Когда ты вырастешь, я поцелую тебя, Саймон Сайгон.
Это прозвучало в тот миг почти как угроза, ничуточки не ласково, скорее упрямо и хмуро, но это была самая приятная угроза из всех, какие только могут быть на свете, Саймон почувствовал, как мурашки побежали у него по позвоночнику, а жар прихлынул к лицу. И он простил её.
Вскоре после этого разговора Онки и Саймон снова поссорились, и на этот раз тоже совершенно по-взрослому на разрыв.
Вышло всё как раз из-за поцелуев.
Саймону предложили играть в школьном спектакле. По сценарию девочка, исполняющая главную роль благородной разбойницы, в финале должна была слегка чмокнуть его в щеку, намекнуть зрителю на зарождающиеся чувства Саймону доверили играть прекрасного Принца и Онки, узнав об этом, неожиданно пришла в ярость:
Неужели ты согласился?! Вот уж не ожидала от тебя. Ради какого-то дурацкого спектакля ты способен разрешить целовать себя неведомо кому!?
Ну ведь это же искусство. Просто дружеский поцелуй И она не неведомо кто, я знаю Дейзи давно, мы с ней в одном классе
«Дружеский поцелуй!» недобро передразнила Онки, как же Мы с тобой тоже, вроде, друзья, но что-то не очень ты подставляешь мне щечки для поцелуев!
Ну хочешь поцелуй, пробормотал Саймон быстро и покраснел.
Не шутишь? спросила она, как будто немного испугавшись.
Нет
С колотящимся сердцем Онки склонилась к нему и несколько раз осторожно потрогала сомкнутыми губами нежную щечку мальчика будто ароматный персик перед тем как надкусить
Он даже зажмурился от удовольствия.
Я не хочу, чтобы кто-то еще целовал тебя, жестко заключила Онки, выпрямившись рывком.
Саймон взглянул на неё с лёгкой досадой за внезапно прерванное блаженство.
Я запрещаю тебе участвовать в этой дурацкой пошлой постановке. Ясно?
По какому праву? удивился Саймон, я же не твоя собственность?
Пока да, но ты должен учиться подчиняться. Потом, когда мы вырастем, и ты станешь моим мужем, я буду главой нашей семьи, и ты будешь обязан во всем слушаться меня. Потому что я женщина. Так принято в нашем обществе. И это хорошо. Это правильно
Ощутив на себе напряженный пристальный взгляд его больших серьезных глаз, Онки воодушевилась и продолжала:
Ты будешь носить мою фамилию Саймон Сакайо, как тебе, нравится?
Нет! отважно заявил он, и хорошенькие губки его гневно задрожали, На таких условиях подавись ты своей фамилией! Я свободный человек, я буду играть в школьном спектакле, если захочу, и никогда слышишь! никогда не стану твоим мужем!
Он произнёс это громко, выразительно, точно в лицо плюнул, развернулся и побежал прочь, чувствуя, как щекочет в носу, как глаза заливают бессильные слезы гнева, обиды и какой-то новой болезненной нежной тоски.
Незадолго до начала каникул наставник попросил Малколма задержаться после занятий. Юношу это нисколько не встревожило за последние несколько месяцев он так привык к нагоняям и замечаниям, что они перестали нарушать его эмоциональное равновесие.
Сегодня мы с вами идем к госпоже Крис. Нам назначено на три часа, объявил наставник, едва Малколм успел притворить за собой дверь кабинета.
Зачем? у юноши радостно встрепенулось сердце.
«Неужели они решили вернуть мне Сэмми!?»
Это было первое, о чем он подумал.
Я не знаю. Она сама мне позвонила, и попросила проводить тебя в её кабинет, наставник поднялся, поправил галстук, идем скорее, а то опоздаем, только прошу тебя, ради Всеблагой, рубашку застегни под горло Иначе стыдно с тобой по административному корпусу идти
Директрисса сидела за столом в своем просторном кабинете, перебирая бумаги. Звук открывающейся двери заставил её поднять голову.
Добрый день, Малколм. Садись, пожалуйста, она указала юноше на удобный мягкий стул для посетителей, стоящий напротив директорского кресла по другую сторону широкого стола.
Добрый день, ответил юноша не без робости, обстановка кабинета, роскошная и вместе с тем аскетичная (всё очень изящно и дорого, но ничего лишнего) располагала к более смиренному поведению, чем помпезный ковровый зал.
Садись же, чего ты ждешь? Не стой передо мной навытяжку, ты не девчонка, армия тебе не грозит директрисса слегка улыбнулась собственной шутке и, отложив бумаги, сомкнула руки в замок перед собою на столе, располагайся поудобнее
И вот тут Малколм по-настоящему насторожился. Еще никогда с ним не разговаривали до такой степени любезно, почти как с равным после скандальной истории с «принятием позора» он сжился с постоянным ожиданием от представителей местной власти одних лишь взысканий, порой совершенно обоснованных, но иногда и напрасных.
На мою электронную почту пришел запрос от крупного рекламного агентства «РичЧиф». Они хотят заключить с тобой контракт.
От удивления юноша не мог вымолвить ни слова.
У них есть один капризный клиент, продолжала директрисса, автомобильная компания «Сиена Лаерта». Так вот. В тот вечер, когда вы ужинали в ресторане Эльсоль с госпожой Тьюри, Аманда Крис говорила обо всём этом так, словно истинность рассказа Малколма о том вечере никогда никем не ставилась под сомнение, за соседним столиком случайно оказалась одна весьма интересная леди, а именно ведущий менеджер отдела продвижения компании «Сиена Лаерта». И теперь она во чтобы то ни стало хочет, чтобы ты снялся в их новом рекламном ролике, заказанном агентству «РичЧиф». Летом готовится выпуск на рынок очередной модификации автомобиля, Х-900, кажется, и они предлагают весьма неплохие деньги.
Мне? удивленно переспросил Малколм.
Ну и тебе в том числе, но, разумеется, если ты примешь все условия контракта и распишешься вот здесь и здесь, директрисса бесцеремонно шлепнула на стол прямо перед носом юноши несколько скрепленных скобами листов офисной бумаги.
Сколько примерно я получу?
Где-то двадцать тысяч атлантиков, Аманда Крис немного нахмурилась, как будто что-то подсчитывала в уме, и на лице ее заиграла довольная улыбка.
Малколм, как и все дети Норда, никогда в жизни не имел собственных денег больше, чем те пять-десять атлантиков, которые ежемесячно приходили каждому на личный электронный счет. По меркам воспитанников это была приличная сумма ее хватало, чтобы пару раз сходить в кино и в местное кафе-мороженое, купить в маленьком магазинчике на территории какую-нибудь ерунду, заказать в интернете косметику, не слишком дорогой предмет одежды, игрушку или, если подкопить пару месяцев, даже гаджет. Отличникам платили больше, это было своеобразное поощрение за успеваемость, и у Онки Сакайо, говорят, даже образовались сбережения огромная сумма! около двухсот или даже трехсот атлантиков! она ведь не за кем не ухаживала, не спускала своих денег и почти ничего себе не покупала Целых триста атлантиков! О богатствах Онки в Норде ходили легенды, и Малколм как-то спросил ее:
Это правда, что у тебя так много денег?
Онки небрежно кивнула.
А что?
Да так. Просто интересно. Почему ты не тратишь их?
Мне ничего не нужно, ответила девочка, прицеливаясь, чтобы бросить мяч в баскетбольную корзину.
При таком положении дел совершенно не удивительно, что сумма в двадцать тысяч атлантиков сразу вскружила Малколму голову настолько, что он даже не придал особого значения окончанию фразы Аманды Крис, которое она намеренно слегка замяла:
Это около тридцати процентов от суммы контракта Так что, ты согласен? переспросила она, настойчиво предлагая Малколму ручку.
Да, да, конечно, потрясенно прошептал он, послушно выводя свои инициалы в тех местах, куда указывал, скользя по бумаге, длинный хищный палец директриссы.
За тобой приедут, сказала она, снова пролистывая документы, по-видимому, для того, чтобы окончательно проверить, везде ли стоят подписи, можешь быть свободен, интонация её стала несколько небрежнее, чем в начале разговора, до свидания.
После ужина с продолжением в отеле «Эльсоль», Малколм стал поневоле присматриваться к женщинам постарше. То, что он испытал тогда, в темноте, среди загадочных теней от штор и балдахина огромной кровати, не шло ни в какое сравнение с тем, что могли дать ему Мидж, Белка и им подобные