«Надеюсь, у вас все в порядке с памятью, заметил Юкоуну. Но даже в том случае, если забывчивость побудит вас пренебречь обязанностью а именно обязанностью найти фиолетовую линзу Фиркс будет всегда под рукой и наставит вас на путь истинный».
«Так как я волей-неволей вынужден пуститься в это предприятие и вряд ли вернусь, сказал Кугель, вам не помешало бы узнать, чтó я думаю о вас и о вашем характере. Во-первых»
Но Юкоуну поднял руку и не дал ему продолжать: «Не хочу ничего слышать! Злословие наносит ущерб моему самоуважению, а к похвалам я отношусь скептически. Так что прощайте!»
Волшебник отступил на пару шагов, взглянул в ночное небо и прокричал формулу так называемого «лаганетического переноса Фасдрубала». Неведомая сила подхватила клетку, в которой сгорбился Кугель, и понесла ее по воздуху.
Морозный ветер обжигал Кугелю лицо. Сверху доносились зловеще-жалобные крики и шум хлопающих, поскрипывающих огромных крыльев; клетка дико раскачивалась. Внизу, как в бездонной шахте, не было ничего, кроме непроглядного мрака. Расположение звезд подсказывало Кугелю, что он летит на север, и через некоторое время он скорее почувствовал под собой, нежели увидел, громаду Моренронских гор. Теперь он пересекал по воздуху пустынную степь, известную под наименованием «страны Рухнувшей Стены». Пару раз Кугель замечал тусклые огни одинокого зáмка, а однажды большой пылающий костер. Время от времени крылатый бес нырял, чтобы парить бок о бок с падающей клеткой, и заглядывал внутрь. Судя по всему, жалкая судьба Кугеля забавляла это существо; когда Кугель спросил, над какой страной они летели, гигантская птица отозвалась злорадным, режущим уши карканьем. Демон устал он все чаще приближался к клетке и даже ухватился за нее когтями, но Кугель отогнал его лихорадочными пинками, и тот, обиженно крича, снова взмыл в ночное небо.
На востоке расцветало зарево оттенка засохшей крови, и вскоре появилось Солнце, дрожащее, как больной старик, охваченный ознобом. Внизу все затянуло туманом; Кугель едва успел заметить, что они летели над черными горными хребтами, пересеченными провалами ущелий. Через некоторое время дымка рассеялась лишь для того, чтобы открыть взору морщинисто-свинцовый морской простор. Пару раз Кугель вглядывался вверх, но крыша клетки скрывала крылатого демона видны были только острые концы кожистых крыльев.
Наконец летучий дракон достиг побережья северного моря. Пикируя к песчаной косе, он испустил мстительный крик и отцепился от клетки, упавшей с пятиметровой высоты.
Клетка развалилась Кугель отполз от нее на четвереньках. Растирая ушибы, он проводил проклятием удалявшегося в морской горизонт демона, после чего проковылял по песку, миновал влажную поросль желтоватой колючки-спинифекса и взобрался на береговой откос. На севере, за обширной болотистой пустошью, виднелась россыпь пологих холмов; на восток и на запад простирался холодный океан, окаймленный унылым пляжем. Кугель погрозил кулаком в южном направлении. Когда-нибудь, каким-нибудь способом, в один прекрасный день он отомстит Смешливому Волшебнику! В этом Кугель не позволял себе сомневаться.
Неподалеку, на западе, он заметил следы древнего волнолома и направился туда, чтобы рассмотреть их поближе, но не успел сделать трех шагов, как Фиркс впился когтями в его печень. Закатив глаза от боли и отчаяния, Кугель повернул назад и побрел вдоль берега на восток.
Вскоре он почувствовал, что проголодался, и вспомнил об амулете, полученном от Юкоуну. Подобрав прибитый к берегу кусок плавника, Кугель потер его квадратным брелоком, надеясь увидеть превращение выбеленного волнами дерева в россыпь сладкого печенья или в жареную курицу. Но трухлявое дерево всего лишь размягчилось до консистенции сыра, сохранив при этом вкус трухлявого дерева. Давясь от отвращения, Кугель заставил себя глотать эту субстанцию. И за это издевательство он предъявит счет смешливому мерзавцу! О, Юкоуну за все заплатит и дорого заплатит!
Багровый шар Солнца полз по южному небосклону. Приближались сумерки, когда Кугель добрался наконец до человеческого селения примитивной деревни на берегу небольшой реки. Хижины здесь напоминали птичьи гнезда из палок и прутьев, скрепленных подсохшей грязью; из них тошнотворно воняло отбросами и нечистотами. Между ними бродили люди столь же непривлекательные и нечистоплотные, как их жилища приземистые, почти звероподобные и ожиревшие; их волосы висели грязновато-желтыми спутанными космами, опухшие лица бугрились нездоровыми наплывами и складками. Их единственной достопримечательной особенностью мгновенно приковавшей к себе пристальное внимание Кугеля были глаза: в них были вставлены казавшиеся непроницаемыми фиолетовые полусферы, во всех отношениях сходные с объектом в футляре Юкоуну.
Кугель осторожно прошелся по деревенской улице, но местные жители почти не замечали его. Если линза, заполучить которую стремился Юкоуну, была одной из полусфер, закрывавших глаза туземцев, поставленную перед Кугелем задачу можно было считать выполненной оставалось только применить достаточную тактическую сноровку.
Кугель остановился, чтобы понаблюдать за обитателями поселка, и обнаружил множество загадочных обстоятельств. Прежде всего, они вели себя не так, как подобало грязной неотесанной деревенщине напротив, они расхаживали и жестикулировали с щепетильным достоинством, граничившим с высокомерием. Кугель с недоумением спрашивал себя: неужели он оказался в племени слабоумных? Так или иначе, они, по-видимому, ничем ему не угрожали, и Кугель продолжил прогулку по главной улице, брезгливо обходя самые благоуханные кучи гниющего мусора. Один из селян соблаговолил, наконец, заметить его присутствие и обратился к нему хрипловатым гортанным говорком: «Что вам тут понадобилось, любезнейший? Почему вы рыщете по окраинам Смолода?»
«Я путник, пришел издалека, объяснил Кугель. Мне всего лишь хотелось бы найти какой-нибудь постоялый двор или гостиницу, где я мог бы поесть и переночевать».
«У нас нет гостиниц. Ни путешественники, ни странники к нам не заглядывают. Тем не менее, мы живем в достатке и всегда готовы поделиться изобилием. Вот, например, усадьба, где вы могли бы разместиться со всеми удобствами, туземец указал на полуразвалившийся сарай. Подкрепиться вам тоже ничто не помешает: достаточно зайти в трапезную напротив и выбрать все, что вам придется по вкусу. В Смолоде никому ни в чем не отказывают!»
«Премного благодарен!» отозвался Кугель и прибавил бы еще несколько замечаний или вопросов, но его собеседник уже повернулся и ушел.
Кугель опасливо заглянул под навес сарая и, приложив некоторые усилия, вышвырнул из него самые неприятные следы жизнедеятельности, после чего устроил для себя нечто вроде подстилки. Солнце уже опустилось к горизонту, и Кугель направился в ветхую кладовую напротив, каковую абориген удостоил наименованием «трапезной». Как и подозревал Кугель, «изобилие», упомянутое местным жителем, относилось к категории фантастических преувеличений. С одной стороны в кладовке валялась куча копченой рыбы, а с другой стояла кадка, наполненная чечевичной похлебкой, приправленной различными семенами и зернами. Кугель отнес порцию похлебки и рыбу к себе в сарай и угрюмо приступил к ужину.
Солнце зашло; Кугель снова вышел, чтобы посмотреть, не предлагаются ли в деревне какие-нибудь развлечения, но улицы уже опустели. В некоторых хижинах горели светильники, и Кугель, заглядывая в трещины стен, видел туземцев, ужинавших копченой рыбой или занятых неспешной беседой. Вернувшись в сарай, Кугель развел небольшой костер, чтобы не озябнуть ночью, и устроился на подстилке.
На следующий день Кугель продолжал наблюдение за Смолодом и его жителями, напялившими на глаза фиолетовые линзы. Никто из них, судя по всему, не собирался работать, а вокруг поселка не было никаких полей или огородов. Эти обстоятельства вызвали у Кугеля недовольство. Для того, чтобы добыть одну из фиолетовых полусфер, потребовалось бы прикончить ее владельца, а этому могло помешать нежелательное вмешательство посторонних лиц.