Крик дьяка перешёл в нервный всхлип. Он торопливо свернул свиток трясущимися руками, перевязал его шёлковым шнурком и кивнул палачу:
Делай своё дело.
Начинай! подхватили бояре.
Крестясь, дьяк спешно сбежал с помоста.
Палач остановился передо мной, многозначительно кивая на плаху с топором.
Прощай, атаман! взвился над толпой чей-то пронзительный и высокий голос.
Прощайте, робята! крикнул я в ответ внезапно притихшей толпе.
Речей и исповеди не полагается, хмуро бросил палач и подтолкнул меня к плахе.
Успеешь! зло прохрипел я, отталкивая его в сторону.
Я повернулся к золотым куполам храма Покрова и медленно перекрестился.
Господи, прости и упокой мою многогрешную душу! прошептал я, повернулся к замершей толпе, молча, как водится, поклонился по православному обычаю на все четыре стороны. Простите, люди добрые, если чего не так сделал! крикнул я, охватывая взглядом тысячи напряжённо застывших, запрокинутых к небу лиц. Простите!
Я почувствовал внезапное облегчение, словно действительно был прощён. Не осталось страха перед смертью и мучительной болью. Словно с небес спустилось озарение и покойя почувствовал, как внутри меня растёт умиротворение и постепенно растворяет гнев, горечь и ненависть. Когда-нибудь придёт другой, похожий на меня, а сегодня я встал на место того, кто был до меня. Эта встреча с палачом и плахой уже не раз повторялась и не раз повторится.
Я молча растянулся на плахе, широко раскинув в стороны руки и ноги, приготовившись к четвертованию. Смерть рано или поздно приходит, она всё равно неизбежна для всех людей.
Я стал чуть слышно читать всплывшие откуда-то из глубин памяти строки. Надо мной раскачивалась незамутнённая синева неба.
«Вдоль обрыва, по над пропастью, по самому по краю
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю.
Что-то воздуху мне маловетер пью, туман глотаю,
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!»
На площади царила неестественная, испуганная, ожидающая развязки тишина. Я услышал, как натужно хрястнул топор, пройдя сквозь мясо и кость, впился в дерево. напитывая его кровью. Я почувствовал, как правая рука дёрнулась и скатилась с помоста, стремясь одной ей ведомым желанием наказать обидчика. Я закрыл глаза и крепко стиснул зубы, чувствуя, как тяжело рвутся из груди слова:
«Сгину яменя пушинкой ураган сметёт с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром,
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту»
Тишина. Неестественная тишина испуганной птицей металась по застывшей площади. Вновь раздался страшный рубящий удар. Застонала плаха, поливаемая моей кровью. Не выдержал, забился в руках стрельцов у подножия помоста Фрол:
Брат! Брат, прости меня! Прости! А-а-а-а! Отпустите меня, а-а-а!
Я с трудом оторвал от плахи головустранное дело, в небе появились алые облака и нависли над глазами. На шее вздулись жилы, когда я, тужась, закричал:
Молчи, Фрол! Молчи!!!
Атаман!!! крикнул кто-то из толпы.
Толпа ожила, колыхнулась, как бушующее море, и взорвалась плачем и слёзным криком.
Чтоб тебе! буркнул испуганно озирнувшийся через плечо палач и торопливо занёс над головой окровавленный топор.
«Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий,
Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!..»
Топор стремительно падал внизкто-то поторопился и подал ему знак, нарушая порядок казни: голову рубят в последнюю очередь
Эпилог
Он был каким-то излишне нервным и суетливым, поэтому сразу же мне не понравился, едва появился в моём офисе.
Я к вам, кинулся он ко мне.
Недовольно скривив лицо, я остановился перед дверью своего кабинета.
Вы что-то хотели? сухо поинтересовался я.
Я к вам, повторил он, нервно поглаживая чёрную кожаную папку.
«Ещё один графоман-любитель! Сейчас будет меня потчевать своим шедевром, с неприязнью подумал я и глубоко вздохнул. Ничего уже нельзя поправить, раз уж он здесь»
Я открыл дверь кабинета:
Проходите.
Он не вошёл, а осторожно проскользнул, прикрыв за собой дверь и сразу же, увязавшись за мной, бросился к моей гордостибольшому письменному столу из красного дерева, привезённому из Германии. На ходу раскрыл папку.
В чём дело? я сел в кресло и придвинул к себе пепельницу в виде Колизея.
Он извлёк из папки старенькую общую тетрадь, не решаясь сесть. Пусть постоит.
Мы не принимаем рукописей, сразу же предупредил я.
Это, он сразу же замялся. Год назад у вас работал журналист Ларин. Степан Ларин.
Я впервые внимательно посмотрел на него. Неприятно было вспоминать прошлогоднюю историюона отвратительно пахнет даже теперь, и этот придурок мне опять всё напомнил. Мне тогда здорово досталось от Брынчалова Вновь, теперь уже от господина президента и моего личного друга и покровителяв этом году выйдет мой трёхтомник
Чего вы хотите? этот тип был не только неприятен, но уже и опасен.
Вот, он придвинул ко мне тетрадь.
Что это? саркастически усмехнулся я, выуживая из кармана пачку «Мальборо».
Не думает же он, что я предложу ему курить.
Это его рукопись.
Ларина? Стёпы? я насторожилсянеужели это те его проклятые документы, в которых компромат на Брынчалова.
Да.
Как она к вам попала?
«Голубчик, отсюда ты отправишься аккурат в ФСБ», промелькнуло у меня в голове.
Неважно, он отмахнулся от меня рукой и быстро зашагал к дверям.
Эй, постойте! Постойте, а что с ним?
«Почему я не нажал кнопку?»
С кем?
«Господи, до чего он неприятенпохож на спившегося, деградирующего интеллигента! Ненавижу таких!»
С Лариным? я с любопытством придвинул к себе тетрадь.
Нет, это не компромат. Я расслабился. Что он тут написал? Рукопись?
Тип мялся в дверях, как-то жалко улыбаясь.
Так что с ним? Я слышал, что он поправляет своё здоровье в частной клинике?
Тип уже стоял по ту сторону двери, но задержался и, прежде чем её закрыть, сказал:
Он умер, и, после секундной паузы, добавил:Ещё год назад.
Дверь захлопнулась. Я успел отдёрнуть руки от этой проклятой тетрадипоказалось, что она превращается в опасную чёрную змею.
Умер? тупо спросил я сам у себя.
Мои руки затряслись, а подсознание, поспешив на помощь, твердило откуда-то из-под мозжечка: «Успокойся, тебе нельзя волноваться! В сейфе стоит бутылка коньяка Успокойся, он умер! Нужно срочно выпить»
КОНЕЦ
Андрей ГеращенкоНочь быстрой луны
Повесть
Глава перваяБЫСТРАЯ НОЧЬ И МЕДЛЕННОЕ УТРО
Сегодня Гусеву не спалось. Во-первых, ещё не успели улечься страсти по поводу указа Лукашенко о снятии Мацкевича, Шеймана и генпрокурора, а косвенно это могло сказаться и на работе отдела Гусева, а во-вторых нужно было что-то делать с Поповым. Утром Попов заявился прямо в здание УКГБ и потребовал, чтобы Гусев спустился к нему вниз. Когда же по просьбе Гусева Попову сказали, что Вячеслава нет на месте, тот оставил пространное сообщение следующего содержания: «Вячеслав, я имею важные сведения о контрабандной торговле спиртом. Необходимо быстро принимать решение. Встретимся завтра в парке, как обычновозле фонтана. Ровно в двенадцать. Я специально отпрошусь с работы! Попов».
«Идиот!»обругал в сердцах Попова Гусев. Обычно люди с недоверием относились к КГБ и заполучить неплохого информатора на ликёро-водочном заводе было не так-то просто. А Попов был вполне заметной фигуройработал мастером в разливочном цеху и поначалу Гусев всерьёз рассчитывал на успех. Во всяком случае Попов пошёл на контакт охотносразу было видно, что ему льстит одно то, что его до сей поры скромной персоной всерьёз, как ему казалось, заинтересовались специалисты. Но шло время, а от контактов с Поповым не было никакого толка. Ничего серьёзного так и не удалось узнать. В актив этой работе Гусев мог записать разве что задержание мелкой партии краденой водки, которую пытались продать через центральный гастроном. В пассиве же было гораздо большево-первых, Попов отнимал немало рабочего времени, а, во-вторых, инженер, большой любитель поддать, по пьяному делу не раз и не два уже успел сболтнуть о своих контактах с КГБ, что тоже не способствовало нормальной работе. Гусев был почти уверен в том, что завтрашняя встреча с Поповым не принесёт никакой пользы и он, скорее всего, услышит очередную историю о воровстве двух ящиков водки главным инженером или же директоромвсё чаще за Поповым в последнее время водился грешок использования связей с КГБ в своих личных целяхза прогул его недавно лишили премии. Вместе с тем, сходить на встречу всё же стоилозаписка была официально передана через дежурного и шеф наверняка в курсе её содержания. К тому же Попову уже следовало дать понять, что дальнейшие контакты нежелательны. Тем болеевизиты в здание УКГБ. Можно было, конечно, отделаться от Попова с помощью коллегприпугнуть его, как следует, но этого Гусеву делать не хотелоському понравиться выставлять напоказ брак в собственной работе.