Отойди от двери, прошептала она. Я хочу поговорить с тобой.
С удовольствием, ответил я. Но почему бы не подождать, пока мы выйдем наружу?
Мы не можем выйти на улицу, сказала она мне. У меня есть только ключ от этого этажа. Кроме того, я пока не уверена, что хочу выходить на улицу. Пока не узнаю.
Знаешь что?
Именно поэтому я и хочу поговорить с тобой. Чтобы узнать, сумасшедшая я или нет.
Ты могла бы спросить об этом доктора Антона, предложил я.
Блондинка начала дрожать. Она села на кровать, и ее плечи двигались вверх и вниз в истерическом ритме.
Только не его. Ондьявол.
Я был рад это слышать. Это звучало так обнадеживающе. Но были и другие вещи, которые я должен был услышать.
Как же ты выбралась? пробормотал я.
Ты имеешь в виду, сбежала?
Девушка подняла голову. У нее были карие глаза, курносый нос и даже несколько веснушек. Милый ребенок. На самом деле, один из самых милых, которых я когда-либо встречал в сумасшедшем доме.
Я заметила, что под моим умывальником есть съемная секция трубы, сказала она мне. Тогда
ты взяла трубку, подняла шум, пока не вошел служитель, и ударила его по голове. А потом ты украла его ключ.
Она почти улыбнулась.
Откуда ты знаешь? спросила она.
Я собирался сделать это сам, ответил я и улыбнулся. Может, она и была чокнутой, но я восхищался ее изобретательностью. Великие умы работают по одним и тем же методам, и все такое. Кстати о великих умах
Откуда ты знаешь мое имя? спросил я.
Я слышала, как доктор Антон разговаривал в коридоре, ответила она. Он сказал, что ты пришел сюда с рассказом о том, как услышал голос с Марса, и когда я это услышала, то поняла, что должна поговорить с тобой. Я должна предупредить тебя, потому что думаю, что они скоро попытаются убить тебя. Не позволяй ему загипнотизировать тебя, что бы ты ни делал, и если голос придет снова, не слушай его.
Она выпалила это примерно за десять секунд. Я взял ее за руку и крепко сжал.
Полегче, сказал я. Расслабься!
Она моргнула, но ее дыхание постепенно успокоилось. Я прислушивался, пока дыхание не стало нормальным, затем мягко продолжил.
Давай не будем торопиться, начал я. Почему ты думаешь, что доктор Антон попытается убить меня?
Потому что ты слышал голос.
Ты тоже это слышала? спросил я.
Да, слышала. Теперь я знаю. До тех пор, пока я не узнала о тебе, я думала, что все это было частью моих симптомов. Я думала, что сошла с ума, а голоса не было, разве ты не видишь? Если мы оба слышали голос, один и тот же голос, говорящий одно и то же, тогда мы не можем быть сумасшедшими. И потом, все остальное тоже не было иллюзией. Это действительно случилось со мной, все это. А значит
Что с тобой случилось? спросил я. Теперь с самого начала.
Я слушал ее одним ухом, а другим прислушивался к звукам в коридоре снаружи. Все было тихо, и ее слова, произнесенные шепотом, прочертили узор в сумерках вокруг нас. Узор обретал форму, рос, и мне не понравились ни его форма, ни размеры. Но я слушал.
Меня зовут Мюриэл Эстерли. Я бывший суперинтендант сиротского приюта Марты Петерсон. Это частный детский дом и школа.
Сиротский приют? Кто рассказал мне что-то о приюте? Я попытался подумать, но потом оставил свои попытки.
У нас около сорока мальчиков. Приют маленький. На самом деле за это отвечает Доктор Пэрриш, я всего лишь ассистент. И конечно, я преподаю в школе. Вот тут-то и начались неприятностив классе. Когда они начали писать что-то на доске.
Кто?
Некоторые из мальчиков. Должно быть, это кто-то из ребят. Хотя откуда у этих детейим всего десять или одиннадцать лет, самым старшим из нихвообще взялись такие мысли
И что же они написали?
Даже не знаю.
Не знаешь?
Я хочу сказать, что никогда не видела ничего подобного. Что-то вроде письма с картинками. Ты не поймешь, когда я тебе расскажу, но мне было страшно смотреть на это. Потому что это была не просто детская писанина. Это не были человечки с руками-палочками, которые дети обычно рисуют мелом. И это были не египетские или индийские иероглифы, или что-то в этом роде. Я знаю, потому что сравнивала.
Но я приходила утром в класс и находила эти каракули на доске. Целые рядылинии и завитушки вперемежку с цифрами. Фигуры людей с лишними руками, а также солнце и луна в сочетании, и изображения животных и ножей, я не очень умело рассказываю об этом, но в этих рисунках было что-то неправильное. Они образовали определенный узор. Невозможно смотреть на них, не зная, что они были посланием.
Посланием?
Да. Зашифрованным сообщением, на целую доску. Написанным на языке, который не мог придумать ни один детский ум, но нацарапанное детским почерком. Как будто один мальчик говорил другим что-то, чего мы, взрослые, не должны были слышать.
Неужели ты пыталась
Мюриэл Эстерли предвосхитила мой вопрос, нетерпеливо дернув светлыми кудрями.
Конечно. Я перепробовала все. Вызвала нескольких моих лучших ребят. Я отнеслась к этому как к игре. Но они были абсолютно непреклонны. Я не могла заставить ни одного из них признать, что они знали, кто это сделал. И они даже не признаются, что это было сделано! На самом деле, один из мальчиков сказал мне, что на доске вообще ничего нет! Это было только начало. Я, конечно, спросила доктора Пэрриша, пригласила его зайти ко мне на пятый день, чтобы самому посмотреть.
Он так и сделал! И когда мы вошли в класс в то утро, доска была пуста!
Они все стерли. Я попыталась показать доктору Пэрришу следы стиранияно, конечно, это ничего не доказывало. Он как-то странно посмотрел на меня и вышел. И мальчики засмеялись. Позже в тот день я сказала об этом мистеру Хартвику, и он тоже засмеялся.
Хартвик!
Она вернулась ко мне. В тот первый вечерГосподи, неужели это было всего сутки назад? он пытался говорить со мной серьезно. Что он сказал, когда я прервал его и объявил о своем отъезде?
Например, недавно я встретил женщину, которая управляет детским домом, и она сказала мне
Значит, Хартвик тоже замешан в этом деле! Что бы ни собиралась открыть Мюриэл Эстерли, я знал, что она не сумасшедшая. Я внимательно слушал.
Мистер Хартвикдруг доктора Пэрриша. Он редактор сети городских журналов. Ну, знаешь, про этих тошнотворных, жутких тварей с кровью и громом.
Я знал и поморщился от этого описания. Сидя здесь в сумасшедшем доме, она обличала меня в низкопробности журналов фэнтези! Маленькие шутки из жизни, номер 131313.
Он часто навещает доктора Пэрриша и приносит стопки журналов для детей. Естественно, я не одобряю подобную литературу для молодежи, но доктор Пэрриш не возражает, поэтому регулярно раздает их. Дети его очень любят.
Я не думала, что они будут так любить его с этого момента. Человек, разгуливающий с перерезанным горлом, вряд ли выиграет много конкурсов популярности. Но я держал ушки на макушке, а рот на замке.
Мистер Хартвик очень заинтересовался. Когда я рассказала ему о том, что написано на доске, он, похоже, не счел это странным. Это побудило меня рассказать ему о других вещах, которые я начала замечать. Игры, например. Во время перемен и игр во дворе после школы я случайно проходила мимо и видела, что некоторые мальчики играют в странные игры.
Странные? Что ты имеешь в виду?
Ее руки беспомощно затрепетали. Они не трепыхались, как раненые птицы, а беспомощно трепетали, как тряпки.
Я не смогу это внятно объяснить. За исключением того, что когда вы много общаетесь с детьми, что составляет часть вашей работы, вы подсознательно узнаете игры, в которые они играют. Прятки, красный свет, все остальное. Но теперь некоторые из них играли в новые игры. Они садились на четвереньки и бегали по двору, в то время как другие преследовали их и пинали ногами.
Какое-то время я подозревала, что сидящие на корточках подражают военнопленным, но вскоре обнаружила свою ошибку. Потому что дети странно разговаривали. Тарабарщина. Полная тарабарщина, но звучащая, как эти каракули на доске.
Это была плохо сформулированная фраза, но я уловил мысль. И услышанное мне не понравилось.
И тут я вдруг поняла правду. Поняла, что бы они ни делали, это была не игра. Они не улыбались, не смеялись и не кричали. Они были серьезны и шептались. Они словно чему-то учились.