С какой радости? осведомилась она пренебрежительно, в Норде как в джунглях, естественный отбор, здесь каждый сам за себя, не можешь иди мести улицы или торговать в супермаркет.
Её слова прозвучали жёстко словно прокатилась по асфальту пустая жестяная банка.
Но ведь Рите же ты помогаешь? робко заметил Малколм.
Онки подняла на него непонимающий взгляд.
Рита моя лучшая подруга. Кроме того, помощь я ей оказываю относительную, так, отвечу на пару вопросов, в репетиторы к ней я не нанималась.
Малколм так и стоял потупившись. Он молчал, но не уходил, Онки выжидающе барабанила по столу пальцами говори, дескать, уже что-нибудь, или вали, чего встал?
Рита подруга Ну а я?
Он взглянул на неё как-то по-особенному, просительно и в тоже время многообещающе; в этом взгляде соединились его подкупающая, тешущая самолюбие слабость перед нею, потребность в помощи, и тайная власть, о которой он, вероятно, мог догадываться; должно быть, это было излюбленным его оружием так смотреть, и, скорее всего, мало кому удавалось перед ним устоять
Онки удивилась.
Ты? Не знаю Мы слишком мало знакомы, она сохранила безразличный тон, но взгляд Малколма взволновал её выстрел Амура, невидимая стрела, пущенная точно в цель. Он не мог быть уверен в том, что попал, но природная интуиция подсказывала: если повторить попытку, это вполне может произойти
Малколм опустил свои длинные ресницы и снова поднял их; в его взгляде, будто в некой мифической субстанции перемешанной этим движением, что-то неуловимо переменилось; да, такие глаза как у него, загадочные, большие, аквамариновые, воистину могут стать оружием пострашнее термоядерной бомбы: одним взглядом способны они хоть разрушить, хоть воссоздать великую империю, хоть начать, хоть остановить войну стоит только взглянуть в глаза нужному человеку, с этой опиумной нежностью, с этим лукавым обещанием всех земных блаженств за проданную душу
Онки почувствовала себя не в своей тарелке; она отвела взгляд, но он как назло тут же уперся в узелок сиреневого галстука, потом скользнул по стройной шейке Малколма с едва заметным бугорком кадыка, по его точеному подбородку, скуле, остановился и чуточку задержался возле губ.
Ладно, хрен с тобой, грубовато подытожила Онки, только у меня есть несколько условий.
Как скажешь, так и будет.
Так вот Первое заниматься мы будем по вечерам, больше времени у меня нет, потому придется немного потеснить разного рода потехи, она красноречиво взглянула на него, ты меня понял, я надеюсь, второе мы будем говорить только о математике, и больше ни о чём, ни одного лишнего слова, ясно?
Малколм кивнул.
И, наконец, последнее, но самое главное условие: не предлагать мне никакой награды. Я всё равно ничего не возьму. Мы договорились? Если да, то жди меня сегодня около семи в детском кафе, заказ оплачиваем пополам.
В это время к столику приблизился Саймон Сайгон. Ни Онки, ни Малколм прежде не замечали его вполне возможно, что он давно уже стоял в стороне и наблюдал за ними тихо, вдумчиво и они оба два силуэта жили какой-то отдельной жизнью в непостижимом мире его воображения, двигались, отражаясь, словно в стеклянном ёлочном украшении, в глянцевой поверхности его крупных зрачков.
Идем уже, а то ты опять опоздаешь на занятия Горе мне с тобой, посетовал Саймон с забавной в его лета важностью.
Ой, да, совсем забыл. У меня же семинар по отечественной литературе с очаровательным удивлением спохватился Малколм, так, будто бы он никогда прежде ни о чем подобном не слыхивал, и оно его настолько мало волнует, что вообще не понятно, зачем при нём это упоминают.
И ты ничего не прочитал, немилосердно констатировал Саймон, у него одни девчонки на уме, пояснил он, обращаясь уже к Онки, а ты что, тоже записалась в отряд его почитательниц? Поздравляю! Ты тысяча там какая-то в списке, то есть первая от конца.
Онки немало удивило, что даже давешняя оплеуха не смогла отбить у этого странного мальчишки охоту говорит ей колкости. Но, надо отдать должное, меткие, поразительно точно ведь формулирует, гад, и не по годам много видит.
Демонстративно проигнорировав нелестное замечание, и намеренно глядя поверх русой головки Саймона, она обратилась к Малколму:
С таким отношением к учебе далеко не уедешь.
Затем она, по-прежнему избегая смотреть в сторону Саймона, взглянула на часы и произнесла подчеркнуто деловито:
Мне пора. Моё время, прошу заметить, дорого стоит.
И пошла прочь, чувствуя на своей спине неотрывные взгляды: недоуменный Малколма, и спокойный, немного насмешливый она была в этом абсолютно уверена Сайгона
И почему только её так и подмывает в его присутствии вести себя порой до смешного неестественно, что-то изображать, кидать понты, лезть вон из кожи? Кто он вообще? Что он такое?
ГЛАВА 5
К началу весны всеми доступными средствами: подтягиваниями на перекладине, употреблением минерального комплекса, украденного в кабинете медицинского сопровождения, и да, да! каждодневными утренними молитвами: просыпаясь заранее Онки вставала на колени возле кровати и шепотом обращалась неведомо к кому ей удалось-таки выжать из своего организма ещё два несчастных сантиметра.
«Ну, пожалуйста, ну чего вам стоит, не знаю уж, кто вы там, феи, которые по ночам прилетают к детям и прикасаются к ним, чтобы они росли, росто-боги, осыпающие малышей невидимой волшебной пыльцой, или просто бездушные гормоны у меня в крови, я вас очень прошу, помогите мне, я так хочу вырасти»
Холодный пол хищно вонзался в острые коленки Онки, она стояла так до боли, до ощущения покалывания в затекших членах, сложив ладони перед грудью в трогательном молитвенном жесте. В высокое окно заглядывала луна, поворачивая то одной, то другой щекой свое меланхолично-бледное лицо, но она, к сожалению, ничем не могла помочь босой девчонке в длинной ночнушке в мелкий голубой горошек.
Сакайо, сто семьдесят ровно, спортивная руководительница по своему обыкновению подтрунивала над воспитанницами, не кисни, она грубовато хлопнула девчонку по плечу, армейские штаны всегда закатать можно, беда если коротки враг сразу узнает нашу стратегическую тайну носки в вооруженных силах белые Ха-ха-ха!
Несколько девчонок подхватило её гортанный гогот.
Онки терпеть не могла эту самодовольную накачанную девицу, которая считала, что хорошая физическая форма главное достоинство человека. Но, надо отдать должное, за своим телом она действительно следила: крупные будто тучи бицепсы туго натягивали рукава расстегнутой спортивной кофты, короткий облегающий топ не скрывал живота пожалуй, таким прессом «кубиками» не так уж грешно кичиться
Да иди ты, за все годы измерения роста и этих постоянных шуточек Онки огрызнулась впервые, достало, что называется.
Она повернулась и, глядя прямо в небольшие раскосые глаза спортсменки, единым духом выпалила:
Я не виновата, что у меня такой рост, это генетика, мне просто не повезло; я не вписываюсь в ваши дурацкие стандарты, но это не значит, что я хуже, и ещё: я не пойду в армию, вообще никогда, я не ты, у меня есть мозги, я буду учиться в университете в генеральном штабе такие нужнее, чем в качестве пушечного мяса
Она спустилась с резиновой платформы ростомера и, не оглядываясь, пошла к своему шкафчику. Оторопевшая силачка смотрела ей вслед: никто ещё не отваживался так грубо ей отвечать, хотя она сама на правах старшей за малейшую проявленную слабость поливала девчонок грязью, гоняла их до седьмого пота, не делая никому поблажек, в спортивном училище, а затем и в армии, ей внушали, что железная воля воспитывается только постоянными унижениями, и в своей педагогической практике она неотступно следовала этой формуле. Но сейчас, неожиданно столкнувшись с неприкрытым протестом, она не сумела повести себя верным образом: сдержаться, чтобы не уронить своё тренерское достоинство ей в этом году стукнуло двадцать, она недавно только вернулась из армии и сама была почти девчонка.