Первая бабулька отвалила быстро, выбрав два баклажана. Следующий мужчина купил четыре больших яблока и тоже быстро ушел. Видать, в больницу передача, уверенно подумал Слава. В очереди перед ним оставалась только молодая женщина с девочкой лет четырех. Слава открыл кошелек, достал из него пятидесятирублевку и переложил ее в левый карман брюк. Так потом будет быстрее.
И все бы было ничего, но девчонка начала капризничать. Вдобавок к яблокам и грушам она потребовала у матери еще персиков, потомслив, а под самый конецеще и бананов. Бестолковая же мамаша, вместо того чтобы раз и навсегда объяснить дочери, что капризничать в общественном месте недостойно и неприлично, пошла у ребенка на поводу.
В результате вместо двух минут эта парочка отняла у продавца-лоточника целых семь. Вдобавок, когда пришло время расплатиться, оказалось, что кошелек у этой дамочки лежал на самом дне сумки, причем неизвестно, какой именновсего сумок было три. Но Слава был воспитанным человеком. Он даже вида не подал, хотя народ в конце очереди уже начал в голос возмущаться и обсуждать нерасторопность и бестолковость молодой мамаши.
Пожалуйста, два килограмма помидоров, негромко, с достоинством сказал Слава лоточнику, левой рукой доставая из кармана заботливо отложенную пятидесятирублевую купюру.
Лоточник быстро взвесил помидоры. Все они были вполне приличными, за исключением двух, немного примятых, их Слава немедленно заменил собственной рукой. Получилось где-то два килограмма и пятьдесят граммов.
Вам куда? спросил лоточник, готовясь ссыпать помидоры Славе.
Каккуда, ехидно откликнулся Слава, конечно, в пакет.
Стоимость пакетаодин рубль, сказал лоточник, улыбаясь.
Слава быстро произвел в уме необходимые вычисления и сказал:
Нет, спасибо, тогда лучше в сумку.
Он расстегнул молнию на сумке, переложил книги в соседнее отделение и подставил сумку лоточнику. Все равно пора ее стирать, подумал он. А копейкаона ведь рубль бережет. Интересно, спросил себя Слава, а что же бережет рубль? Наверное, доллар, решил он и улыбнулся своему тонкому чувству юмора.
Времени совсем не оставалось, и до автобуса пришлось бежать. Вскочив на уже порядком забитую заднюю площадку, Слава поднял сумку над головой, чтобы не подавить помидоры, и стал протискиваться в более свободную от народа глубину салона. Вот бараны, подумалось ему, нет чтоб распределиться по всему салонувстанут у дверей, толкаются, бузят. А ведь сами во всем виноваты. Бестолковщина!
Возле подъезда сидели местные бабки, какого-то алкогольно-сиротского вида, с ними Слава за все двенадцать лет, что жил здесь, ни разу не поздоровался.
Кнопка вызова лифта светилась красным, и поэтому Слава отправился на свой третий этаж пешком. Лариса молча открыла дверь, приняла у Славы сумку с помидорами, выгрузила их в холодильник и после этого ласково сказала:
Ну, здравствуй, Пупсик!
Здравствуй, Киска! ответил Слава, надел тапочки и отправился умываться.
Дети спокойно учили уроки. Слава обглодал куриную ножку, налил себе чаю и пошел смотреть телевизор. По всем каналам гоняли какую-то туфту. Недолго посидев у ящика, покурив на кухне и допив чай, Слава отправился на балкон, захватив с собой одну из начатых книг.
Чтение так увлекло его, что он опомнился, только когда начало темнеть. Покушав на ночь творожку с сахаром и выпив молочка, он зашел в спальню. Постель была разобрана, а из ванной доносилось шипение душа.
Слава все понял. Если Лариса принимала душ на ночь, это означало, что в этот вечер можно надевать пижаму не сразувсе равно придется снимать. Слава разделся до трусов, снял очки и залез под покрывало, в нетерпении ожидая, когда же, наконец, прекратится это противное сипение душа.
Глава 02
Утром Слава очнулся в холодном поту от отвратительного кошмара. Весь из себя кривой-косой маленький гном с красным угреватым сопливым носом и узловатыми подагрическими пальцами, гнусно похохатывая, скреб его длинным павлиньим пером по животу. Было одновременно и щекотно, и почему-то горячо там, где мерзкая тварь касалась кожи своим пыточным орудием. Слава сел на кровати, мотая головой, стряхивая остатки морока. Восемь. На работу сегодня к одиннадцати.
Прислушался к своим ощущениям. Сон окончательно прошел, но слабое щекотание с примешивавшейся к нему гуляющей болезненностью в животето справа, то по центруникуда не делось. Вот же приснится мразь сволочная, да и все никак не отстанет со своей мерзостью. Сгинь, тварь!
Вышел из ванной после душа, не вытираясь, лето, когда еще можно так сохнуть на сквозняке и не мерзнуть. Жена, отправив спиногрызов на улицу, пригласила завтракать. Но есть не хотелось. Слегка подташнивало и пошатывало, как будто с похмелья. Странно, сколько дней уже вообще ничего не пил. Ну да ладно, рассосется как-нибудь.
Бидона с квасом в холодильнике не было.
Лара, а где?
Так допили же вчера вечером. Ты и допил, я помыла.
А старший чего не сходил, нового не взял?
Не знаю, весь вечер за письменным столом просидел. Сказал, некогда.
А-а-а, понятно. Тогда я схожу.
Очереди возле бочки не наблюдалось. Наполнил бидон, взял себе холодную полулитровую кружку. Выпил, пошел обратно. Идти-то недалеко, с полквартала. Возле подъезда Славу внезапно согнуло пополам и вырвало. Каждая рвотная судорога отражалась накатом боли в животе, опять то по центру, то справа. Потом вроде отпустило.
Нехорошо мне что-то, Киска. Пойду прилягу.
Через полчаса стало знобить. Заболело сильнее.
Слав, ты бледный какой! Лариса присела на кровать, внимательно вглядываясь в лицо. И на лбу испарина. Простыл, что ли? Давай температуру померяем.
Померили. Тридцать восемь.
Чего, может, болит у тебя где?
Живот.
Чтоживот?
Да не знаю. Не то болит, не то крутит.
А где болит?
Вроде справа. А вроде и везде.
Слав, давай я скорую вызову.
Не, не надо. Так пройдет.
Знаю я эти скорые. Приедут, в ботинках своих грязных. Наследят, весь пол затопают сапожищамиотмывай потом. Да еще и в больницу увезут.
Больницы Слава не любил. В детстве навалялся, когда сначала определили гастрит, а потом, буквально через полгода, ювенальную язву желудка. Половину четвертого класса в больнице проторчал. Гулять нельзя, есть нормально не давали, да и порядки были жесткие. В гастроэнтерологии, где приютили Славу, лежали два мордатых дебила, лет уже шестнадцати, а то и семнадцати. Злобные, постоянно стрясали с ребят мелочь на сигареты, хамили и дрались.
Однажды в столовой кто-то разлил борщ по столу. Один из дебилов повернулся к Славе:
Мелкий, алё! Пойди тряпку возьми, вытри, нах!
Слава сделал вид, что не расслышал.
Я тебе сказал, сопля-дохля! Встал, пошел, тряпку принес, вытер!
Не пойду. Сам вытирай! Слава весь сжался внутри, стиснул кулаки и зубы.
А что? И вытру!
Дебил медленно поднялся, вразвалочку дошел до Славы, не спеша зажал его шею у себя подмышкой, вытянул тщедушное тельце Славы со стула и потащил волоком к грязному соседнему столу, где жирным пятном на полстолешницы застыл разлитый борщ, уже осваиваемый пищеблоковскими мухами.
И вытру! За воротник пижамной куртки и пояс пижамных штанов поднял Славу в воздух над столом и с размаху опустил животом прямо в жирную красную лужу. Повозил немного. Потом скинул со стола. Слава не устоял на ногах, шлепнулся на пол.
Вытер?! заржал второй дебил.
Ага! довольно загоготал герой. Чистотазалог здоровья!
За воспоминаниями Слава и не заметил, как заснул. Проснулся со сверлящей болью в животе от незнакомых голосов в прихожей. Вот Лариса, вызвала-таки! Ну, и кто тебя просил?!
Куда?
Вот сюда, направо.
Мы руки сначала помоем, чистое полотенце дайте.
Одутловатая, предпенсионная, похожая на сову очкастая докторица долго мяла Славин живот, по ходу дела прислушиваясь к его кряхтению. Наконец закончила.
Рот откройте. Язык покажите. Рвота была? Сколько часов назад? Сколько раз? Стул какой?
Потыкала в грудь и спину фонендоскопом. Сказала медбрату:
Оформляй.
Чего оформляй? не понял Слава.
Госпитализацию.
Зачем?
Затем, что у вас острый живот.
Мне на работу.
От работы кони дохнут. Особенно с острым животом. Перитонит хотите?