Достаточно откровенно, хоть и весьма цинично, криво ухмыльнулся Барловский и повернул голову вполоборота назад.
Смотреть перед собой! резко приказал Гусев.
Барловский сжался и вопросительно посмотрел на Романенко.
А как вы думали, Борис Самуиловичу всех нервы. Вот Вячеслав Андреевич, например, из-за вас до сих пор не может получить майора.
Я сочувствую, пожал плечами Барловский, Но
Не дёргатьсясидеть ровно! вновь прикрикнул Гусев.
Барловский вздрогнул и застыл, словно восковое изображение:
Хорошо. Сейчас я правильно сижу?
Правильно, Самуилович, правильно. Ты скоро не только это будешь правильно делать, хотя суть ты подметил вернов основном ты будешь остаток жизни сидеть и это будет правильно. В другой момент ты бы, может, откупился, а тут тебе не повезло. Ты весь в говне, Самуилович! последнюю фразу Гусев прокричал Барловскому прямо в ухо.
Барловский дёрнулся и растерянно взглянул на Романенко:
Нельзя ли продолжить допрос один на один?
Романенко ничего не ответил, достал сигарету и закурил.
Гусев оставил Барловского, внимательно наблюдавшего за каждым его движением, подошёл к Романенко, в свою очередь прикурил и, глубоко затянувшись, вновь вплотную подошёл к Барловскому и, склонившись, выпустил ему прямо в лицо большое облако дыма.
Барловский закашлялся и Гусев с удовлетворением заметил, что в глазах главного инженера появились первые искорки страха. Он как-то съёжился и стал похож на сурка, затравленно озирающегося на парящего в небе, пока ещё далёкого, но смертельно опасного орла. «Дело продвигается в нужном направлении. Теперь главноене останавливаться!»подумал Гусев и, сделав необходимую паузу, вновь расположился за спиной Барловского:
Желание клиента для менязакон! Сейчас мы с тобой, Борис Самуилович, продолжим наш допрос один на один, а то ведь капитан Романенко у нас очень впечатлительный. И крови не любит.
Какой крови?! Вы будете меня бить?! со страхом спросил Барловский и обернулся.
Смотреть прямо перед собой! рявкнул Гусев и, убедившись, что Барловский вновь испуганно застыл в позе восковой статуи, пояснил наигранно мягким, вежливым тоном:Упаси боже, Борис Самуилович! Где это вы слышали, чтобы при дознании использовались пытки и избиения?! Это запрещено законодательством.
Откуда же тогда кровь?
Ну, мало ли Вы вдруг нечаянно упадёте и лобиком о пол стукнитесь, ножка стула сломается или полтергейст из вашего рассказа появиться. Да мало ли что?! Поносом кровавым со страху изойдёте!
Чего вы хотите? сдавленным голосом спросил Барловский.
Я ничего не хочу. Я только хочу рассказать, что тебя, Самуилович, ожидает дальшес детства мечтал быть предсказателем. Рассказать? Хочешь?
Барловский промолчал и опустил голову вниз.
Вижу, что хочешь, только стесняешьсястеснительный очень. Ну, слушай и запоминай, потому что разговаривать мне с тобой некогда! отчеканил Гусев и вновь сделал небольшую паузу.
Барловский заметно нервничал. Это было хорошо видно по игре желваков на его скулах.
Слушай и запоминай! повторил Гусев. Ты правильно боишься Калину. Но ты зря не боишься меня. Из-за тебя я, наверняка, буду иметь проблемы. Но, как говоритьсядолг платежом красен! Поскольку информацию я получу и так, ты мне уже не нужен. Сегодня вечером мы переведём тебя в общее СИЗО. А там я постараюсь обменять сокращение срока «смотрящему камеры» на твою откровенно плохую жизнь в ожидании суда. Очень плохую! Зачем мне это нужно? А затем, чтобы в следующий раз такие, как ты, были говорливее. Думаешь, Калина будет тебя защищать? Так бы оно и было, но вечером, когда я получу всю информацию от водителей спиртовозов, я скажу Калине, что всех сдал ты. Так что он, скорее всего, не защищать тебя будет, а примет посильное участие в ухудшении условий твоего содержания. Ты, конечно, можешь попытаться всё Калине объяснить, но Это в том случае, если долго проживёшь! Ну что, Самуиловичя вижу, до тебя хоть и плохо, но что-то начинает доходить?!
«Всёготов! Я его дожал!»подумал Гусев и замолчал. Барловский беспомощно сидел на стуле, опустив голову вниз.
Ну что, Андрей, подожди, пожалуйста, в коридорея хочу на прощание провести Борису Самуиловичу сеанс лечебного массажа. Он мне больше не нужен, но Чтобы лучше запомнил попросил Романенко Гусев и незаметно подмигнул.
Хорошо, только аккуратно смотричтобы крови не оставалось! подмигнул в ответ Романенко.
Барловский поднял голову вверх и затравленно переводил взгляд то на Гусева, то на Романенко.
Да, Борис Самуиловичя думал, что вы умнее, грустно сказал Романенко и вышел из кабинета.
Что такое?! Что?! пролепетал Барловский.
Гусев сделал шаг вперёд, Барловский вздрогнул и попытался встать со стула.
Сидеть! Смотреть прямо перед собой! крикнул Гусев.
Что вы хотите? тихим голосом спросил затравленный Барловский.
Я хочу, Самуилович, провести с тобой воспитательную работу, равнодушно пояснил Гусев и, подойдя к сидящему Барловскому вплотную со спины, слегка хлопнул его по шее.
Не надо, попросил Барловский. Что я должен сделать?
Не знаю. Мне уже ничего не нужно. Ты уже всё мне испортил! Раньше надо было об этом думать! отрезал Гусев и хлопнул Барловского по спине чуть сильнее.
Я не мог Это Калина Я боюсь его У меня дети. Я знаю больше, чем водители. Я могу помочь. Но, я хотел бы иметь какие-то гарантии.
Ты не на базаре, Самуиловичраньше надо было торговаться! Гусев подошёл к столу, вытащил оттуда наручники и большую милицейскую дубинку.
Главным во всём этом было не переиграть. Если бы Барловский вдруг поверил в то, что его показания действительно больше Гусеву не нужны, он мог замкнуться и надеяться лишь на Калину. Но у инженера «ликёрки» не зря в душе мелькали сомнения, и именно на это Гусев и рассчитывал. Сейчас же, чтобы окончательно решить всё в свою пользу, Гусеву нужно было заставить Барловского поверить в то, что его будут бить, и бить жестоко. Только этот животный ужас, который Гусев стремился вызвать у Барловского, был способен хоть как-то победить страх главного инженера перед возмездием со стороны Калины.
Это ещё зачем? забеспокоился Барловский, увидев дубинку и наручники.
Иди сюда! потребовал Гусев, проигнорировав вопрос.
Барловский подошёл к окну.
Садись на пол! приказал капитан.
Не понял?
На пол! рявкнул Гусев.
Барловский уселся на пол прямо под окном. Гусев тут же пристегнул его наручниками к батарее.
Зачем это? с дрожью в Голосе вновь спросил Барловский.
Зачем? А ты не понимаешь? Затем, чтобы ты не метался по всему кабинету и не брызгал бы кровью, соплями, дерьмом и всем тем, что из тебя сейчас польётся! Понял?! крикнул Гусев и ударил дубинкой по полу рядом с ногами Барловского.
Инженер дёрнулся и тут же попросил:
Не надо, я всё напишу. Я напишу, кто в Минске помогал нам с надёжным проездом спиртовозов в Смоленск. Это важная информация. Я старый и больной человеку меня дети. Не надо так со мной.
Твою мать! Старый он! На пенсию шёл бы, а не воровать, если старый! выругался Гусев и, отбросив дубинку в угол, отошёл к столу, сделав вид, что не может решить, как поступить дальше, ожидая какого-либо сигнала со стороны Барловского.
Вместо того, чтобы что-то сказать, Барловский опустил голову вниз и зарыдал, беззвучно трясясь и закрыв лицо руками.
Увидев это, Гусев испытал сильнейшее чувство стыда. «Господи, ну почему мы так живём?! Почему я должен издеваться над этим старым человеком, годящимся мне в отцы?! Потому, что он украл и по другому я не смогу ничего доказать?! Да! Но разве от этого у меня на душе будет легче?! Надоело всё это! Почему именно я должен всем этим заниматься? Почему я должен терзать этого старика в то время, когда кто-то жирует на Канарах?! Надо уезжать! Надо срочно уезжать!». Гусев смотрел прямо в стол ничего не видящими глазами.
Из оцепенения его вывели всхлипыванияБарловский зарыдал уже в голос.
Всёхватит! Ты же взрослый мужик! раздражённо крикнул Гусев и отстегнул Барловского от батареи.