Не ходите сюда! Вас снесет в море!
Манфред скорее угадал, чем услышал эти предостережения. Он снова повел старика. Беспрерывно оскальзываясь и колотясь о стенки, о двери, спотыкаясь, падая, ползя, они кое-как добрались до какого-то закоулка на носу судна, забились туда и сидели мокрые и дрожащие. Здесь они все же могли укрыться от ветра, снега и града. Вокруг была тьма. Все огни на судне потухли. Машина, в которую угодила молния, перестала работать.
Все люди были внизу, трудясь у помпот столкновения с чем-то, вероятно, со льдиной, судно получило пробоину, и в трюм вливалась вода.
И вдруг, в полной тьме, сверкнула ослепительная молния, осветив крутящийся в воздухе снег, и белые гребни волн, и массу пловучих льдин. В тот же миг все судноочевидно, врезавшись на полном ходу в льдинусодрогнулось от резкого удара с левого борта.
Днище пробито! раздались крики снизу, из трюма. Судно тонет! Мы идем ко дну!
«Эмма Пауэлл» быстро кренилась на левый бок. Снизу, из-под палубы, поднимались обезумевшие от ужаса люди.
Первыми поднялись наверх Черч и Домбартон. Увидев перемазанных кровью Макдуфа и Свифта, они окончательно обезумели и подняли неистовый крик. Поднявшиеся вслед за ними также начали кричать, ничего не видя, просто потому, что слышали, как кричат другие. Вопили во весь голос даже люди, сравнительно более сообразительные и благоразумные, в том числе Торн и Скотт.
Вскоре на сцену явился главный безумец, Мендез Лоа, которого поспешил освободить из карцера повар Смит. Увидав перед собой профессора и Манфреда, он взвыл, как дикий зверь, и бросился на них с револьвером в руке.
Но Торн был настороже. Быстрым и ловким движением он вырвал у аргентинца револьвер.
Тогда Мендез завопил, призывая гнев Божий на головы убийц Квоньяма.
Слушайте, слушайте!кричали Смит и Домбартон, оба полумертвые от ужаса.
А Мендез завывал:
Я слышу голос, что заглушает рев урагана! Я слышу голос, что заглушает гром! Слышите вы голос несчастного Квоньяма? Видите его самого? Вот он, вот он!.. Смотрите все!.. Вот он, пришедший с того света, чтобы отомстить за себя! Слушай, старик! Он велит тебе отдать ему его сердце!
Глаза всех матросов обратились в те сторону, куда указывал бесноватый аргентинец, а тот продолжал вопить, словно обратившись в Квоньяма:
Убийцы, убийцы! Отдайте мне мое сердце! Мое сердце, презренные, которое вы у меня отняли! Отдайте мне мое сердце, прежде чем я, по велению Божию, брошу вас на дно моря со всем вашим нечестивым экипажем!
Американцы, потрясенные катастрофой и мыслью о неминуемой гибели, заразились бредом бесноватого и в один голос завопили:
Я слышу его! Я вижу его! Вот он, жертва проклятых убийц! Убийцы, убийцы!..
И все эти одержимые, в пароксизме острого помешательства, готовы были ринуться на профессора и его ассистента.
Аргентинец буквально жаждал их крови и возбуждал других. Судно тонуло, ему оставалось несколько минут до гибели, а экипаж готовился к поножовщине, к истреблению друг друга
Мендез Лоа уже собирался ринуться на Макдуфа, чтобы схватить его за горло. Смит бросился на Манфреда.
Богатырь Торн мощной рукой дважды взмахнул своим ножом, и оба окровавленных фанатика покатились по палубе.
Но все, кто был заодно с ними, в свою очередь накинулись на Торна и его кочегаров.
Завязался отчаянный бой, в котором люди успели покончить друг с другом прежде, чем ураган и море покончили с ними и их судном. В реве бури глухо гремели револьверные выстрелы. Но пули летели, куда попало, потому что отчаянная качка не давала как следует прицелиться. Враги поняли бесполезность пальбы и взялись за ножи. А ножами матросы владеют превосходно.
Один за другим пали Скотт, Домбартон, Черч, Адамс. Один Торн стоял твердо.
Макдуф и Манфред, позеленев от страха, молча смотрели на осатаневших людей, на их взаимное истребление. А ураган все продолжал свою разрушительную работу. Среди воцарившейся тьмы невозможно было рассмотреть капитанский мостик. Но Кимбалл и Беннет все еще держались на нем, и кричали слова команд, не зная, слышит ли их кто-нибудь и исполняют ли их приказы
«Эмма Пауэлл» быстро кружилась, увлекаемая ураганом, и вскоре начала исчезать в бездне океана
Профессор, профессор! изо всех сил кричал Манфред над самым ухом Макдуфа. Профессор, вы видите его?.. Слышите его голос?.. Слышите?.. Слышите?..
Кто?.. Что?.. отозвался наконец старик, щелкая зубами от холода.
Голос призрака!.. Видите, вот он, вот он!.. О, как мне страшно и как стыдно!.. Да взгляните же!.. Неужели вы не видите?.. Ведь это он призрак Квоньяма!.. Слышите, как он вопит: «Убийцы, убийцы, отдайте мне сердце, которое вы украли у меня!..» Неужели вы не слышите?!..
Старик вперил в него свой острый, хищный взгляд, разразился ужасным хохотом и вскричал!
А! А!.. Это наш ботаник тут шляется!.. Ну, не прав ли я был, Манфред?.. Я же вам говорил, что он еще не умер!.. И не думал умирать!.. Ха, ха, ха!!..
XXНА ОСТРОВКЕ
Лейтенант Уррубу на своей канонерке «Азуль» долго поджидал «Эмму Пауэлл» у южной оконечности американского материка. Так прошли летние полярные месяцыдекабрь, январьа судно экспедиции все не появлялось. Предчувствовалось что-то недоброе Уррубу решил углубиться дальше на юг, хотя это было небезопасно для него самого, так как лето заканчивалось. Надо было спешить, чтобы успеть оказать помощь экипажу «Эммы Пауэлл», да и самому до зимы выбраться из негостеприимных вод Южного полярного моря.
К 9-му февраля «Азуль» зашел уже далеко на юг и углубился до 66° южной широты. Уррубу шел не наугад; он приблизительно знал, какие места должна была посетить экспедиция, знал путь, каким она собиралась пойти обратно, и двигался прямо ей навстречу.
В этот день часовой на мачте дал знать о том, что вдали виден шест с какой-то тряпкой, развевающейся на ветру. Подошли ближе и различили какое-то растерзанное ветром красное полотнище, развевающееся над грудой обломков. Уррубу стал на якорь, а к крошечному обледенелому островку, на котором был водружен сигнал, отправил шлюпку с людьми.
Подойдя к островку, люди увидали темную массу, похожую на часть разбитого судна. Взбежали туда, осмотрели все, но никого не нашли. Пустились на поиски в окрестностях и набрели на двух человек, сидевших рядом на свежевыпавшем снегу.
Оба они были живы. Это были профессор Макдуф и его ассистент.
Это были профессор Макдуф и его ассистент
Старик не обратил никакого внимания на появившихся внезапно людей, не отвечал на их восклицания и вопросы, даже не взглянул на них. Зато его товарищ проявил самое бурное оживление.
Вы одни?.. спросил офицер, приведший шлюпку, угадав в общих чертах всю ужасную драму, приключившуюся с «Эммой Пауэлл».
О, да, да, одни!.. Он да я! ответил Манфред в необычайном, почти эйфорическом возбуждении. Одни, одни!.. Только, знаете, он ведь совсем рехнулся, бедняга!.. Ну, здравствуйте, коли пришли сюда!.. Вот, не хотите ли закусить, выпить?..
И он указал аргентинцам на ящики с консервами и бочонки с напитками. Тут были, среди прочего, два ящика с фигами: в одном их было еще много, в другом лишь две-три горсти.
Это мой календарь! с гордостью пояснил Манфред. Видите ли, я каждый день перекладывал из этого ящика в тот по одной фиге. Вот, сосчитайте, сколько их тут, видите?.. Шестьдесят пять Ну вот, значит, мы тут живем уже 65 дней.
И он принялся с жадностью пожирать фиги и консервы, запивая их, чем попало. Видимо, он был страшно голоден.
Мы ведь в последние дни ничего не ели! объяснял он свой чрезмерный аппетит. Решили было помереть от голода Надоело, знаете, торчать тут так, зря!.. Ну, а теперь другое дело
И Манфред продолжал уписывать за обе щеки.
Так вы одни только спаслись? снова спросил офицер, пораженный этой картиной страшного бедствия и убогим видом переживших его людей, очевидно, тронувшихся умом.
Одни, одни!.. Шестьдесят пять дней!.. Вон, видите, фиги-то!.. Сосчитайте
Но что же произошло с судном?..
Крушение, крушение, полнейшее крушение! отвечал Манфред своим наводившим страх, оживленным, едва ли не радостным голосом. Вон обломки-то плавают!.. Как вы на них не наткнулись?..