Дверь над крылом распахнулась легче, чем того ожидала Ия. Девушка одним прыжком влетела вовнутрь, спеша найти кабину пилота. Заняв одно из кресел и пристегнув ремень, она дернула рычаг по центру, щелкнула парой тумблеров, покрутила переключатель, отлаживая мощность для взлета. Не успела она дернуть штурвал на себя, как по рации связи персонала раздалось громкое и четкое «Позицию с огнестрельным оружием занял!».
Подумал, что второй пилот все же не помешает, спокойно сказал Капитан и сел на соседнее кресло, застегнув ремень, будто так и было задумано с самого начала, и он вовсе не кричал ей вслед, чтобы она остановилась, несколько минут тому назад.
Ия кивнула, и вместе они подняли боевую машину в воздух.
Несмотря на название «самолет», это был скорее вертолет с тремя винтами, два из которых находились в круглых сквозных отверстиях в крыльях. Турбины тоже были, но переходить на них было положено уже после взлета. Дело в том, что после революции в Мъен было сделано все, чтобы убрать все напоминания о прошлых правителях. Вся военная терминология подверглась изменению, военный воздушный флот теперь был воздушными силами, а военные воздушные корабли стали самолетами. На самом деле у них даже были свои названия для каждой модели, более короткие и удобные в использовании, особенно, в условиях войны, для чего они и были созданы. Тот, что сейчас срубил винтами часть листвы и веток, пока взлетал, назывался совой. Инженеры сделали все возможное, чтобы снизить уровень шума при полете, и во многом справились со своей задачей. Кроме того, он был темно-серого цвета, и ночью его практически невозможно было заметить с земли. По этим причинам, и потому, что название модели было СаВА, его и стали называть совой.
С ума сойти! крикнула рация с неприятно громким шипением и каким-то металлическим скрежетом. Мы летим!!!
Той, не заставляй меня жалеть о том, что я взял тебя с собой, сказал Капитан в рацию.
Простите, тут же стушевался Той, я совсем забыл про Вас
За несколько секунд они преодолели расстояние до руин, среди которых раскинулся Центральный лагерь, и открыли огонь по шныряющим тут и там осьминогам. Те быстро бледнели и исчезали, иногда появлялись вновь и кидались на пушку, выпускающую в них свинец очередь за очередью. Когда они попытались облепить одно из крыльев, Ия дернула за штурвал, и самолет накренило в бок, отчего несколько осьминогов попало в винт. В том, что они не вернутся до следующего налета, Ия не сомневалось, но вот то, что они не погибли, пройдя через гигантскую мясорубку, было для нее фактом.
Вскоре осьминоги исчезли, потерпев поражение, и рация разразилась счастливым воплем, отчего Ия закрыла рукой правое ухо. Слишком уж громким был этот звук. Не успели они нарадоваться, как самолет повело и швырнуло в сторону от лагеря.
Левый винт накрылся! Ия почти не слышала своего голоса за сигналом, предвещающим беду, и не была уверена, слышали ли его остальные члены экипажа.
Следующие двадцать секунд тряски и криков сигнализации окончились ударом о землю и взрывом, о чем свидетельствовало только то, что обломки самолета сильно обгорели и дымились еще сутки.
Хорошо Тихо
На прицеле был олень. Он мирно шел по лесу, потом остановился и прислушался, тряся пятнистым ухом. Ветвистые рога его вздымались высоко наг головой. Он повернулся в сторону девочки. Старая двустволка с деревянным прикладом выглядела громоздкой по сравнению с маленьким и хрупким детским телом, и было видно, что девочке неудобно ее держать, но возразить у нее не было возможности.
Медленно выдыхай и плавно нажимай на курок
Густой лес был насквозь пробит звуком выстрела, и на землю упало тело животного.
Молодец, Ия, отец похлопал девочку по спине и одобрительно улыбнулся. В уголках губ образовались морщинки, которые было видно даже сквозь его густую бороду.
Отец и дочь направились к своему трофею, стараясь на всякий случай идти незаметно, обходя поваленные сухие ветки и деревья, переступая через корни. Наконец люди достигли своего обеда и, по совместительству, нового экземпляра для хобби Рота.
Первым к оленю подошел отец. Он потыкал его ружьем чтобы удостовериться, что он мертв, и только потом разрешил маленькой Ие приблизиться к чужому трупу. Они присели на корточки, и отец осмотрел рану.
Попала в мозг, заметил Рот и почесал рыжую бороду. Да, очшень хорошо.
Это «очшень» преследовало Ию везде, именно это слово отец ее произносил с очень уж сильным придыханием, несвойственным данному слову. В остальных словах звук «ч» он произносил как положено, и только в слове «очень» сразу после «ч» у него шел «ш». «Это очшень интересно, прочти это». «Очшень хорошо, Ия, продолжай в том же духе». «Я очшень разочарован в тебе, Ия. Надеюсь это больше никогда не повторится». «Мне очшень жаль, что я не смогу вечно помогать тебе». Незнакомому человеку это могло показаться смешным, но Ия слышала это «очшень» с рождения. В этом не было ничего смешного, она это знала.
Рот взвалил на плечи тушу оленя, и они двинулись к дому. Скоро должен был выпасть первый снег, и Рот хотел заготовить вяленого мяса на зиму, поэтому они теперь охотились каждый день. Кроме того, ему не хотелось упустить такой шанс научить свою единственную дочь всему, что он знает сам, а знал он всегда очень много.
Они шли долго, и Ие казалось, что нормальный человек уже давно выдохся бы тащить столько мяса на плечах. Но это было необходимоодна из тех простых истин, которые успела выучить девочка. Иди, пока у тебя есть ноги. Убивай, или будешь убит.
Наконец среди голых деревьев показался бревенчатый низкий дом, немного покосившийся, но весьма крепкий. На крыше росла трава, и с неба строение не было видно. Ия уже привыкла прятаться, потому что ничего другого толком не знала. Она привыкла, что единственный человек в радиусе десяти километровее отец. Она никогда ни о чем не просила. Рот открыл деревянную дверь, и прежде, чем Ия успела увидеть, что же было внутри, глаза ее открылись, и пред ней предстал уже знакомый потолок желтоватых руин.
Девушка попыталась сделать глубокий вдох, но живот отозвался острой болью. Ия, стиснув зубы, перевернулась на бок и задрала одеяло с больничной рубашкой. Живот был забинтован. Почему-то ее телу было плевать на все попытки умереть. И это не добавляло девушке энтузиазма.
Она села. Было больно, но терпимо. Не так, как в первый раз. Интерес развязать бинты и посмотреть, что там, присутствовал, но был слишком мал, чтобы Ия решила это сделать. Вместо этого она поднялась. Разогнуться получилось не сразу, и минуту она просто стояла буквой Г, полагая, что выглядит крайне нелепо. Постепенно она выпрямилась и отправилась на разведку, благо, теперь она немного понимала, куда ей нужно идти. Еще за десять метров до нужного проема в стене она услышала голоса. Один голос точно. Ка.
Нет, знаешь что, приходи завтра! А лучше послезавтра! девушка как всегда говорила на повышенных тонах.
Второй человек явно пытался вставить хоть слово, но каждый раз терпел поражение.
Нет-нет-нет, и слышать ничего не хочу! Ты на нее плохо влияешь! Боюсь, что в следующий раз она не выживет!
Ия не нашла, обо что ей можно было постучать, ведь вокруг был сплошной камень, и поэтому просто произнесла «тук-тук» сама. Ка вздрогнула и обернулась. За ней стоял Капитан с совершенно недоумевающим и беззащитным видом, видом человека, выкинутого далеко за грань зоны комфорта. В руках он держал свою фуражку, из-за чего казалось, что так он пытается защититься от Ка, как щитом, только фуражкой. Да, Капитан, это Вам не на солдат орать
Надеюсь, не помешала.
Капитан тут же смутился и отвел взгляд, а Ка подбежала к Ие вплотную, чуть не опрокинув последнюю в коридор.
Вам нужно срочно вернуться в кровать, прошептала она.
Вообще-то я хотела покинуть это этот госпиталь.
Но ведь вы в одной больничной рубахе
Да ну? Но ты-то здесь, какое совпадение.
Ладно-ладно, я все поняла, Ка поспешила по коридору, потянув Ию за собой.
Как выяснилось, Ка привела ее обратно к койке и наказала ждать, пока она не принесет новую одежду. Ия извинилась за то, что случилось с платьем, и попросила какую-нибудь менее изысканную одежду, которую не жалко порвать или испачкать. Ка не было полминуты, а когда она вернулась, то вручила Ие черную водолазку с символикой какой-то крупной корпорации из прошлого и мешковатые штаны светлой армейской расцветки. Во второй заход девушке дали ботинки и оливковую легкую куртку. Она бы ни за что не согрела ее в родном регионе даже осенью, но здесь такой предмет одежды был в самый раз. В помещениях было довольно прохладно.