Зайдя в кабинет, Аня почти успокоилась. Она, как и все женщины ненавидела гинекологов, но поход к ним был неизбежностью, которую она принимала. «Будь, что будет »вот таким было ее настроение. Докторша была мила, но настроена по-деловому. Сначала она задала Ане уйму предсказуемых вопросов: как давно когдакак , с какого возраста сколько раз, интенсивность, продолжительностьактивность. Пришлось вспоминать подробности гинекологической биографии. Аня отвечала, но, как обычно, недоумевала, почему все эти дела давно минувших дней были сейчас важны. «Ай, какая разница».
Потом осмотр. Аня лежала, уставившись в потолок, и медленно поворачивая голову, осматривала плакатики и надписи на стенах, стараясь отвлечься от неприятных ощущений. Неприятно было не физически, а скорее морально: как это тетка так бесцеремонно в ней роется. Да и поза ужасная! На пеленку из плотной бумаги опять немного натекло. Больно не было. Аня чувствовала, что хваткие пальцы что-то там внутри ощупывают, чуть сжимая и отпуская, мнут ей низ живота. Остренький щуп неприятно заклацал о железные стенки расширителя. «Мазок берет»Аня сто раз в жизни проходила через эту процедуру. «Сейчас я возьму мазокне зажимайтесь, расслабьтесь, тактак, хорошо»тетка комментировала свои действия. Так тут было принято. Все эти бесконечные «Are you comfortable? Are you OK?». Какое сейчас это имело значение, окей она или нет? «А по делу как раз ничего не говорит. Что она там нащупала?»докторша Аню раздражала. Врачиха отошла и велела Ане одеваться. Она встала и первым делом взглянула на докторшу. В это первое мгновение, пока та не нацепила на лицо профессионально-непроницаемое выражение, врачебный «покер-файс», Аня надеялась прочитать ту особую озабоченную, встревоженную, строгую гримасу, которая сопутствует неважному диагнозу. Но прочитать у женщины на лице ничего не удалось. «Ничего, сейчас она будет вынуждена мне что-нибудь сказать»подумала Аня и приготовилась воспринимать докторский английский язык. У нее не было сомнений, что она все поймет.
Даже не знаю, что вам пока сказать. Матка слегка увеличена, стенки влагалища без изменений, шейка выглядит здоровой, гладкой, без видимых эрозий. На придатках и на яичниках не нащупывается подозрительных бугров, т. е. ничего, напоминающего новообразования. Я взяла мазок на цитологическое исследование.
Да, спасибо, доктор. Но мое кровотечениекак вы его объясните?
Анна, я пока не могу делать никаких выводов. Мы с вами обе понимаем, что это не совсем нормально для женщины вашего возраста. По-этомумы проведем все диагностические исследования. Вот вам направление на ультразвук и кровьВам позвонят и назначат время. Как только результаты будут известны, вас известят. Не беспокойтесь, мы вас полечим
Ну даполечите, знать бы еще от чего. Ничего докторша ей не сказала.
Аня распрощалась и вышла к Феликсу. Он встал со стула и крепко сжал ее руку:
Ну, Ань ? Говори. Я извелся.
Фельничего она не сказала
Как это не сказала? Вообще ничего не увидела?
Нет, не увидела может не хотела мне говорить, расстраивать?
Да плевала она на «расстраивать». Что назначила? Ультразвук? Что еще? К онкологу послала?
Да, ультразвук, кровьпро онколога и речи не было.
Ань, ну что же ты не попросила тебя направить. Что ждать? Она что не понимает, что тут все дело во времени. Пойди еще раз к ней зайди, или давай я зайдунам нужен онколог. Хорошо, ничего не надо. Я позвоню Олегу, он сам нам онколога найдет.
Подожди, не надо ему звонить. Подождемнесколько дней ничего не решат.
Из рентгенологии позвонили назавтра утром. Долго и занудно учили, как надо готовиться к обследованию. Ничего специального, просто следует с утра много пить и не ходить в туалет. Мочевой пузырь растянется, все как-то особым образом сдвинется, чтобы было лучше видно. После завтрака писать хотелось нестерпимо и желание наконец сходить в туалет практически полностью вытеснило беспокойство. «Течка» почти прекратилась и это тоже было приятно. ХотяАня уже ничего не понимала. Она то отвлекалась от своих черных мыслей, то принималась думать о том, что придется все рассказать детям. Даже Сашке позвонить, хотя трудно было представить себе человека более далекого от женских болезней. Никто ничего не мог сделать, ноне сказать им было нельзя. Как это не сказать! Все придется обсуждать детально: что, чего, гдеКакой-то кошмар. Потом операция, химия, или облучение, что там еще? А больше ничего.
Феликс с ней не пошел, ему уже невозможно было отпрашиваться с работы. Молодая женщина долго водила щупом по Аниному животу, смотрела на экран монитора, кое-где останавливалась, возвращалась, заставляла Аню менять позу, поворачиваться, иногда она нажимала на машине какие-то кнопки, видимо, делала снимки, Аня слышала легкий щелчок. Потом позвала доктора. Пришел молодой азиат и долго смотрел на все снова. Аня тоже выворачивала голову и разглядывала какие-то очертания на экране. Что было туда смотреть, все равно понять она ничего не могла. Доктор ушел. Наконец все закончилось, и Аня, на минуту забыв про туалет, не выдержала и спросила техника, что она там увидела. Так она и знала, что ничего спрашивать не стоило.
Результат будет готов завтра. Вы его сможете получить у вашего доктора. Я не могу обсуждать результаты исследования с пациентами. Дежурная улыбка и все.
Ну ясно. Вот стерва, уже, ведь, все видела. Да и доктор хорош. Знает же с подозрением на какой диагноз я пришла. Мог бы хоть что-то сказать. Наверное, если бы он ничего не увидел, сказал бы, что все хорошо. А так, он предоставит моему врачу сказать, что все не так уж «хорошо».
Аня с облегчением вышла из туалета и поехала домой. Феликс звонил и спрашивал, как дела, а откуда она знала, как дела. «Ладно, они нам утром позвонят, ты же знаешь, что они всегда быстро звонятВсе мы узнаем». «Вот именно узнаем Действительно, скорее всего завтра ей позвонят и попросят прийти, и тогда » Сегодня наверное был у них последний вечер, когда они еще ничего не знали, и могли сомневаться. Завтра это будет невозможно и начнется гонка на выживание, в которую они будут вовлечены. Гонка, которая известно, как закончится. Аня была уверена, что дети, все узнав, начнут ее утешать, говорить, что «это не приговор, а просто диагноз, что надо просто лечиться». Известно, что говорят в таких случаях. Самое главное слово было «просто». У нее «просто» рак!
Вечером Аня увидела на компьютере результаты своего анализа крови, там все было на удивление нормально. Ну, да, и о чем это говорит? Вернулся с работы Феликс и нормальности анализа не удивился. «Ань, тебе сделали общий анализ, что он там показывает? Может абсолютно ничего не показать. У тебя же не лейкоз. Надо делать на онкомаркер. Это дорогой анализ, будут делать, нопока не делают. У нас, ведь, нет диагноза». Да, диагноза не было, было только ненормальное кровотечение, которое никто пока не объяснил. Может они знают и темнят, но тут так не принято. Зачем темнить-то? Феликс и сам недоумевал: анализ не показал ни повышенного РОЭ, ни анемииС другой стороны при таком простом анализе ничего и не видно. Но, вообще-то должно быть видно. Нужно было сразу биохимию заказать. Ну, это впереди. Морально Феликс уже включился в борьбу. Ему нестерпимо хотелось позвонить Олегу и разделить с детьми свою тревогу, но Аня не хотела. Звонитьне звонить? Может позвонить, чтобы она не знала? Или пока подождать? У него все валилось из рук, ни на что не было настроения, не хотелось ни смотреть телевизор, ни разговаривать на посторонние темы.
С другой стороны Феликс понимал, что для Ани сейчас необходимо поддержание нормальности жизни. Иначе все вообще выйдет из-под контроля, а этого он допустить не мог. Естественно Аня не хочет ничего никому говорить: она хочет сначала ясности, к тому же марафон им всем предстоит длинный, и она просто ребят жалеет.
Странным образом назавтра им не позвонили. Начался уикенд, привозили детей, Аня с ними занималась, звонил Сашка, обещал приехать на Новый год. Его обещания, кстати, ничего не значили. Вполне мог поменять свои планы. По молчаливому уговору они не поднимали неприятную тему, ждали понедельника, хотя и в понедельник никто не позвонил. Это раздражало. Что они там медлят?