«Теперь смотрите: я бросаю этот камень в воды Скамандера! Кудесник подбросил самоцвет так, чтобы он, мелькнув дугой в воздухе, упал в реку и скрылся в ее темных глубинах. А теперь мне достаточно протянуть руку, раскрыв ладонь, и камень вернется ко мне!» Действительно, собравшиеся вокруг паломники увидели, как блеснула в зареве костра взлетевшая из реки искорка, и камень опустился на ладонь Войнода.
«Обладатель такой драгоценности может никогда не опасаться нищеты! сказал кудесник. Само собой, за него не дадут много денег, но его можно продавать раз за разом различным покупателям Что еще я могу вам показать? Может быть, вот этот небольшой амулет. Честно говоря, это эротический стимулятор, вызывающий сильные чувства у того, кто подвергается его сглазу. Пользоваться им следует очень осторожно, в связи с чем у меня, разумеется, есть незаменимый противодействующий талисман, изготовленный в форме бараньей головы по приказу императора Дальмазмия Нежного с тем, чтобы он никоим образом не злоупотреблял привязанностью ни одной из своих десяти тысяч любовниц Что еще у меня есть? Вот волшебная палочка, мгновенно прикрепляющая любой предмет к другому. Я внимательно слежу за тем, чтобы она оставалась в чехле того и гляди, штаны случайно прилипнут к ягодицам, или палец к сумке на поясе. Очень полезная вещь, находит самые различные применения. Что еще? Посмотрим, посмотрим Да-да, конечно! Рог, отличающийся самым достопримечательным свойством. Будучи вложен в рот мертвеца, он заставляет умершего снова произнести двадцать его последних слов. Будучи вставлен в ухо мертвеца, он позволяет безжизненному мозгу воспринимать новую информацию Что еще найдется в моей сумке? Ага, вот оно! Небольшое устройство, доставившее мне множество развлечений!» Войнод вынул куклу, разразившуюся декламацией отрывков героической поэмы, а затем пропевшую довольно-таки похабную песенку и обменявшуюся рядом остроумных замечаний с Кугелем тот присел на корточках поближе к кудеснику и с напряженным вниманием наблюдал за его фокусами.
Войнод устал, наконец, давать представление, и паломники стали, один за другим, готовиться ко сну.
Кугель лежал с открытыми глазами, подложив руки под голову, глядя в звездное небо и размышляя о неожиданно богатой коллекции тавматургических инструментов и средств, принадлежавших Войноду.
Убедившись в том, что все заснули, он поднялся на ноги и внимательно рассмотрел фигуру спящего кудесника. Сумка Войнода была надежно застегнута, причем он положил ее под мышку в полном соответствии с ожиданиями Кугеля. Направившись к небольшой кладовой, где пилигримы хранили запасы провизии, Кугель позаимствовал небольшое количество топленого сала, каковое он смешал с мукой, получив таким образом нечто вроде белой мази. Воспользовавшись куском картона, он изготовил маленькую коробочку и наполнил ее мазью. После этого он вернулся к своей подстилке и лег на нее.
Поутру Кугель позаботился о том, чтобы Войнод застал его, как бы случайно, за подозрительным занятием: Кугель смазывал лезвие своей шпаги приготовленной вчера белой мазью.
Войнод тут же пришел в ужас: «Не может быть! Невероятно! Увы, бедняга Лодермульх!»
Кугель приложил палец к губам и пробормотал: «О чем вы говорите? Я всего лишь смазываю шпагу, чтобы она не ржавела».
Войнод, полный непреклонной решимости, отрицательно покачал головой: «Теперь все ясно! Вы прикончили провоста, чтобы присвоить его имущество! Мне ничего не остается, как сообщить об этом вороловам в Эрзе-Дамате!»
Кугель умоляюще протянул к нему руки: «Не спешите с выводами! Вы заблуждаетесь я ни в чем не виноват!»
Войнод, человек высокий и смуглый, с лиловатыми мешками под глазами, длинным подбородком и узким лбом с пролысинами, предупреждающе поднял руку: «Я никогда не одобрял убийства. В данном случае необходимо восстановить справедливость в том числе применить надлежащее суровое наказание. По меньшей мере, злодей не должен никоим образом извлечь выгоду из своего преступления!»
«Вы имеете в виду мазь?» осторожно спросил Кугель.
«Разумеется! отрезал Войнод. Справедливость должна торжествовать!»
«Вы просто безжалостны! огорченно воскликнул Кугель. Придется подчиниться вашим требованиям у меня нет другого выхода».
Кудесник протянул руку: «Давайте мазь! Так как вы очевидно охвачены стыдом и сожалением по поводу своего преступления, я о нем больше ничего никому не скажу».
Задумчиво поджав губы, Кугель произнес: «Так и быть. Я уже смазал свой клинок. Поэтому готов обменять остаток мази на ваш эротический амулет и противодействующий ему талисман, вкупе с не столь существенными магическими средствами».
«Что я слышу? разгневался Войнод. Ваша наглость превосходит всякие представления! Мои волшебные инструменты бесценны!»
Кугель пожал плечами: «Мазь отшельника с плотины тоже нельзя назвать товаром общего потребления».
После продолжительного спора Кугель расстался с мазью, обменяв ее на тюбик, испускавший струю синего концентрата на расстояние в пятьдесят шагов, и рукописный свиток, содержавший перечень восемнадцати фаз лаганетического цикла этим ему пришлось удовольствоваться.
Вскоре после этого на западном берегу Скамандера появились окраинные руины Эрзе-Дамата остатки разрушенных древних вилл среди поросших быльем садов.
Работая шестами, паломники подвели плот ближе к берегу. Вдали уже торчало навершие Черного обелиска завидев его, пилигримы разразились радостными возгласами. Совместными усилиями им удалось направить плот по диагонали поперек реки и пришвартоваться к одному из покосившихся, прогнивших городских причалов.
Паломники выбрались на берег и собрались вокруг Гарстанга, обратившегося ко всем присутствующим: «С глубочайшим удовлетворением слагаю с себя обременительные обязанности руководителя нашего отряда! Воззрите же! Перед вами священный город, где Гильфиг провозгласил гнеустическую догму, где он испепелил Казуэ и ниспроверг ведьму Энксис! Вполне возможно, что его благословенные подошвы попирали ту самую почву, на которой мы теперь стоим!» Гарстанг драматическим жестом опустил руку к земле, в то время как паломники, глядя вниз, смущенно переминались с ноги на ногу.
«Как бы то ни было, продолжал Гарстанг, мы прибыли, и каждый из нас должен чувствовать облегчение. Мы проделали нелегкий, опасный путь. Пятьдесят девять человек вышли из долины Фольгуса. В полях Сагмы вурдалаки утащили Бамиша и Рандола. На мосту через Аск к нам присоединился Кугель. Сплавляясь по Скамандеру, мы потеряли Лодермульха. Теперь нас пятьдесят семь товарищей, сплоченных бедами и приключениями мне причиняет огорчение необходимость распустить наш отряд, но я не сомневаюсь, что все мы навсегда запомним этот славный поход!
Через два дня начинается ритуал очищения. Мы прибыли вовремя. Те, кто еще не проиграл все свои деньги, с этими словами Гарстанг бросил осуждающий взгляд на Кугеля, могут остановиться в удобных гостиницах. Обнищавшим придется найти какую-нибудь другую крышу над головой. Наше путешествие подошло к концу: здесь мы расстаемся каждый пойдет своим путем, хотя, конечно, через два дня мы снова встретимся у Черного обелиска. До тех пор прощайте!»
Паломники разошлись одни направились по берегу Скамандера к близлежащему постоялому двору, другие повернули в сторону от реки, чтобы найти убежище в городе.
Кугель подошел к кудеснику Войноду: «Как вы понимаете, я незнаком с этой страной. Вероятно, вы могли бы порекомендовать гостиницу с просторными и удобными, но не слишком дорогими номерами».
«Могу! ответил Войнод. Я сам собираюсь остановиться в такой гостинице, точнее на постоялом дворе Древний приют Дастрической империи, занимающем территорию бывшего дворца. Если вещи мало изменились с тех пор, как я побывал там в последний раз, изысканные блюда и роскошные помещения предлагаются там за вполне разумную цену».
Кугель с одобрением отнесся к такой перспективе и последовал за кудесником по улицам старого Эрзе-Дамата сначала мимо скоплений беленых избушек, затем по обширному району, где не было никаких зданий, а пересечения проспектов создавали нечто вроде огромной пустой шахматной доски; наконец они углубились во все еще населенные кварталы, где в глубине ухоженных, хитроумно спланированных садов виднелись великолепные усадьбы. Горожане Эрзе-Дамата отличались довольно приятной внешностью, хотя были заметно смуглее жителей Альмерии. Мужчины носили только черное: брюки в обтяжку и жилеты с черными помпонами; женщины щеголяли в роскошных длинных платьях желтой, красной, оранжевой и малиновой расцветки, а их мягкие туфельки мерцали оранжевыми и черными блестками. Синий и зеленый цвета встречались гораздо реже здесь считали, что они могут накликать беду а лиловый цвет символизировал смерть.