Так что с Поповымбудешь работать с ним дальше? переспросил Вишневецкий, пристально посмотрев Гусеву в глаза.
«Словно кобра», подумал Вячеслав и пожал плечами:
А куда я денусь? Хотя с его «глюками» не соскучишься. Вроде и не пьяный был, когда я с ним встречался. Он мне и сам про это исчезновение все уши прожужжал.
А ты?
Как мог, попытался убедить, что я по воздуху не летаю. Попов вроде даже поверил, а сам к вам пришёл, пожал плечами Гусев и вновь скользнул взглядом по предмету, лежащему под газетой.
Это не укрылось от Вишневецкого и подполковник, хлопнув рукой по газете, спросил:
Знаешь, что здесь? На что похоже?
Пистолет? улыбнулся Гусев.
От тебя ничего не скроешь. «Макаров». Тот самый, который у Калины отобрали при задержании. Узнаёшь? Вишневецкий снял газету, поднял пистолет за ствол и протянул его Гусеву рукояткой вперёд.
Гусев взял пистолет и повертел его в руках:
Они все похожи друг на друга. Только по номеру и узнаю. А так У меня почти такой же.
Э, нетне скажи, Славапредметы, они ведь, как люди! Двух одинаковых не бывает. У одного пистолета рукоятка чуть потёрта, у другого царапина на стволе, третий чуть чернее. Я свой и без номера среди сотни найду. Как ты думаешьзачем я его тебе дал?
Про Барловского напомнить? неуверенно предположил Гусев.
В том числе. И не только о Барловском, а и о нашей службе. С Барловским и Калиной надо быстрее решать. Минчане не зря здесь вертятся. Мухин в Минск планируется, а у нас сплошные минусыОлешковский с ограблениями без подвижек, у вас с Романенко тоже пока не всё гладконе протоколы допросов, а книжки фантастики! Так что или срочно выправлять ситуацию, или лучше застрелиться из этого самого пистолета! Вот тебе моя шутка, в которой слишком много правды. Давай сюда пистолет.
Гусев вернул пистолет Вишневецкому. Тот вновь положил его под газету и пояснил:
Проверяли, не засветился ли пистолет в Смоленске. Тихо. В своё время он принадлежал отставному генералу МВД в Воронеже и пропал сразу же после его смерти.
Разрешите идти?
Иди, Гусевиди! И помни про мои слова, кивнул Вишневецкий.
После разговора с Вишневецким Гусев с Романенко отправились в СИЗО. Допросы Калины и его охранников практически ничего не дали. Калина стоял на своёммол, приехал к Барловскому посоветоваться по поводу перспективы открытия казино в Витебске. То же в один голос твердили и вышколенные им охранники. Деньги, якобы, везли именно для этих целей, а Барловский их просто выкрал во время разговора. По сути, всех охранников нужно было отпускать, да и с Калиной возникало немало вопросов. Единственная зацепка незаконное хранение оружия. Но тот же Калина заявил, что ровно через неделю у него на руках будет разрешение на хранение оружия, которое он «впопыхах забыл дома». Гусев, хорошо зная российские реалии, не сомневался, что так оно и будет. Тогда придётся отпустить и Калину. Есть, конечно, задержанные спиртовозы, но доказать, что они предназначались именно для Калины, было практически невозможно. Единственным слабым звеном во всей этой криминальной цепочке был Барловский и Гусев с Романенко решили попытаться его дожать. Барловского с самого начала держали в одиночке, чтобы исключить какое-либо общение через всевозможные «малявы», «коней», перестукивания и тому подобные виды тюремной почты и к тому же отдельно от Калины и охранников, сидевших в обычном СИЗО, поместили в следственный изолятор КГБ, но в итоге всё оказалось напраснымна последнем допросе Барловский, первоначально дававший смутные и сбивчивые показания, всё же получил каким-то образом указания от Калины и теперь уверял, что Калина и в самом деле приезжал для переговоров и уточнял детали снабжения алкогольной продукцией игорных и развлекательных заведений в Белоруссии. Во время разговора Барловский не удержался от искушения и похитил часть денег.
Романенко считал, что Барловскому как-то ухитрились передать записку от Калины, но Гусев с самого начала грешил на контролёра Гащенко, который, скорее всего, передал слова Калины устно. В любом случае необходимо было что-то кардинально менять. С одной стороны Гусев сейчас больше думал о предстоящей свадьбе и о том, как пополнить свой денежный запас перед выездом на Запад, с другой же, после разговора с Вишневецким в нём заиграло чувство профессионализма и почему-то захотелось уйти на достойной ноте, успешно завершив дело. К тому же Барловский был вором, а, согласно глубокой убеждённости Гусева «вор должен сидеть в тюрьме». Себя Гусев вором не считал и не осознавал. Он чувствовал, как между ним и его товарищами по комитету растёт и углубляется пропасть, но, вместе с тем, всё, случившееся за последний месяц, было настолько необычным, что даже двойное ограбление валютного отдела «Беларусбанка» представлялось Вячеславу продолжением удивительного, захватывающего сна.
Всё, Андрюхасоберись! Сегодня работаем с Барловским по максимуму! При нём же отпустим охранников Калины. Зовём?
Давай, кивнул Романенко.
В кабинет с единственным, узким, зарешёченным окном ввели Барловского.
Садитесь, Борис Самуилович, предложил Романенко.
Спасибо, неуверенно выдавил Барловский и сел на табуретку напротив Романенко.
Гусев пристроился в углу. Барловский заметил его не сразу и вновь поздоровался. Гусев кивнул в ответ.
Борис Самуилович, вы не вспомнили, как всё было на самом деле? спросил Романенко.
Я всё рассказал в прошлый раз. Ничего нового не вспомнил, ответил Барловский и принялся рассматривать носки своих ботинок.
Почему же сразу после ареста вы говорили совсем другое?
Я ведь объяснялразволновался, Барловский быстро взглянул на Романенко, а затем вновь опустил глаза вниз.
Неужели? И часто вы так волнуетесь? Уж не от волнения ли вдруг, как вы сами говорите, украли деньги у Калины? в голосе Романенко слышалась откровенная издёвка, хотя внешне капитан выглядел невозмутимым.
Любой человек волнуется, когда его арестовывают, парировал Барловский и с неожиданным ожесточением добавил:Неужели вы считаете, что моя история о том, что деньги неожиданно появились в моём кармане во время арестаболее правдоподобная?!
Таких историй за годы своей работы я наслушался предостаточно. Суть не в том, что история о деньгах из воздуха более правдоподобная. Суть в том, Самуилович, что ты врёшь, как Троцкий, как сказали бы в двадцатые! вмешался в разговор Гусев. Мне ведь может и надоесть всё время с тобой няньчиться. Да, если откровенноуже надоело! А когда мне что-то надоедает, знаешь, что я делаю?
Что? насторожился Барловский.
Ты ведь, Борис Самуилович, почему нас за нос водишь?! Потому, что Калину боишься. Боишься правильно. Это с одной стороны. А с другой, совершив признание, что ты украл у него деньги, ты, по сути, учитывая сумму украденного, получишь не меньше, чем получил бы за спиртовозы. А если мы ещё и спиртовозы до конца доведём, а мы их доведёмРоманенко не даст соврать, то ты, Самуилович, получишь гораздо больше. Так, Андрей? спросил Гусев у Романенко.
Да, после вчерашнего дня кое-что изменилось. Думаю, что мы приготовим к Рождеству великолепный подарок Борису Самуиловичу, кивнул Гусеву Романенко, хотя оба они прекрасно знали, что вчера никаких допросов не было.
Если ты, Борис Самуилович, конечно, православный?! добавил Гусев.
А это при чём? растерялся Барловский. Что с того, что я, допустим, иудей?
Тогда до седьмого января тянуть нет смысла. Мы, может быть, поздравим тебя уже, например, пятогото есть завтра! засмеялся Гусев.
Барловский старался держаться спокойно, но было видно, что разговоры о спиртовозах, успешных допросах и вероисповедании задели его за живое. Это было личной, «фирменной» манерой работы Гусева. Ему всегда нравилось парой каких-нибудь ничего не значащих для дела фраз задеть за живое допрашиваемого и, пока тот раздумывал над глубинными причинами, побудившими Гусева задать, в общем-то, первый пришедший ему на ум вопрос, постараться взломать ослабевшую в этом момент внутреннюю психологическую защиту.
Я тебе, Борис Самуилович, ещё не всё рассказал. Я узнаю всё и без тебя. Но, наверное, не так быстро. А значит, позже получу продвижение по службе или вообще ничего не получу. Уловил? Гусев подошёл к Барловскому сзади и взялся за его плечи.