Она не любила его, просто повелась на форму, галантность, лепестки в воде, ее период «игры» тогда еще не кончился. Если с Шуркой она играла в «королеву и пажа», то с Суреном она играла в «кавалергарда и институтку». Пора «игры» прошла только с Феликсом, он просто не принял никакой «игры». Кроме того, свободная, артистичная «Нюра» не могла быть женой офицера, зависимой, послушной, хозяйственной, в заботах о карьере мужане ее это был тип. Нарочитая приверженность Сурена режиму, каким бы режим себя не показывал, действовала бы ей со временем на нервы. Ее бесила бы его определенная сервильность, готовность к послушанию, ни перед чем не останавливающейся карьеризм, способность в разных обстоятельствах к смене «лица». Она понимала, что он назвал ее «бабой» от обиды, но доля правды в этом была: она была бы его «бабой» и матерью его детей, большего его мужской, замешанный на кавказском происхождении, максимализм не допустил бы. Подсознательно Аня тянула их этап влюбленности и праздника, но была ли она готова перейти к следующему этапу будней? Оказалось, что не была. Тогда она не сумела так все разложить по полочкам, жизнь ее закрутила, да Аня и не позволяла себе убиваться из-за мужчины. Она считала, что они заменяемы. Но воспоминания о Сурене тревожили ее еще довольно долго. Неладно у них тогда вышло, да может и к лучшему.
Аня как на работу ходила каждое утро в Лаборатории, даже втянулась. Ее день был расписан: до 12-ти дняспециалисты-медики, замеры функционального состояния на сложных тренажерах, а потом психологические тесты, которые давно уже перестали вызывать у нее любопытство. Колман обсуждал с ней результаты, обнаружили два маленьких полипа на шейке матки, но когда Аня спросила, надо ли по-этому поводу что-нибудь делать, ей ответили, что нет, так как через какое-то время полипы пропадут. «А, ну ясно, я стану совсем молодой икакие же полипы у молодых девчонок». Доктор Колман распространялся о показателях и анализах, но Аня его почти не слушала.
У Лисовского она спросила насчет тестов по-русски. Да, он сам их перевел, потратив на это целую неделю еще до ее приезда. Это обычная практика, так как есть данные о влиянии родного и иностранного языка на респондента. В среде родного языка, он себя чувствует раскованным, а иностранный подсознательно воспринимает как враждебный и результаты могут давать погрешность, которую нужно сводить до минимума. Это вовсе не говорит о степени знания английского, тут дело другое, мозгна этом месте Аня перестала слушать.
Лисовский ее забавлял. В нем чувствовалось доброжелательное спокойствие и естественность, готовность ее слушать, помогать, и главное, постараться понять. Хотя, могли ли люди ее понять? Аня сомневалась. Со свойственным ей ироничным цинизмом, она была склонна думать, что Лисовский был милым чисто профессионально, а на самом делена самом деле она была ему «по барабану». И все-таки через неделю после начала тестирования, Аня уже чувствовала себя у него в кабинете, как дома. Была пятница, она собиралась уходить и подумывала о том, что надо действительно взять себя в руки и съездить в Маунт Вернон.
А какие у вас, Аня, планы на выходные? Сын ваш больше не приедет?
Да, нет, он не может приезжать сюда каждый выходной. Я давно собиралась посмотреть окрестности, да только одной тоскливо
Если вы ничего не имеете против, я бы с вами съездил. Ну, что скажите?
А это разве можно? Вы же сотрудник Бюро.
Ну, так что? Как наша поездка повлияет на исследования?
Ой, Бен, зачем все эти слова? Не в том дело, что повлияет, а в том, что вряд ли Бюро приветствует личные отношения с объектами исследований. Так?
Аня моментально вспомнила свое пребывание в Того, и недремлющее око Конторы. Пусть признается, а то за дурочку ее держит.
Ну, Анна, я же не ваш личный терапевт. Не вижу, как наша прогулка может повлиять на нашу работу, наоборот, в данном случае мое внеслужебное с вами общение может скорее приветствоваться. Тут у нас особый случай, и обычные нормы поведения «клиент-терапевт» сильно модифицированы. Вы о себе беспокоитесь или обо мне? О моих неприятностях?
Разумеется, о ваших. Мне-то что
Не беспокойтесь. Я знаю, что я могу делать, а чтонет. Так мы встречаемся?
«Ну, действительно. Какая мне разница? Какой симпатичный мужик, этот Бен»Аня решила провести с ним время. Они, ни от кого не таясь, вместе вышли из здания и пошли на паркинг к его машине.
В машине Аня полностью расслабилась и даже забыла о том, при каких обстоятельствах она познакомилась с Беном. Они отлично поели в Capital Grille. Бен здесь много раз был и сказал, что ему известно, что ресторан облюбован русскими туристами, которые забавно называют его «Капитальная решетка». Аня была оживлена, ей все нравилось: вкусная обильная еда, вино, элегантная мебель. Ни на какие экскурсии они не успели, зато сходили на концерт небольшой балетной труппы в Театр на Террасе. Все происходило на крыше, далеко внизу лежал город. Бен зашел в кассу, билетов им так и не дали, зато билетерша проводила их и посадила на удобные кресла близко к сцене. Они еще успели выпить в фойе шампанского перед началом спектакля. Голова у Ани кружилась, на сцене мелькали сплетения тел, извивающиеся, как причудливые живые лепестки экзотических цветов. Зрелище было странным образом асексуальнопросто рой каких-то странных существ, они копошились, складывались, хаотично выпрямлялись, опадали, раздувалисьОна не смотрела на часы, балет закончился и Аня с тоской подумала, что надо возвращаться в общежитие. Так не хотелось
Анна, я не хочу с вами расставаться. Давайте поедем ко мне?
Что он ей предлагал? К нему? АгаВ той бывшей жизни, она бы конечно поехала, нои сейчаспоедет, почему не поехать? Он пригласил, и даже не сказал, как мужики обычно с таких случаях говорили, чтону, просто кофе попить и потом он ее отвезет в общежитие. А чтотак даже лучше.
Да, Бен, поехали. Я тоже не хочу заканчивать наш вечер.
Аня мельком взглянула на ряд таунхаусов из белого кирпича где-то в Джорджтауне, они поднялись по ступенькам на довольно высокий второй этаж и вошли. Дом она толком не рассмотрела. Бен усадил ее на диван в гостиной на этом же этаже, а сам поднялся наверх. Он ей что-то говорил, а потом просто взял за руку и повлек за собой в спальню: белые стены, большая кровать. Аня очнулась уже только когда они лежали рядом, откинув легкое пуховое одеяло. Он ей что-то шептал на ухо, какие-то прерывистые фразы, потом она почувствовала на груди его теплое дыхание, заскользившее по коже. Она невероятно возбудилась, такого с ней не происходило с незапамятных времен. Бен ждал, продолжая свои излишние сейчас сумасшедшие ласки. Нахлынувшее на Аню наслаждение было таким неистовым и острым, что для нее все кончилось слишком быстро. Бен спокойно лежал рядом, наблюдая на ней.
Какая ты красивая, Анна. Я тобой восхищен. Таких женщин здесь нет.
Бен, называй меня Аня. Анна как-то глупо, когда люди на «ты»
Да, я знаю. В русском есть «Аня», «Анюта» но Анна же красивее. Разве нет?
Может и красивее, но это неправильно. Режет мне слух.
А мне не режет. Ты для меня «Анна». Моя русская Анна. Когда я увидел тебя в первый раз, я сразу понял, что буду с тобой. Я видел, что ты тоже так подумала, «примерила» меня на себя.
Ты с ума сошел. Ничего я не подумала. Ты забыл, почему мы увиделись
Да, я об этом забыл сейчас. Тогда помнил, а сейчас мне все равно.
Бен, ты же знаешь, что будет.
Ну, знаю. Анна, ты пойми: все самые большие барьеры и препятствия в нашей жизни находятся внутри нас. Их надо сломать. Пока мы живы, жизнь продолжается и у нас есть шанс подняться выше. Это не мои слова, Анна. Их сказал известный психиатр Дэниел Эймен.
Бен, ты хочешь сейчас провести со мной сеанс психотерапии? Забавно.
Какой сеанс, Анна. Я хочу тебя. Ты моя награда за все лишения в жизни. Вся моя жизнь сына эмигрантов была борьбой, и я до сих породин. Самое лучшее время может быть только одно: «сейчас». Ты сейчас ничья, толькомоя.
И опять они любили друг друга, теперь уже медленно, изощренно, полностью отдаваясь процессу, получая от него тот максимум, который только и доступен опытным, зрелым, умным и чувственным людям, когда процесс важен не сам по себе, а только как приложение к эмоциям, к неистовому желанию отдать больше, чем получить. Наслаждение другого делало их счастливыми. К утру они уснули усталые, изможденные, полные ощущения счастья, острого от сознания его быстротечности. Утром Аня проснулась в чужой кровати, ее нос приятно щекотал поднимающийся наверх запах кофе. Аня с ужасом вспомнила, что она вчера не позвонила Феликсу. Он безусловно звонил, но она не слышала звонка. Аня набрала домашний номер, Феликс уже не спал.