Возьми десять, отмахнулся Гусев, заметив, что шофёр начал рыться в карманах в поисках сдачи.
Хозяинбарин! ухмыльнулся шофёр и, сев в машину, уехал.
«Наверное, принял меня за пьяного», подумал Гусев и, добравшись, наконец, до своей квартиры на четвёртом этаже, начал отпирать дверь.
Вячеслав Андреевич, я всё хочу у вас спросить донёсся из-за спины голос соседки.
Гусев уже успел войти внутрь квартиры и, обернувшись, и в самом деле увидел соседку, приоткрывшую свою дверь. Вячеслав, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, последними усилиями захлопнул дверь.
Оказавшись в квартире, Гусев шагнул в сторону спальни, но у него неожиданно потемнело в глазах. Сделав ещё один шаг, Гусев застыл на месте, а затем рухнул на пол.
Вячеслав осторожно приподнял веки и почти тут же вновь плотно их прикрылему показалось, что куда-то внутрь, едва ли не в самый мозг, ворвались слепящие, световые потоки. Гусев вновь приоткрыл глаза. На этот раз было уже не так больно. Гусев лежал на койке в одиночке изолятора КГБ. Это Вячеслав понял сразу же, едва привык к свету.
«Что-то произошло за время моей «отключки». Сколько же времени я был без сознания? Два часа? Пять? Несколько суток? Почему я здесь? Неужели каким-то образом узнали про банк? Не зря здесь минчане крутились. Да и Вишневецкий не случайно не вызвал меня в управление после того, что случилось с Барловским. Но в изоляторе я не просто так. Банк? Вряд ли Против меня не может быть никаких улик. Нашли деньги в туалете?»при мысли о деньгах Гусеву стало не по себе. Не для того он их собирал, чтобы вот так просто и легко с ними расстаться. «Или Барловский? Возможно, что-то с Барловским Что? Не приходит в сознание? В коме? Умер? Сколько же прошло времени?»Гусев потянул руку к глазам и тут же ощутил на запястье металлический холод наручниковего правая рука была пристёгнута к спинке кровати. «Это ещё что такое? Зачем наручники? Может, я сопротивлялся, а сам ничего не помню? А может, вообще что-нибудь психотропное на мне опробовали? Ведь были же здесь минчане. Не зря были, как видно. Да и пролежал я совсем немногощетина на щеках маленькая», подумал Гусев, проведя ладонью по своему подбородку.
Приподнявшись, Вячеслав сел и осмотрелся. Он был в своём же костюме. Правую руку пристегнули к спинке кровати, часов на ней не было. Камера была хорошо знакомой Гусеву одиночкойкак раз та самая, где ёще недавно сидел Барловский. «Странно, однако, устроена жизньвполне возможно, что ещё вчера я допрашивал здесь в изоляторе Барловского, а уже сегодня будут допрашивать меня», грустно улыбнулся Вячеслав и принялся более внимательно изучать устройство своего пленения. Оказалось, что он пристёгнут не обычными наручниками, а переделаннымиони были соединены между собой не короткой, как обычно, цепью, а длиннойне менее трёх метров. Цепь была скручена в один большой комок, поэтому Гусеву и показалось вначале, что он пристёгнут за руку к спинке кровати намертво.
Размотав цепь, Гусев осторожно приподнялся, спустил ноги на пол и тут же нащупал свои ботинки. Просунув в них ноги, Вячеслав, не завязывая шнурков, прошёлся по камередлины цепи хватало как раз для того, чтобы достать до унитаза параши в углу камеры.
Надо жекакая предупредительность! раздражённо произнёс вслух Гусев.
Подойдя к окну, Вячеслав увидел сквозь решётку лишь клочок серого неба, казавшегося на редкость зовущим и манящим. Из окна дулонесмотря на зиму, оно было без стекла.
Видимо, за ним всё время наблюдалихлопнул дверной запор, и в камеру вошли Мухин, Вишневецкий и контролёр.
Вы свободны! сухо сказал Мухин контролёру, и тот вышел, прикрыв за собой дверь.
Дверь захлопнулась с громким и неприятным скрипом. Мухин недовольно передёрнулся и быстро заметил Вишневецкому:
Надо смазать.
Вишневецкий молча кивнул. Гусев, гремя цепью, сделал несколько шагов навстречу. Мухин смерил его внимательным взглядом и протянул руку:
Здравствуй, Вячеслав!
Здравствуйте, Алексей Иванович, Гусев пожал руку Мухина.
Цепь вновь зазвенела.
Прямо декабрист в кандалах в Петропавловском каземате! проворчал Мухин и взглянул на Вишневецкого.
Тот лишь пожал плечами:
Так хоть какие-то гарантии есть. Здравствуй!
Здравствуйте! Вячеслав пожал протянутую руку Вишневецкого.
Гусев ничего не понимал: с одной стороны он сидел в одиночке изолятора и к тому же был прикован к койке цепью, с другой же и Мухин, и Вишневецкий здоровались с ним за руку, словно ничего не произошло. Вячеслав ждал, не без оснований рассчитывая, что вскоре всё проясниться.
Садись, то ли предложил, то ли приказал Мухин.
Вячеслав сел на койку. Мухин присел рядом, а Вишневецкому указал на привинченный к полу табурет.
Да, не слишком здесь уютно, а?! то ли утвердительно, то ли вопросительно произнёс Мухин, осматривая одиночку.
Пожалуй Хотя я только что пришёл в себя, поэтому ещё не успел освоиться, заметил Гусев.
Тебя это не удивляет? То, что ты здесь и что прикован цепью к койке? Мухин пристально посмотрел Гусеву в глаза, словно хотел и в самом деле прочесть его мысли.
Я думаю, что любой этому удивился бы, кивнул Вячеслав. Надеюсь, вы мне объясните, почему я здесь и что случилось?
Мне кажется, ты сам это понимаешь. Брось, Славаты ведь сам работник органов и прекрасно знаешь, что без серьёзных оснований ты бы не оказался здесь в одиночке, да ещё и в наручниках, Вмешался в разговор Вишневецкий. Я уверен, что ты догадываешься о первопричинах.
Возможно, из-за инсульта Барловского после моего допроса Хотя за это цепью к койке не приковывают.
Уже теплее, Вячеслав, кивнул Мухин. Я думаю, ты в курсе, что мы никого цепью не приковываем. Фиксируют только психбольных в больнице. Значит, у нас были серьёзные основания так поступить. И ты, я уверен, знаешь, почему мы так сделали.
«Неужели бояться, что я убегу?! Может, они догадались о том, что я могу менять время? Но как? Зачем тогда наручники?»лихорадочно размышлял Гусев, стараясь внешне выглядеть абсолютно невозмутимо.
Будет лучше, если ты расскажешь обо всём сам, добавил Вишневецкий.
О чём я должен рассказать?
Обо всём. О том, почему ты сидишь на цепи в одиночке, уточнил Мухин.
Вам это виднее, Алексей Иванович, возразил Гусев. Но я постараюсь.
Постарайся, Слава, постарайсянам всё это очень интересно, подал голос Вишневецкий. Начни с того, что известно тебе и что неизвестно нам.
Хорошо. Я ещё раз расскажу о допросе Барловского Можно узнать, как его самочувствие?
Мы тебя слушаем, Вячеславначинай рассказ, перебил Мухин. Вопросы будешь задавать потом, а я со своей стороны обещаю, что почти на все отвечу, если смогу.
Хорошо, кивнул Гусев. Мы торопилисьнам был нужен результат. Никто не собирался ни избивать, ни, тем более, пытать Барловского По сути, произошёл несчастный случай. Хуже всего то, что, когда Барловскому стало плохо, мы с ним были в кабинете наедине и теперь никто не сможет подтвердить мою версию. Я уже написал вкратце обо всём в рапорте, но, наверное, стоит рассказать более подробно
Гусев, вернувшись к недавним событиям, подробно рассказал о допросе, добавив немало деталей, не вошедших в рапорт. Мухин и Вишневецкий слушали внимательно, но ничего не записывали. Мухин задал несколько уточняющих вопросов. Гусев был уверен, что весь разговор записывается на плёнку.
Ты уверен, что ничего не забыл и не пропустил? спросил Мухин, когда Вячеслав закончил свой рассказ.
Не знаю. По-моему я всё рассказал Всё, как было, пожал плечами Гусев. Теперь можно узнать о Барловском?
Можно, кивнул Мухин. Что тебя интересует?
Как его состояние?
Если в смысле денег, то неплохомы обнаружили не меньше сорока тысяч долларов, а если в смысле здоровья, то хуже некуданочью Барловский умер. И, между прочим, умер после того, как ты его допросил.
Умер? растерялся Гусев.
Именно так. Но и из-за этого мы бы тебя к койке не приковывали. Разве не так?
Пожалуй, кивнул Гусев.
Так ты ничего больше не хочешь нам рассказать?