Я пытаюсь успокоить скачущие мысли и осознать, что он сказал.
Леобен подходит ко мне:
Если ты поможешь нам с вакциной, кальмар, то Лаклан вновь даст тебе тело.
Глава 7
Цзюнь Бэй
Сжав руки в кулаки, чтобы остановить дрожь, я отворачиваюсь от Коула и толкаю дверь в лабораторию Регины. В помещении царит полумрак, пол завален мусором, а в воздухе витает легкий запах дыма. После нападения «Картакса» сюда почти никто не приходил, потому что никто не осмелился претендовать на это место. Птичьи клетки и растения, занимавшие все стены, исчезли, а резервуары с пузырящимся раствором, в котором когда-то плавали подрагивающие тела, опустели и высохли. Сквозь зияющую дыру в бетонной стене проникают косые солнечные лучи, а еще открывается вид на атриум бункера внизу. Я пробираюсь по комнате к лабораторному столу у дальней стены, старательно отводя глаза от пятен крови Регины на полу.
Каждый раз, стоит мне закрыть глаза, как тут же возникает лицо Матрицы, когда она оскалилась и бросилась на меня. Я слышу ее рычание, вижу, как блеснули ее зубы перед тем, как она вцепилась в меня. И это сотворил с ней мой кодмоя сломанная и глючащая «Панацея». Как Лаклан мог так сглупить и разослать код всем?
Никто не винит тебя за это, Цзюнь Бэй, следуя за мной, говорит Коул.
Я должна была это заметить. Я подхожу к пыльному столу и упираюсь в него руками. Нужно закончить «Панацею». Это единственный способ все исправить.
«Панацею»?
Я поворачиваюсь к Коулу:
Те дополнительные строки, добавленные к вакцинеэто мой код. Видимо, Лаклан не понял, что он не закончен, когда рассылал его всем. И если я допишу алгоритм, то смогу остановить все это.
Вот только бы еще понять, как это сделать. Я обхватываю себя руками и, пройдя через лабораторию, подхожу к дыре в бетонной стене. Внизу, в усыпанном пеплом атриуме, множество людей ухаживают за ранеными. Рейн ходит между рядами походных кроватей, но нигде не видно Руза. Возможно, он обследует тоннели в поисках одичалых или пытается выяснить, как они попали в пещеры. Я с легкостью могу представить, как он собирает отряды и хлопает людей по спине, пытаясь поднять им боевой дух. Они явно в этом нуждаются.
Если Коул не соврал, то сейчас к Энтропии направляются сотни людей. И я не знаю, как сказать всем, что эти нападениямоя вина. То небольшое доверие, которое я успела заслужить, тут же будет потеряно. Мне следовало подумать о том, как глюк может повлиять на людей. Следовало распознать эти признаки, когда Матрица изменилась прямо на моих глазах. Я же знаю, как выглядит человек, когда алгоритм захватывает его разум и подчиняет своей воле.
Как, черт возьми, я могла это упустить?
Именно поэтому я и приехал сюда. Мы хотим остановить это, объясняет Коул. Меня отправили предложить тебе перемирие. «Картаксу» нужна твоя помощь, и они готовы предоставить тебе лабораторию для исследований, где ты сможешь поработать с Лакланом
Я поворачиваюсь к нему:
Ты предлагаешь мне вернуться в лабораторию «Картакса» и к Лаклану? Ты издеваешься, Коул?
Тебе нужно оборудование. Он скрещивает руки на груди и прислоняется спиной к стойке. От его тяжелого взгляда кожу неприятно покалывает. А у «Картакса» есть и оно, и лаборатории.
Я отворачиваюсь от дыры в стене и принимаюсь расхаживать по комнате.
А еще у них есть тюремные камеры. К тому же у меня здесь есть все, что мне нужно.
Ты про эту лабораторию? Коул обводит рукой кучи мусора на полу и разбитые пузырьки с нанитами на стойке. У «Картакса» есть огромные объекты с ультрасовременным оборудованием, предназначенным для кодирования гентеха. К тому же ты отправишься туда не в качестве пленника, а как союзник. Пленник там Лаклан. Он сидит в камере, и «Картакс» контролирует каждый его шаг.
Лаклана невозможно контролировать, бормочу я. И он не должен участвовать в работе. Ведь это именно он устроил весь этот бардак. Он не сможет исправить «Панацею».
Наша цель не исправить «Панацею», а удалить ее из вакцины, поправляет Коул. Вот чего хочет «Картакс».
Я замираю на полушаге. Они хотят избавиться от «Панацеи» и оставить в панелях людей чистую, работающую вакцину. Это устранит глюк и люди перестанут превращаться в одичалых, но Лаклан разработал вакцину на основе моего кода. Так что разъединить их будет непросто. Для этого придется полностью перекодировать вакцину, что может занять несколько месяцев. А вот на исправление «Панацеи» потребуется всего несколько часов, если найти правильный объект для эксперимента. Но руководству «Картакса» плевать на это. Они не понимают, сколько проблем сможет решить «Панацея» и каким станет мир, если мы сможем использовать ее. Они не понимают, насколько я близка к ее завершению.
Но зачем я понадобилась «Картаксу»? спрашиваю я. Вакцину разработал Лаклан. И он единственный, кто может ее перекодировать.
Вот только он заявил, что не сможет сделать этого без тебя.
Нахмурившись, я поворачиваюсь к Коулу. Что-то здесь не так. Лаклан сам соединил вакцину с «Панацеей», так почему же он не может обратить все вспять? Кроме того, он утверждал, что сделал все это ради меня: вытащил код, объединил его с вакциной и даже создал Катарину. Так почему он считает, что я откажусь от своего детища и вновь доверюсь «Картаксу»?
Если только он не задумал что-то другое.
Расскажи мне поподробнее об этой сделке, прошу я.
Коул быстро подходит ко мне, несмотря на обломки, усеивающие пол.
Тебя, как и любого кодировщика Энтропии, который, по твоему мнению, сможет помочь, приглашают поработать с лучшими учеными «Картакса». И вам предоставят для этого не какую-то лабораторию, а целый исследовательский центр. Это вам пообещал Крик.
И Лаклан тоже будет там?
Коул кивает:
Но, как я уже сказал, тебе не стоит его бояться. Пожалуйста, подумай об этом. Я бы не пришел сюда, если бы это не было так важно.
Задумавшись, я начинаю грызть ноготь на большом пальце. Не знаю, что за игру задумал Лаклан, но это меня беспокоит. Мне совершенно не хочется вновь оказаться под его контролем. Но, возможно, он хочет помочь мне исправить «Панацею» и, вполне возможно, знает, как это сделать. Возможно, он хочет, чтобы я воспользовалась приглашением Коула и вытащила его из лаборатории, где его удерживают.
И, возможно, это не такая уж и плохая идея.
Сначала мне нужно обсудить это с остальными, говорю я. И подумать над вашим предложением.
Спасибо.
Коул подходит к дыре в стене и смотрит на атриум. Огромные изогнутые бетонные стены усеяны пулевыми отверстиями, а большинство растений, которые когда-то оплетали стены, погибли. Цветущий, живой парк превратился в пустошь, укрытую пеплом и грязью. Коул наклоняется вперед и осматривается. Он повзрослел с тех пор, как мы виделись в последний раз. Его лицо стало шире, а черты более угловатыми. В глубине души меня все еще терзает желание сжать его в объятиях. Но мы больше не принадлежим друг другу.
Куда ты ушла? вдруг спрашивает он. Я знал, что ты планируешь бежать из лаборатории. Но считал, что ты вернешься за нами.
Я напрягаюсь, потому что совершенно не ожидала это от него услышать.
Так и планировалось, говорю я. Но не помню, почему этого не случилось. Последние воспоминания, которые мне удается воскресить, побег из лаборатории. И тогда я точно собиралась вернуться.
Так что же случилось? спрашивает он. Все эти годы я не только ждал тебя, но и искал где только можно.
Сглотнув, я всматриваюсь в его лицо. Он явно не помнит Катарину по крайней мере, после стирания воспоминаний. И не знает, что все эти годы я провела взаперти в ее теле, которое, по сути, было моим. Вот почему я так долго не давала о себе знать. Только это не объясняет, почему полгода перед этим я прожила в Энтропии, где кодировала с Мато, и даже не собиралась возвращаться за ними.
Я всегда утверждала, что вернусь, чтобы вытащить остальных. И знаю, что действительно хотела это сделать. Но вместо этого жила посреди пустыни в красивом доме, кодируя дни и ночи напролет, пока Лаклан продолжал ставить свои опыты на Коуле и остальных. Я могла бы взломать лабораторию и вытащить их оттуда. Уверена, Регина предоставила бы мне машину и, может быть, даже целую команду, чтобы сделать это. Но, судя по всему, я даже не пыталась.