***
Мои шаги эхом раздаются по коридорчику в операторскую. Шагаю я не стеклянными туфельками, а обычными грязными стоптанными туфлями для носки внутри школы. Волшебное время прошло, здравствуй, пыльная грязная комнатушка. Золушку дома ждали вредная мачеха и сводная сестра, а кто же ждёт меня? С такими мыслями я открыл дверь.
С возвращением! А ты опаздываешь. Чем займёмся? Работой, или же работой? Или, может быть, ра-бо-той?сказала она, мило улыбаясь с тоном молодой жены, но при этом она явно злится. В общем, ждёт меня кохай, похожий на вредную жену. Хоть и тон похожий на тот, когда молодая жена встречает с работы мужа, в словах ни в одном из вариантов домашним уютом даже не пахнет.
Прошу прощения. Займусь работой.
Я тебя постоянно звала по рации. Впрочем, ты вовремя, так что всё хорошо,сказала, надув щёки, Ишики, и поднялась.
Ну, я пойду готовить прощальную речь, а ты тут занимайся.
Ага, давай.
Пока!Ишики бодро ответила и ушла. Проводив её взглядом, я остался один в операторской. Позади динамиков слышны лишь басы. Я посмотрел на время, сравнил его с расписанием. Где-то мы отставали, где-то заканчивали раньше планируемого, но всё в пределах нормы, так что и эндинг будет вовремя.
Ишики произнесла заключительную речь, и наконец настал гранд финале. Я снова нацепил наушники рации. После белого шума раздался спокойный голос.
Ишики-сан, готовность?
Это Юкиношита проверяет, как у них идут дела. Через несколько секунд пришёл ответ.
Ишики. Я прибыла в левое крыло. Всё окей. Я снимаю рацию.
Принято. Тогда жди вызова по громкоговорителю.
Есть! Отбой, до скорого.
На этом разговор по рации завершился. Я же облокотился на спинку скрипящего стула, сложив руки на затылке, и смотрю на полоток. Через некоторое время музыка сменилась следующей мелодией. Похоже, настал час традиционного клубного «Стандартный номер»; из зала слышны возгласы. Плейлист подходит к концу.
Я сжал микрофон в руке и нажал на кнопку. Я знаю, как им пользоваться. Подождав несколько секунд, пока появится звук, я начал говорить.
Операторская. Играет последний номер плейлиста.
Принято. Я сообщу об эндинге из правого крыла. Не пропусти,ответила Юкиношита, и я выглянул через окошко. Юкиношита стояла за плотным занавесом в правом крыле зала. Я опёр голову на локоть, смотря на неё, и она подняла взгляд на меня и поднесла ко рту нацепленный на воротник микрофон.
Меня видно?
Да, прекрасно видно.
Понятно. А ты где? В зале где-то?Юкиношита выглянула из-за занавеси в зал, нарочно осматривая его.
Вверху я, вверху. Ты же только что меня видела!ответил я раздражённо. Юкиношита слегка согнулась, её плечи дрожат. Кнопку она не держит, поэтому ничего не слышно, но, похоже, она смеётся. Всё так же улыбаясь, она посмотрела в сторону операторской.
Я просто не привыкла смотреть на тебя снизу вверх.
А сверху вниз, значит, привыкла? Хотя я привык к такому взгляду, так что всё нормально.
Я могу смотреть снизу вверх только на твоё рабское мышление. Оно настолько высоко, что аж плечи болят.
С чего бы у тебя плечам болеть, у тебя же не настолько большие Не скажу что.
Но Юкиношита посмотрела на меня серьёзным взглядом и грубо сжала микрофон у своей печальной груди.
Ты что-то сказал? Я не услышала. Можешь повторить?
Ничего я не сказал,грозно ответил я. Не уверен, что включил передачу.
Я вспомнил, как мы раньше постоянно разговаривали по рации, и не сдержал улыбку. Стыдно было перед невольными слушателями Но в этот раз, похоже, на линии только мы вдвоём. Вот так, на расстоянии, мы можем общаться о всякой ерунде бесконечно долго посредством этого устройства. Но бесконечного, разумеется, не существует.
Индикатор на пульте отсчитывает секунды до конца записиосталось всего несколько секунд. Отвернувшись от монитора, я вновь выглянул в окошко. В правом крыле за занавесом всё так же стояла Юкиношита, но только теперь у неё на лице было непонимание, словно спрашивала, случилось ли что. Похоже, не поняла, почему я внезапно исчез из окошка.
Да нормально всё.
Я даже губами не пошевелил, не говоря уже о микрофоне, только пробормотал про себя, так что с этого расстояния она услышать в принципе не может. Юкиношита вопросительно склонила голову вбок. Я отрицательно помотал головой в ответ, и она, поняв, слегка кивнула.
В том крыле темно, но редкие зайчики от зеркального шара всё же подсвечивают её правильное лицо, милые жесты и красивую улыбку. А вот операторская комната находится в темноте на фоне ярко освещённого зала, поэтому, думаю, ей сложно меня разглядеть. Поэтому я избежал того, чтобы Юкиношита увидела моё лицо. Не могу же я ей показаться с таким дурацким выражением лица. Поняв, как я выгляжу, я сам над собой посмеялся. Думаю, расположение и было причиной этих дурацких помыслов. Одна часть находится выше, другая ниже; с одной части приходится смотреть вверх, с другойнаоборот, сверху вниз. Прямо как одна пьеса, которую я видел когда-то давно.
Обзор с балкона и из операторской сильно отличаются, положение же парня и девушки противоположно настоящему, а в словах, которые они шепчут друг другу, нечто очень далёкое и от общения влюблённых, и не похоже на переговоры по работе. Поэтому и финал, уверен, не будет похожим.
Думая об этом, я усмехнулся. Вряд ли нас ждёт нечто близкое к счастливому концу, но наше время уже подошло к концу. Посмотрев на таймер обратного отсчёта, я крепко сжал микрофон.
Песня скоро заканчивается.
Из-за использования раций возникает задержка между тем, когда я говорю, и когда моё сообщение достигает собеседника. Юкиношита прижала наушник пальцем и опустила взгляд.
Принято,коротко ответила она, но я всё ещё слышу шум. Похоже, Юкиношита всё ещё держит кнопку передачи. Прошло ещё две-три секунды. Юкиношита сжала кнопку вместе с воротником и прошептала.
Слушай, Хикигая-кун
Я ждал, но продолжения всё нет, слышен лишь шум и дыхание.
Пожалуйста, исполни желание,сказала она, и связь прервалась. Юкиношита смотрит вниз, поэтому я не знаю, что за выражение на её лице. Односторонний контакт получаетсязадержка связи, плюс расстояние, плюс шум
Разговаривали о работе, глупо шутили и не касались ничего больше. Уверен, это правильная дистанция между нами. У меня есть лишь один вариант ответа.
Понимаю.
Через секунду песня завершилась. Громкий звук, и за ниммедленное затихание застывшего аккорда. В то же время свет медленно затухает, объявляя о конце танцевального вечера и начале прощального пира. Аплодисменты, свист и овации наполняют зал.
Спасибо. На этом и закончим.
Подождав, пока зал утихнет, Юкиношита подняла руку и показала знак следующей мелодии.
Есть,сказал я сам себе, не включая микрофон рации. Под туш, выбранный будто для дебаяси, шум в зале стихает, и в нужный момент я подымаю ползунок другой, эмоциональной мелодии для эндинга. Я нажал на кнопку микрофона и через несколько секунд начал говорить.
Итак, песня пошла.
Поняла. После объявления, когда Ишики-сан выйдет на позицию, сделай потише. Я подам сигнал.
Всего одна мелодия привлекла внимание зала, и они ждут окончания. Выждав момент, Юкиношита начала говорить голосом диктора.
Уважаемые выпускники, благодарим вас за посещение прома старшей школы Собу. Разрешите ещё раз поздравить вас с окончанием обучения. Напоследок, прощальная речь от главы исполнительного комитета.
Под лучом прожектора Ишики вышла в центр сцены под аплодисменты из зала.
Юкиношита посмотрела вверх, на меня. Там, в темноте, освещаемая лишь отблесками зеркальных шаров, она беззвучно подняла руку, так, что даже не разобрать, то ли её худая рука поднялась вверх, то ли вниз. С грустной улыбкой она подала сигнал на окончание.
И тихо помахала рукой. Следуя её сигналу, я медленно, словно опуская занавес, опустил ползунок на пульте.
Интерлюдия
Окошко операторской комнаты там, высоко в темноте, очень далеко, не достать рукой. Была похожая сцена у Шекспира, не дотянуться рукою к высокому окну. И мои с ним отношения совсем иначе выглядят, похожа только композиция. Я слегка усмехнулась над своими собственными мыслями. Нашим отношениям не достичь такого же простого и счастливого финала. Я не знаю, каким словом можно их назвать, и эта ситуация не менялась никогда.