Я просто знал, что делать. Они смеялись и пели, и это было весьма кстати. После наступления темноты я вышел к грузовику, чтобы поставить его в гараж на ночь. Они остались, думая о том, как сделать это сейчас, как уберечься от подозрений. А меня это не беспокоило. Подозрения, я имею в виду. У меня всё было готово. Я убрал грузовик и вернулся на кухню, взяв лом, который использовал в доме.
Я вошел в кухню и запер дверь. Они увидели меня с ломом, стоящего там.
Эй, Джо, сказал Джейк.
Джо, что случилось? сказала Мэгги.
Я не сказал ни слова. Времени на разговоры не осталось, потому что я ударил Джейка по лицу ломом, разбив ему нос, глаза и челюсть, а потом я ударил Мэгги по голове, и её мысли вырывались наружу, но это были не слова, а просто крики, а потом не осталось даже криков. Так что я сел и снял очки, чтобы отполировать их. Я все еще дул на них, когда подъехала патрульная машина и полицейские забрали меня.
Они не разрешили мне взять очки-обманщики, и я больше никогда их не видел. Впрочем, это не имело особого значения, я мог бы надеть их на суде, но какая разница, что подумали обо мне тогда? И, в конце концов, мне пришлось бы снять очки. Я знаю, что они заставили бы меня снять их, когда надевали мне на голову черный капюшон, как раз перед тем, как повесить.
2. Мириам Спенсер Олкотт
Я отчетливо помню, что это было в четверг днем, потому что именно в это время Олив посещает свой Бридж-клуб, и, конечно, ей просто необходима помощь мисс Тукер. Олив слишком дипломатична, чтобы запирать меня в моей комнате, и я всегда удивлялась, почему мне так хочется спать по четвергам, когда у меня есть шанс незаметно ускользнуть. Наконец до меня дошло, что она что-то подсыпает мне в завтракскорее всего, это работа доктора Кремера.
Ну, я не полная дура, и в этот четверг я просто приняла решение. Когда принесли поднос, я просто откусила кусочек тостаэто казалось безопасными вылила остальное в сами-знаете-что. Так что Олив ничего не поняла, и когда я легла на кровать и закрыла глаза, она почувствовала удовлетворение.
Должно быть, я отдыхала около часа, пока не услышала, как открылась входная дверь и на лестнице раздались голоса. И тут я поняла, что это Саффи и пора вставать. Я надела платье и напудрила нос, а потом достала десять долларов из подушечки для булавок, где хранила остатки наличности. После этого ничего не оставалось делать, как очень тихо на цыпочках спуститься по лестнице и ускользнуть.
Олив и ее друзья сидели в гостиной, закрыв за собой дверь. Мне пришлось немного отдохнуть у подножия лестницы из-за моего сердца, и на мгновение у меня возникло странное искушение открыть дверь в гостиную и показать ей язык. Но это было бы не очень по-женски. В конце концов, Олив и ее муж Перси переехали жить ко мне и заботиться обо мне, когда умер Герберт, и они уговорили мисс Тукер помочь мне, когда у меня случился первый сердечный приступ. Я не должна быть грубой. Кроме того, я знала, что Олив никогда больше не позволит мне выходить одной. Так что будет разумнее, если я не стану беспокоить ее сейчас. Я вышла очень быстро и пошла на север, подальше от окон гостиной. Я свернула на Эджвуд и решила сесть на автобус на углу. Это стоило десять центов, но мне было не до экономии.
В автобусе ехало несколько человек, и они стали смотреть на меня. В наши дни люди кажутся такими грубыми, что я не могу не заметить этого. Когда Герберт был жив, у нас был электрический катер, и мне никогда не приходилось вступать в контакт с людьми, но теперь я стара и одинока, и некому меня защитить.
Я знаю, что моя одежда старомодна, но она свежая и опрятная, и нет никакого повода для грубого и вульгарного любопытства. Я ношу туфли на высоких каблуках для укрепления лодыжек, и если я решила проявить разумность в отношении сквозняков, это мое дело. Я имею в виду серые муслиновые чулки и шарф. Пальто у меня меховое и очень дорогое; его нужно заново заштопать и, возможно, немного починить, это правда, но, как известно, я могу оказаться совсем нищей. Они не должны быть такими грубыми. Даже моя сумка вызывает любопытство со стороны этих хамов. Мой прекрасный ридикюль, который Герберт привез мне из-за границы в 22-м году!
Мне не понравилось, как они уставились на мою сумку. Это было почти так же, как если бы они знали. Но откуда им было знать? Никто никогда ничего подозревал. Я шмыгнула носом и откинулась на спинку сиденья. Теперь мне нужно было все спланировать. Я должна сойти к востоку от реки. Тогда я смогу пойти либо на север, либо на юг. Я еще не совсем поняла, что собираюсь делать. У меня было десять долларов, помните? Если я пойду на север, мне понадобится моя сумка. Если бы я пошла на юг, как в прошлый раз
Но я не могла этого сделать. Последний раз было страшно. Я помню, как была в том ужасном месте, и мужчины смеялись, и я пела, и думаю, все еще пела, когда Перси и Олив приехали за мной в такси. Как они меня нашли, я никогда не узнаю. Возможно, им позвонил хозяин таверны. Они привезли меня домой, и у меня случился один из моих приступов, и доктор Кремер сказал им никогда больше не упоминать об этом. Так что никаких обсуждений не было. Я ненавижу дискуссии. Но нет. Сегодня я не смогу снова направиться на юг.
Я вышла из автобуса к востоку от реки и пошла на север, у меня начало покалывать во всем теле. Это напугало меня, но мне было приятно. Мне стало еще приятнее, когда я вошла в «Уоррэм» и стала рассматривать камеи. Клерк был мужчиной. Я сказала ему, что мне нужно, и он отправился на поиски. Он предложил широкий выбор, и я попыталась принять решение. Я рассказала ему о своей поездке в Баден-Баден и и о том, что мы с Гербертом видели в ювелирных магазинах во время войны, за границей. Он был очень терпеливым и понимающим. Я вежливо поблагодарила его за беспокойство и вышла, вся дрожа. В моем ридикюле лежала брошь, очень красивая вещь.
У Слейда и Беннера я купила шарф. Эта девушка была дерзкой молодой девчонкой, и я почувствовала, что мне действительно нужно купить корсаж, чтобы отвлечь ее внимание, он выглядел вульгарно и стоил 39 центов, заоблачные деньги. Но шарф в моей сумке был из импортного шёлка.
Это было очень интересно. Я ходила по магазинам, и моя сумка начала наполняться. Надо быть очень осторожной, знаете ли. Ни одна из моих покупок не была экстравагантной, но мне удалось потратить более четырех долларов. И все же у меня теперь была маленькая статуэтка, медальон и совершенно огромная баночка крема для бритья. Это казалось глупым, но, возможно, Перси найдет ей применение.
Потом я стала ходить в эти букинистические лавки и антикварные магазинчики возле мэрии. Никто никогда ничего не знает. Мой ридикюль был почти полон, но я все еще могла делать покупки. Я увидела прекрасный секретер в окне заведения под названием Хеншоу, явно из цельного красного дерева и с прекрасной резьбой. Существовал небольшой шанс, что он может быть доступен за ничтожную сумму; владелец был толстяком. Я улыбнулась ему.
Я заметила этот секретер в вашем окне, мистер Хеншоу, начала я.
Он покачал головой.
Он продан, мадам. Кроме того, я не Хеншоу. Он мертв. Разве вы не читали об этом деле в газетах? Его повесили.
Я подняла руку и принюхалась.
Пожалуйста, сказал я. Пощадите меня.
Меня зовут Берджин. Я купил этот магазин. У нас есть много хороших вещей, кроме этого письменного стола.
Я немного осмотрюсь, если можно.
Конечно, мадам.
Я увидела стол с керамикой и сразу подошла к нему. Стол притягивал взгляд. Я ощущала тонкие покалывания и нервничала. Была одна вещь, которую я просто обожала. Я открыл сумку, и мне понадобилось только мгновение
Он был прямо за мной. Он видел, как двигалась моя рука.
Сколько это стоит? сказала я очень быстро, взяв наугад какой-то предмет с одного из подносов.
Два доллара! огрызнулся он.
Я пошарила в кармане и дала ему четвертак. Затем быстро вышла из магазина и захлопнула за собой дверь. Только дойдя до улицы, я остановилась и осмотрела предмет, который держала в руке. Очки. Как мне вообще удалось стащить очки с этого подноса?
И все же они были довольно необычнымитяжелыми и явно серебряными. Я поднесла их к свету и в лучах заката заметила слово, выгравированное на мосту между линзами.