, нежно, любовнои в мозг поступает информация о прикосновении, как о чем-то приятном. А мой мозг почему-то воспринимает все наоборот
Я покачал головой.
ТыПевец. Певцы должны быть не такими, как все, но
Теперь Ястреб потряс головой. Снова в его глазах мелькнул гнев, и снова исказились черты лица, реагируя на больвпрочем, сразу утихшую. Он опять опустил взгляд на щуплую грудь, покрытую язвами.
Застегнись, дружище. Прости, если что не так.
Ты в самом деле считаешь, что я связался с легавыми?
Застегнись, повторил я.
Он застегнулся и сказал:
Между прочим, уже полночь.
Ну и что?
Эдна только что сказала мне Слово.