Я перевёл взгляд на видеотелефон в углу стола, потом вспомнил чёрные прямоугольники сенсоров и противный механический голос: «Доступ подтверждён».
Разумеется, тебя ждут большие сложности. Коултонновая личность в компании, и тебе придётся доказать своё право на лидерство, обхитрить этих лисов и волков, которые тебя окружают. Тебе придётся заново обучиться всем премудростям бизнеса, причём за короткие сроки. Но я верю, что ты сможешь это сделать, старик опять улыбнулся. Верю, потому что я сам смог бы это сделать. Под твоим управлением «Добсон-групп» превратит свой намечающийся упадок в эпоху расцвета. Удачи, мистер Коултон ну а мне пора наведаться к прекрасной мисс Паркер на очень важную операцию.
Добсон откинулся назад, и монитор погас. «Запись стёрта», прошелестел голос из динамика.
Я долго стоял, не шевелясь, и смотрел на ставший пустым экран монитора. Потом почувствовал, что мне нужно присесть. Ноги подогнулись; я плюхнулся на кресло, где раньше сидел Добсон. Закрыв глаза, я приводил в порядок мечущиеся мысли.
Постепенно волнение проходило, и я почувствовал нарастающую уверенность в себе. Смятение в душе пока не исчезлоя знал, что на то, чтобы побороть его, потребуется много времени, но я был уверен, что смогу в итоге справиться и с этим. В конце концов, это мне было не впервой. Если молодой Филип Янг когда-то смог превратить себя в Рейнгарда Добсона, то и личина Коултона не была непосильной задачей.
Повернувшись к окну вместе с креслом, я залюбовался Полисом, озарённым золотом заката. Чёрт возьми, мне начинало нравиться чувствовать себя на вершине мира.
2011 г.
Солнце
Поляна затихла. Конец света, грохотавший на ней всю долгую апрельскую ночь, завершился, и на неё напала звенящая пустота, нарушаемая только испуганным щебетом птиц. Они сидели на высоких ветвях деревьев и недоумевали, вдыхая неизвестный горький запах, растворённый в чистом воздухе. Запах обжигал им лёгкие, и очень скоро они начали улетать одна за другой прочь от этого мёртвого места, израненного глубокими воронками. Постепенно так не понравившийся им пороховой дым развеялся, но птицы не вернулись.
Мертвецы лежали друг на друге, оскалившие зубы и выпучившие глаза в последние мгновения агонии. Около них сиротливо блестели сломанные штыки, запачканные в крови, но целых штыков или ружей было не сыскатьих забрали те, кто остался в живых. Их забрали победители. Погибшим же остались поношенные гимнастерки, пропахшие потом, и эта поляна, на которой кое-где робко пробивались первые ростки травы.
Ночной холод уже заставил окоченеть бездыханные тела. С тех пор, как улетели птицы, ничто не тревожило покой этого места. Замолчал даже ветер. Но потом, когда на горизонте едва видно забрезжил рассвет, солдат в форме рядового на южной оконечности поляны зашевелился и застонал. Он был ещё жив.
Помогите прошептал он, мучительно искривив рот. Сухие и белые, как бумага, губы лопнули в нескольких местах, на них выступила кровь. У солдата не было ног: их оторвало снарядом. Он сделал попытку отползти в сторону, но тут же закричал от страшной боли. Подумал, что закричал; на самом деле он издал лишь тихий стон. На глазах выступила единственная куцая слезинка. Он думал, что плачет, плачет навзрыд. Каска свалилась с головы при неловком движении. У солдата были светлые вьющиеся волосы, которые слиплись в комки. Он дёргался и нечленораздельно мычал ещё минут пять. Всё тише и тишепока, наконец, не затих окончательно, запрокинув голову назад. Последнее живое существо на поляне умерло. И всё стало, как прежде.
Затем на поляну пришло солнце. Оно поднималось над лесом, как былинный богатырь, покровительствуя и благоденствуя. Большое и жёлтое, солнце не знало преград. Оно прогнало ночь прочь, вдыхая жизнь в поляну и растапливая последние остовы залежалого снега. Молодые травы радостно потянулись к светилу. Выглянули из нор мелкие лесные зверьки, радостные, что они ещё живы, и ночь большого шума подошла к концу. Небо окрасилось в нежно-голубой цвет, тот его чистейший лазурный оттенок, который бывает только в апреле. Всё ожило и затрепетало, зашагало в триумфальном марше жизни, и даже мёртвые солдаты, казалось, подрагивают ресницами, когда золотистые стрелы солнечных лучей проникают им под веки. Никто из них, конечно, так и не встал, но солнце не сдавалосьоно поднималось всё выше, щедро наливая апельсиновый сок в серые воронки от снарядов
2006 г.
Заброшенный дом
Забава была нехитрой, но увлекательной: зайти в заброшенный дом, повернувшись спиной к его пугающему полумраку, и стоять, зажмурившись, пока приятели смотрят на тебя, затаив дыхание от восторга. Потом, конечно, кто-то всё равно вскрикивал, якобы заметив шевеление в окне, и все бросались с воплями бежать прочь от покинутого дома и его почерневших стен. Но это тоже была часть игры. Смельчак потом несколько дней ходил в героях, и слава его была тем выше, чем больше шагов он сделал вглубь дома. Среди мальчишек ходила легенда о Витьке-Атамане, который когда-то заглянул во все комнаты заброшенного дома, выглянул из всех окон и махал рукой, нисколько не страшась чудовищ, которые могли таиться в просторах дома. Но Витька такой был одинповторить его подвиг пока никому не удавалось.
Дом находился в одном из старых крайних кварталов города, где деревянные строения преобладали над бетонными. Самый обычный домишко с крышей из шифера и покосившимся дымоходом; он был необитаем уже много лет. Окна зияли пустотойстёкла выбиты, ставни держатся чудом, на двери и стенах неприличные надписи. Жители города предпочитали делать вид, что дома не существует, и ждали, когда его пустят под снос. Но пока заброшенный дом стоял. В его комнатах копилась нежилая пыль, затемняющая воздух. В отличие от мальчишек, взрослые знали, почему в доме никто не живёт, но вести разговоры об этом было не принято. Вот дети и строили разные фантастичные предположения по поводу того, откуда дом взялся в их городе, кто его построил.
А настоящая причина была простой и жуткой. Туберкулёз. Болезнь стала причиной того, что когда-то семья, жившая здесь, перестала существоватьбуквально за пару лет, один за другим, хозяева особняка умирали, пока дом не остался без владельцев. Маленьких детей, оставшихся после них, забрали в детдом. Первые несколько лет после трагедии люди обходили пустой дом стороной, боясь подхватить заразу. Потом печальная история стала забываться, и вот уже выросло поколение ребятишек, которым был нипочём ужас, произошедший в доме, и они с удовольствием щекотали себе нервы в прихожей или даже в гостиной. Никто из них туберкулёзом не заболел.
Днём мимо дома проносились машины, люди ходили на работу, но ночью движение угасало. Место трагедии выглядело достаточно зловеще в лунном свете, и ни у кого не было желания оказаться близко к этим окнам и отсыревшей кладке, когда царит ночь. Иногда жены шёпотом пересказывали друг другу истории о том, как кто-то из знакомых во время ночной поездки увидел мелькающий в окне заброшенного дома огонёк. Ночью в это поверить было несложно, но утром, когда светлело, все в очередной раз понимали: домвсего лишь старая развалина, памятник печальной участи своих хозяев, и когда мир сделает ещё один шаг вперёд, он пойдёт под снос. Потому что памятники не вечны, а быстрый мир не терпит нашествия прошлого.
А пока дом стоял. И толпы навещающих его мальчишек не редели.
Сегодня в роли бесстрашного героя, отправляющегося на покорение дома, выступал новичок в бравой компании. Парень недавно приехал из деревни. Он с честью прошёл все уготованные для него испытания: отчуждение ровесников, насмешки и поддразнивания в школе, ежедневные драки. Постепенно новенький всё же влился в ряды местных мальчишек, но для полного признания «своим» оставалось преодолеть последнюю веху, которая требовала незаурядного мужества.
Они собрались возле заброшенного дома на закате, когда свет почти угас, и сумрак стал пугающим. Обычно ходили днёми даже тогда действо было захватывающимно для испытания новичка, безусловно, требовались особые условия. Побледневший мальчик смотрел на дом, громоздящийся чёрным монолитом на сливовом фоне неба, но ни словом, ни жестом не выдавал своего страха. Остальные тоже были немногословны.