Субукьюль считал его гипотезу чрезмерно усложненной: «Если Солнце клетка организма, то чем тогда становится Земля?»
«Земля микроскопический паразит, извлекающий жизненные соки из клетки организма, ответил Блунер. Такие взаимоотношения живых существ встречаются повсеместно и ни у кого не вызывают удивления».
«Что, в таком случае, заставляет Солнце погибать? презрительно хмыкнув, спросил Витц. Еще какой-нибудь паразит, подобный нашей планете?»
Блунер приступил к подробному разъяснению сущности своего органона, но его почти сразу же прервал Праликсус, высокий худощавый человек с пронзительными зелеными глазами: «Послушайте! Мне все понятно, мое вероучение отличается предельной простотой. Существуют огромное множество возможностей и еще большее множество невозможностей. Наш космос осуществление возможности, так как он существует. Почему? Время бесконечно и, следовательно, со временем реализуется любая возможность. Таким образом, мы существуем в рамках конкретной реализованной возможности и не знаем никакой другой, так как рассматриваем свой космос как единственно возможный. На самом деле, однако, рано или поздно должна существовать, и не однажды, а многократно, каждая возможная Вселенная».
«Будучи благочестивым гильфигитом, я придерживаюсь при этом сходного мировоззрения, заявил теоретик Казмайр. Наше вероучение позволяет предполагать последовательность создателей, каждый из которых полностью независим от другого. Выражаясь словами уважаемого Праликсуса, если божество возможно, оно должно существовать! Не могут существовать только невозможные божества! Восьмиглавый Зо-Зам, отрубивший большой палец своей ступни, вполне возможен и, следовательно, существует, о чем и свидетельствует священное писание гильфигитов!»
Субукьюль моргнул, открыл было рот, чтобы возразить и снова закрыл его. Скептик Рормонд отвернулся, созерцая воды Скамандера.
Гарстанг, сидевший в стороне, задумчиво улыбнулся: «А вы, проницательный брат Кугель? Вы что-то необычно молчаливы. Во что вы верите?»
«Мои представления о мироздании еще недостаточно четко сформулированы, признался Кугель. Я поочередно рассматривал множество различных точек зрения, причем каждая из них в своем роде убедительна: я выслушал жрецов в Храме теологов; я наблюдал за заколдованной птицей, вынимавшей клювом прорицания из коробки; я внимал словам голодающего анахорета, выпившего бутылку розового эликсира, который я предложил ему в шутку. Результирующие картины Вселенной противоречивы, но отличаются исключительной глубиной прозрения. Таким образом, мое понимание сотворения мира носит синкретический характер».
«Любопытно! заметил Гарстанг. Лодермульх, что скажете?»
«Ха! проворчал Лодермульх. Обратите внимание в моих штанах прореха. Никак не могу объяснить ее появление! Существование Вселенной озадачивает меня еще больше».
Со своими гипотезами выступали и другие. Кудесник Войнод определял известный человеку космос как тень другого мира, населенного призраками, существование которых, в свою очередь, зависит от потребления ими психической энергии людей. Благочестивый Субукьюль отверг эту теорию как противоречащую «Протоколам Гильфига».
Споры продолжались без конца. Они наскучили Кугелю и паре других паломников, в том числе Лодермульху; втроем они принялись коротать время, азартно играя в кости, в карты и в шашки. Ставки, поначалу условные, мало-помалу стали расти. Сперва Лодермульх понемногу выигрывал, но затем проиграл больше, чем выиграл, тогда как Кугель присваивал ставку за ставкой. В конце концов Лодермульх отшвырнул кости и, схватив Кугеля за локоть, встряхнул манжету его рукава, из-под которой высыпались несколько дополнительных игральных костей.
«Ага! взревел Лодермульх. Это у нас что такое? Я подозревал мошенничество и вот доказательство! Сейчас же отдавайте мои деньги!»
«Как вы можете предъявлять такие требования? возмутился Кугель. В чем, по-вашему, состоит мошенничество? Да, я ношу с собой игральные кости что с того? Почему бы я должен был выбросить в реку все свое имущество перед тем, как приступить к игре? Вы порочите мою репутацию!»
«Плевать я хотел на ваши оправдания! заявил Лодермульх. Отдавайте мои деньги!»
«Не отдам! отказался Кугель. Вы много кричите и ругаетесь, но у вас нет никаких доказательств какого-либо нарушения правил с моей стороны».
«Доказательства? ревел Лодермульх. Какие еще нужны доказательства? Взгляните на эти кости подпиленные, крапленые, у одних одинаковые метки на разных гранях, другие перевернуть почти невозможно, настолько у них одна сторона тяжелее остальных!»
«Любопытные сувениры, не более того», объяснил Кугель. Указав на кудесника Войнода, следившего за происходящим, он сказал: «Вот человек наблюдательный и проницательный! Спросите его, заметил ли он какие-нибудь признаки обмана!»
«Ничего подобного я не заметил, подтвердил Войнод. Насколько я понимаю, Лодермульх поторопился с обвинениями».
Подошел Гарстанг; ему объяснили сущность конфликта. Предводитель пилигримов произнес тоном одновременно рассудительным и успокаивающим: «В такой компании, как наша, необходимость взаимного доверия невозможно переоценить. Все мы товарищи, набожные гильфигиты. О каком-либо злонамеренном обмане не может быть и речи! Право, Лодермульх, вы составили предвзятое мнение о нашем добром попутчике Кугеле!»
Лодермульх издевательски рассмеялся: «Если его поступки свидетельствуют о благочестии, мне поистине повезло в том, что я родился не таким, как другие!» С этими словами он уединился на углу плота, стремив на Кугеля ненавидящий и угрожающий взгляд.
Гарстанг огорченно покачал головой: «Боюсь, что Лодермульх обиделся. Может быть, если во имя восстановления мира и спокойствия Кугель вернул бы ему выигранное золото»
Кугель решительно отказался: «Это принципиальный вопрос. Лодермульх покусился на самое драгоценное, что у меня есть на мою честь».
«Ваши сантименты достойны похвалы, сказал Гарстанг, и Лодермульх повел себя бестактно. Тем не менее, во имя дружбы и товарищества Нет? Что ж, в данном случае требования неуместны, я мог только попросить. Хм! Без мелких неприятностей дело никогда не обходится». Покачивая головой, предводитель пилигримов удалился.
Кугель собрал выигрыш и не забыл спрятать крапленые кости, которые Лодермульх вытряхнул у него из манжеты. «Неприятная вышла история, нечего сказать, заметил Кугель, обращаясь к Войноду. Лодермульх какой грубиян! Оскорбил всех и каждого ведь прекратить игру пришлось всем!»
«Возможно, не в меньшей степени по той причине, что вы прикарманили все деньги», предположил Войнод.
Кугель взглянул на свой выигрыш с притворным удивлением: «И не подумал бы, что мне так повезет! Надеюсь, вы примете небольшую сумму, чтобы мне не пришлось таскать с собой все это тяжкое золото?»
Кудесник согласился, и несколько монет перешли из рук в руки.
Плот продолжал спокойно скользить по течению через несколько минут, однако, Солнце потемнело самым угрожающим образом. Поверхность дневного светила подернулась лиловой пленкой, вскоре растворившейся. Самые впечатлительные паломники стали лихорадочно бегать из одного угла плота в другой с криками: «Солнце гаснет! Наступает вечный холод!»
Гарстанг, однако, поднял обе руки успокоительным жестом: «Не бойтесь! Солнце только подмигнуло и теперь светит, как прежде!»
«Подумайте сами! энергично и серьезно поддержал предводителя Субукьюль. Неужели Гильфиг допустил бы такую катастрофу, пока мы совершаем паломничество к Черному обелиску?»
Пилигримы притихли, хотя у каждого нашлось свое объяснение случившемуся. Толкователь Витц увидел в солнечном припадке аналогию замутнения зрения, от которого можно избавиться, часто моргая. Кудесник Войнод объявил: «Если в Эрзе-Дамате все пойдет хорошо, я посвящу следующие четыре года изобретению способа обновления жизнеспособности Солнца!» Лодермульх ограничился оскорбительным замечанием: по его мнению, Солнцу следовало погаснуть хотя бы для того, чтобы пилигримы пробирались наобум в темноте к месту проведения обрядов очищения.