Кто?!
Вовка Митягин, тот самый, с кем его застукали.
Так он же калитвенский?
Вот и приезжает к нему, иногда. В гости.
Ужас.
А что ужас? Их личное дело. Они ж никому не мешают.
Ну в общем-то да.
Мы к нему сразу?
Ага. Его дом стоит прямо у Дона. Сам поселок дальше, вдоль нашей речки.
Помню. Я была у вас лет пять назад.
Интересно. Не видел тебя тогда.
Это была поездка со школой к месту появления. Заодно к вам заехали. Нас было десять детей и шесть взрослых.
Припоминаю что-то такое. Кажется, я тогда первый раз был в походе к Астрахани.
Они говорили и говорили. Маша с легкостью находила темы для разговора. Это компенсировало некоторую нерешительность Руслана в общении. Ему нравилось внимание этой умной, симпатичной и что уж там привлекательной девушки. Не часто у него возникала возможность рассказать о себе, о своем детстве, об отце, которого он похоронил пять с лишним лет назад. О матери говорить он стеснялся, но собеседница была тактична и доброжелательна, и воспоминания о женщине, которая подарила ему жизнь, просто полились из него.
Вероника, его будущая мать, со своим мужем поселились в Калитве. Их первенец умер, не прожив и трех месяцев. Через год в зимнем походе к Волге ее муж получил воспаление легких и скончался уже около Кумшака в санях, которые тащили другие участники экспедиции. Его могила стала первой на кладбище этого поселка. Молодая вдова долго горевала, погрузилась в глубокую депрессию, а после ледохода попросила отвезти ее к могиле любимого человека. С могилы уходить она отказалась, сказала, что ляжет и умрет здесь. Сопровождающие долго упрашивали ее поехать назад, но она, уже с явными признаками безумия, агрессивно реагировала на их увещевания. В конце концов к могиле подошла тетя Зоя, сожительница отца, села рядом и стала что-то напевать на своем цыганском наречии. Пела, молчала, пела, молчала. Монотонные звуки и неравнодушное присутствие другого человека подействовали успокаивающе. Тетя Зоя сказала, что побудет рядом с горюющей женщиной. Вдвоем они просидели всю ночь у могилки, а утром пришли в дом отца.
Истинный характер отношений Рафика Камилова, отца Руслана, и тети Зои так и остался неизвестным никому. В этот мир они попали на два года раньше других, не по собственной воле, и жили чуть обособленно. Друг друга они называли братом и сестрой, но, разумеется, родственниками не являлись: в старом мире он был курьером узбекской наркомафии, а она цыганской баронессой, оба были приговорены к пожизненному заключению, но вместо тюрьмы выбрали переброску в новый мир.
Живя в их доме, Вероника не имела никаких обязанностей. Она была на полном попечении этой странной пары и только изредка помогала Зое в несложных домашних делах, особенно любила поливать цветы на клумбах. После того, как Вероника забеременела, Рафик стал называть ее женой. Если на нее саму рождение сына, казалось, не произвело никакого положительного, в смысле ментального здоровья, эффекта, то Рафику это явно придало новых сил. У него появился наследник и, значит, смысл существования в этом мире. Немногочисленные соседи-кумшачане отнеслись к рождению ребенка спокойно. А из Калитвы, где о событии очень быстро узнали, пришло лишь одно простое послание: если Рафик по своим узбекским обычаям сделает мальчику обрезание, его самого обрежут так, что других детей у него больше не будет.
Детство мальчика прошло на детской площадке в центре крошечного поселка, тогда состоявшего из семи-восьми дворов. Все дети росли, играли, кушали вместе под присмотром кого-то из взрослых. Потом вместе учились читать, писать и считать. Дрались, мирились, ябедничали, обзывались, дружили и вместе постигали основные навыки, нужные для достойной жизни в этом необъятном, полном опасностей мире.
Мать умерла, когда Руслану было семь. Ее смерть не сильно опечалила мальчика. Она запомнилась ему тихо сидящей в своем уголке и мало обращающей внимание на его занятия. Иногда у нее случались приступы; она рыдала или даже выла, пугая мальчика, и тогда Зоя отводила Веронику в ее комнатушку, которую наполняла каким-то сладковатым, травянистым дымом. Как правило, это помогало.
Гораздо чувствительнее воспринял Руслан уход тети. Это случилось, когда ему исполнилось тринадцать. Он плакал сам и видел слезы на глазах отца. Если на всех остальных могилах их кладбища стояли кресты, то на ее холмике встал большой камень с надписью «Зоя».
А отчего умер твой отец? прервала Маша печальный монолог.
Что-то с сердцем. Он иногда говорил, что оно побаливает. И в тот вечер перед сном покряхтывал, потирал грудь слева. Уснул и не проснулся. Его могила вторая, на которой стоит камень, скромный камень без надписи.
И как ты справлялся? Ну, с горем утраты.
Попросился в поход в Астрахань. Новые люди, новые отношения. Брался за самые трудные дела. В Астрахани мирабилит грузил за троих. Мне только показали, какой минерал лучше брать, а дальше я его на тачке с утра до ночи возил. Потом, как приехали, на охоту часто ходил, хотел к вам в Бахмут на шахту податься, но добрые люди отговорили. Как раз начали строить дома для семей второго поколения, я и впрягся. Рубил, таскал камни, бревна. Короче, тяжелый физический труд помог. А ты? Ну как ты?
Переживала смерть мамы?
Да.
Мне наверно легче, нас двое, мы поддерживаем друг друга. Но, по правде говоря, я еще и теперь не совсем отошла.
Я тебя понимаю.
Они помолчали.
Ладно, ветер стихает. Мы уже почти на месте стоим. Тут в паре километров стоянка небольшая. Даже не стоянка, а большая хижина, вчетвером поместимся. Но в ней все равно будет теплее ночевать, чем на воде. Давай будить наших и догребем туда.
Как скажешь.
Опа! Вовка Митягин! Костиному удивлению не было предела. Возле устья Кумшака, на берегу стоял и махал им рукой среднего роста парень, лет восемнадцати, с рыжеватого цвета волосами, собранными сзади в хвост. Он же оставался в Калитве.
Значит, прискакал на лошади, высказал единственно разумное предположение Руслан.
Да кто ж ему лошадь доверит?
Похоже, на то была важная причина.
Он на лошади ездить как следует не умеет.
Значит, причина суперважная.
На лодке воцарилось напряженное молчание.
Поднажмем, проявил инициативу Руслан.
Лодка еще толком не причалила к берегу, а Костя уже закричал:
Привет. Ты как здесь очутился?
С Колькой на лошадях прискакали.
Что случилось? Не тормози, Костя сгорал от нетерпения.
Через несколько часов, как вы уплыли, с Северска пришел струг. В нем Радомир и еще пятнадцать мужиков. За вами, Вовка показал на Воронцовых. Ярополка нашли у вас в доме без сознания, с разбитой головой. Он очухался, но, похоже, того крыша у него съехала: никого вокруг себя не узнает, плетет какую-то чушь, даже ложку сам держать не может. Короче, Радомир в ярости. Сказал, что разыщет вас на краю света и на всю жизнь засадит в шахту. Потребовал у Сергеича людей для поиска. Сергеич выделил восьмерых. Они пойдут искать вас к Манычу. А Радомир со своими сразу сюда. Потом встретятся и будут обыскивать все стоянки.
Совет держали у Глеба во дворе.
Тут такое дело, замялся Вовка, Сергеич спросил, хочу ли я остаться с Глебом. Сказал, что да. Тогда, говорит, вместе с Воронцовыми уходите подальше, а через год дадите о себе знать, и мы подумаем, что с вами делать.
Короче, мы решили уходить с вами, если вы не против, Глеб был более решительным.
Не против, коротко сказала Маша.
А что мать твоя скажет? спросил Костя у Вовки.
Я ей ничего не говорил. Сергеич скажет. Она может еще и рада будет, что избавилась от извращенца.
Есть один момент, в разговор вступил Колька, сын калитвенского старосты. Радомиру кто-то доложил, что вас, он посмотрел на Костю и Руслана, видели с ними.
Он указал взглядом на Воронцовых.
Радомир сказал, что если узнает, что ты помогал им, Колька снова взглянул на Руслана, то найдет способ запрятать в рудники и тебя.