Итак, встал утром с постели, разбитый и немного раздражённый. Но перед Павлом Георгиевичем, да и остальными товарищами в грязь лицом ударять не собирался, так что умылся, побрился и внешне как новенький отправился завтракать.
А после мыэкипажи всех вездеходов санно-гусеничного поездавстретились в комнате для брифингов. В этот рейс отправляются шесть машин: грузовая N 23 (на ней еду я), грузопассажирская N 14, пассажирские N 8 и N 45 (новёхонькая! Первый рейс!) и грузовые для виридиума: N 17 и видавшая виды N 3.
Меня поначалу смутили номера, ведь мне говорили, что в поездах задействовано обычно не более десяти машин. Но потом выяснилось, что нумерация сквозная и включает в себя дополнительный транспорт: спасательный, обслуживающий и прочее.
Впрочем, меня опять заносит в техническую сторону повествования (вот тебе и гуманитарий).
Представлю лучше тебе товарищей из второй смены нашего вездехода.
Механик-водитель Аркадий Воронов. Такой же серьёзный и сосредоточенный, как и Алексей Шабалин из первой смены. На заводах их делают, что ли? Притом, что Аркадий вдвое старше.
Штурман Филипп Людиновский. Колоритный товарищ, скажу я тебе! Не солидный, как Олег Рощин, а именно колоритный. Высокий, под два метра ростом, при этом далеко не худой. Усы такие, что позавидовал бы Воробьянинов, а на голове сверкающая лысина. Со слов командира, способен с завязанными глазами довести вездеход до Бореалиса и обратно, но тысячу раз перепроверяет, запер ли свой шкафчик. В общем, сплошное противоречие.
Радист Юрий Добренко. Мой тёзкаа больше у нас ничего общего. Ну разве ещё пол. Очень самоуверенный, я бы даже сказалнадменный человек. По-моему, он и с командиром общается на равных, а уж с остальными и вовсе свысока.
Ты можешь возразитьлихо, мол, я охарактеризовал каждого после пятиминутного знакомства. И будешь, безусловно, права. Описал я их такими, какими они показались на первый взгляд. Наверняка во многом ошибся.
И вот мы вышли из здания, в котором провели ночь (кое-кто, как и я, первую на Морене). "Урсусы" выстроились на площадке в один ряд, как на параде. Все полностью готовы к длительному рейсу: баки заправлены под завязку, груз закреплён, механизмы и оборудование проверены и перепроверены. Вчера я уже видел один из нихтот, на котором поеду. Но тогда это была одна машина, да и та в ангаре. А сейчас передо мнойшесть! Не удержался и сделал ещё один кадр. Благо фотографировать никто не запрещает.
Не могу не упомянуть про окружающие условия.
Здесь, вне зоны действия нескончаемого бурана, местное солнце оказывает хоть какой-то эффект: температура в районе минус пятидесяти и освещение, как очень пасмурным днём на Земле. Это почти рай, судя по разговорам бывалых. В районе Бореалиса царит вечная ночь, бушует стихия, о чём уже упоминал, а столбики термометров падают до сотни ниже нуля. Теперь ты понимаешь, почему каждый вездеход должен быть полностью автономен? В такую погоду между даже близко стоящими машинами не набегаешься.
Отправление из Авроры прошло буднично. Мы просто рассредоточились по своим "Урсусам" и затем они один за другим тронулись в путь.
Ход у них очень мягкий. Порой кажется, что ты вовсе не в гусеничной машине, а на борту корабля, который плавно покачивается на волнах. Заслуга в том и равнинного рельефа Морены, да и маршруты поездов пролегают вдали от известных возвышенностей и холмов.
Двигатель тоже не досаждает. Гул и лёгкая вибрация присутствуют, но не более чем фон. К ним быстро привыкаешь и перестаёшь замечать.
Теперь моя комната. Помещение небольшое, даже вдвоём уже было бы тесновато. От входной двери до противоположной стенкивсего-то три метра, ширина примерно такая же, высота на метр меньше (Филиппу, поди, не очень-то удобно). Из убранствасамый минимум: кровать, стол, стул, шкаф для вещей и умывальник. Душ общий, "в конце коридора"; впрочем, нас здесь немного, так что особо конкурировать не будем. Говорят, в пассажирских машинах ситуация та же, так что ещё неизвестно, кто едет в большем комфорте.
В стенке напротив входаокно-иллюминатор, усиливающее впечатление, будто находишься на судне. Толстенное стекло и небольшой размер, с блюдце для десерта, не благоволят разглядыванию пейзажей. Да и на что там смотретьсплошная белоснежная пустыня. Не завидую товарищам в кабине, им приходится лицезреть эту унылую картину по двенадцать часов в сутки. Хорошо, что в комплекте у каждого тёмные очки и снежная слепота никому не грозит.
Чтобы отдыхающие члены экипажа совсем не умерли со скуки, в каждой комнате имеется телевизор. Телевидения здесь, разумеется, быть не может; его заменяет обширная видеотека фильмов, сериалов, документальных передач и музыки.
В общем, обживаюсь. Поставил твой портрет на стол, кинул свои скромные пожитки в шкафи сел за дневник. Глаза слипаются и саднят, чувствую разбитость. К счастью, мои услуги требуются не чаще трёх раз в день. Позавтракали все ещё в Авроре, поэтому сейчас займусь приготовлением обеда, а после позволю себе прикорнуть.
4 июня , среда
Вчера так и не сел снова за дневник.
Поспать удалось только после обеда. Уж очень хотелось узнать мнение экипажа о моей стряпне. Без ложной скромности скажуникто не плевался. Даже больше, товарищи ели с явным аппетитом, а командир и вовсе отозвался лестно. Приятно, чего уж там, хотя, по большому счёту, ничего особенного я не приготовил. Продуктов на борту нашего вездехода столько, что хватит на полтора месяца. Таким образом, даже сильная задержка в пути не станет угрозой нашим жизням. Но ничего особо изысканного из имеющихся запасов не приготовить. Вчера, например, в обед на первое был украинский борщ, на второерисовая каша с мясными котлетами. Хлеб и компот из сухофруктовсамо собой. На ужин пюре с навагой и чай с булочкой. Сегодня на завтрак гренки и кофе. Как видишь, не меню дорогого ресторана. Зато вкусно (улыбаюсь).
А вот что радости не вызывает, так это обстановка вокруг нашего санно-гусеничного поезда. Ещё вчера вечером, перед сном, погода начала портиться. Плавно, почти незаметно. Поначалу шёл лёгкий романтичный снежок, усиливающийся с каждым преодолённым километром. Проснувшись же сегодня, я увидел за иллюминатором... да ничего я там не увидел. Снегопад разошёлся не на шутку, но видимость ещё не упала до нуля. Что, впрочем, ничуть не помогает, ибо снаружи всё белое: и поверхность, и небо. Совершенно невозможно определить линию горизонта, особенно при взгляде из крохотного иллюминатора.
Если бы не спутниковая система позиционирования и старые добрые навигационные приборы, наш поезд вмиг бы заблудился.
5 июня , четверг
Сегодня Павел Георгиевич любезно пригласил меня в кабину.
Раз уж такое случилось, то расскажу о ней подробнее. Слышал, что немногим доводится бывать в ней, ведь пассажирам вездеходов путь туда заказан.
В кабине имеются места для трёх членов экипажа. Слева за ручками управлениямеханик-водитель, справа наблюдает за показаниями приборов штурман. В центре, на некотором возвышении, располагается кресло командира. Ширина кузова такова, что дотянуться друг до друга при всём желании не получится.
В лобовой части вездехода шесть окон, разделённых тонкими, почти не сказывающимися на обзоре стойками. По словам Павла Георгиевича, в хорошую погоду обзор потрясающий. С учётом плавного хода "Урсуса" и его высоты, представить себя капитаном корабля, стоящим на мостике, не составляет труда. Стёкла имеют очистители, так называемые "дворники", и встроенные нити обогрева. Но всё равно толку от них чуть, ведь подавляющую часть пути приходится преодолевать в условиях, когда снаружи практически ничего не видно.
Поскольку мы удалились от Авроры не очень далеко, лучи местного солнца ещё способны пробиваться к поверхности Морены. Уже в меньшем количестве, чем раньше и через пару дней наступит ночь. Фактически мы снова увидим свет только через шесть месяцев. Полгода! В вечной темноте, среди такой же вечной бури. И не выйти на улицу, носа из здания или вездехода не покажешь! Аж голова кружится, как подумаю об этом. И становится немного дурно.
Как зачастую и бывает, человек начинает ценить что-то, только лишаясь этого. Вот и сейчас такая ситуация. Я и представить не мог, как важно для меня оказаться вне четырёх стен, на открытом пространстве, где можно прогуляться без какого-либо риска для жизни. О подобном остаётся только мечтать в нынешних обстоятельствах. И пускай размеры вездеходов впечатляют, небольшие комнаты для экипажа и узкие коридоры, связывающие их, легко могут вызвать приступ клаустрофобии. Не случайно же все, кто отправляется на Морену, должны стойко переносить длительное пребывание в замкнутом пространстве.