Ваше предположение кажется вполне логичным. Возможно, именно так и обстоит дело Зеленский задумчиво потер лоб. Ну что ж, советник, спасибо вам за помощь.
Зеленский поднялся, опираясь на стол кончиками пальцев.
Всегда рад помочь, комиссар. Шульц выбрался из кресла и, чуть склонив голову, покинул кабинет.
Когда кабинет зарастил дверь за его спиной, Зеленский вышел из-за стола, налил себе стакан березового фреша и побродил в раздумье по кабинету.
Внешне все вроде бы выглядело логично. И даже вполне. Чудики действительно могли предполагать постороннее вмешательство, способное помешать осуществлению их планов.
Оставался нерешенным один вопрос: откуда «хамелеон» узнал о том, что носитель находится на Земле у конкретного человека и передан ему в конкретное время.
Налицо была наводка.
У Зеленского неприятно засосало под ложечкой. Странные сбои у Витольда, задержки с анализом оперативной информации. Техник Семенович, запоздало передавший информацию Витольду об обнаружении носителя. Хотя «хамелеон» объявился чуть раньшеНо уши явно растут из группы Витольда. И нехорошие, прямо скажем, уши.
Зеленский вызвал начальника внутренней безопасности Координационного центра.
Демин слушает.
Вениамин, обеспечь срочную проверку группы двадцать триодин. Похоже, «крот». Вероятно, кто-то из технарей. Запроси от моего имени информацию у Карпенкоон сейчас трясет «хамелеона». Информация, я думаю, окажется тебе полезной.
Понял, Виктор Степанович. Сделаем.
«Ох, не вовремя все это. Совсем не вовремя»подумал Зеленский, стоя у окна и всматриваясь в серую, мутную даль.
ЦентрАльфе-два.
Альфа-два. Кудряшин.
Алексей, что-нибудь прояснилось с таинственными эфэсбэшниками?
Ничего! Мои ребята их потеряли.
Как так?
Те двое просто растворились во дворах.
Так не бывает, Алексей. У тебя же там профи!
Оказывается, бывает. Сами репу чешем.
Предположения, кто это был, есть?
Даже не представляю, но что не наши и не эфэсбэшникиэто сто процентов.
Идиотизм какой-то.
Успокаивает одно: по крайней мере, они на нашей стороне.
А меня это ничуть не успокаивает, и даже наоборот. Возможно, они преследуют какие-то свои цели, не имеющие ничего общего с нашими, а мы ничего о них не знаем.
Узнаем, Виктор, будь спокоен!
Вот когда узнаете, тогда и успокоюсь. Работайте. Отбой связи.
Евгений МолчановСвидание
Евгений вернулся домой поздно, около одиннадцати ночи.
Не включая в квартире свет, быстро разделся и забрался в холодную, чуть влажную постель. Поежился, кутаясь в одеяло.
Несмотря на усталость и количество выпитого «за знакомство и здравие братьев меньших», сон долго не шел. В памяти сами собой всплывали отрывки проведенного с Еленой вечера.
Девушка оказалась довольно милой и добродушной особой. Воспоминания о ней согревали Евгению душу. Но была и ложка дегтя. Даже не ложка, а ложечка, можно сказать
Поначалу, когда Евгений, сверкая улыбкой, только появился на пороге ее квартиры, Елена отнеслась к нему очень настороженно и была немногословной. Потом долго отказывалась принять пакет, принесенный Евгением, так что Евгению самому пришлось выложить все на кухонный стол, застеленный чистой, новенькой скатертью из отреза клеенки с листочками и божьими коровками.
В конце концов Елена сдалась, достала тарелочки, выставила на стол пару рюмок и принялась за нехитрую сервировку. Судя по ее зажатости, она ощущала себя не в своей тарелке, принимая в своем доме постороннего незнакомого мужчину.
Дети же, наоборот, с восторгом восприняли приход незнакомого дяди, да еще принесшего с собой столько вкусностей.
Алешка, лишенный мужского общения, бесцеремонно забрался на колени к Евгению и, блестя любопытными глазенками, завалил того кучей вопросов, попутно уплетая салат и колбасу.
Вопросы в большинстве своем были по-детски наивными, но Евгений старательно отвечал на них, отчего вскоре неимоверно устал и даже взмок. Чего нельзя было сказать о мальчишкетот казался неутомимым.
Девочка, напротив, была слишком сдержанной, молчаливой и серьезной для своего возраста. Она, сама того не замечая, старалась подражать поведению материЕвгению это сразу бросилось в глаза.
Ела Света как бы нехотя и аккуратно, маленькими порциями и кусочками, тщательно пережевывая и запивая небольшими глотками сока, хотя было хорошо заметно, как ей хочется наброситься на еду. В этой небогатой семье, как понял Евгений, нечасто бывали подобные «праздники желудка».
Небольшой достаток семьи проглядывался во всем. В неброских, выцветших и местами надорванных и вновь подклеенных обоях, в старой, хотя и добротной мебели, в простеньких беленых тюлевых занавесках на окнах. Даже в домашней одежде, хотя простой русский человек и не особо требователен к ней.
Елена была одета в короткий шелковый темно-бордовый халатик, давно потерявший свой первоначальный блеск. На Светкебелая длинная, до колен, футболка с затертым рисунком и явно с маминого плеча. Алешка был облачен в чуть коротковатую ему вылинявшую пижамку, возможно, перешедшую к нему по наследству от сестры.
Да и сами дети, худенькие, с бледными, заостренными лицами, что особенно было заметно при тусклом свете сорокаваттной лампочки, выглядывающей из нижнего среза матового белого плафона с золотистой каймой, чуть пожелтевшего от времени и свисавшего с потолка на посеревшем шнуре, заляпанном пятнами побелки, навевали грусть и сожаление.
И еще злость. Злость на разваливших великую державу и разграбившую ее, злость на общество, лишь называвшееся таковым, и которому было совершенно наплевать на частицыдаже малыесебя самого.
Здесь, в этой квартире, казалось, не жили, а старались выжить.
Но, несмотря на это, Евгению в этой шумной компании было уютно, и он чувствовал себя легко, приятно и непринужденно, совершенно позабыв на время о своих проблемах и горестях.
Елена просила наливать ей «чуть-туть, на донышке», и Евгению приходилось подстраиваться к девушке, наполняя свою рюмку максимум наполовину.
Вначале беседа шла вяло, ограничиваясь лишь стандартными фразами, дежурными шутками да бородатыми анекдотами, которые Евгений вворачивал не всегда в тему, пытаясь разбавить ими неудобные минуты молчаливых пауз.
Потом Елена ушла укладывать детей, а Евгений вышел покурить на площадку. Дымя сигаретой, он старательно делал вид, будто не замечает, как периодически затемняется глазок в двери напротив, а рядом, направо, дверь даже чуть приоткрывается и в щель высовывается любопытный соседский нос.
Ему было наплевать. Любопытных всегда и везде хватало.
Когда он вернулся на кухню, Елена уже сидела за столом, разглаживая клеенку на углу стола. Она натянуто улыбнулась.
Евгений, восприняв это как намек, решил откланятьсянавязывать себя и портить вечер не хотелось.
Но Елена не отпустила. То ли из вежливости, то ли из благодарности за принесенные Евгением продукты. Хотя Евгений больше склонялся в пользу второго.
Однако, не ушел. Присев на стул, он разлил коньяк по рюмкам. По привычке налил девушке больше, чем обычно, но та, казалось, не заметила. Елена спросила его о работеон принялся рассказывать. Сначала в сухой, несколько биографической форме, затем постепенно перешел на лица, пересыпая речь шутками.
Евгений говорил громко, а раскрасневшаяся от выпитого и духоты Елена, звонко смеялась, запрокидывая голову назад. Пришлось прикрыть дверь, чтобы не разбудить детей.
Потом Елена рассказывала смешные истории из своей больничной жизни. Медицинский юмор, окрашенный преимущественно в оттенки серого, включая и черный цвет, был своеобразен и с привкусом цинизма. Однако, Евгений насмеялся от души.
Коньяк закончился, но пить больше все равно не хотелось.
Елена поставила на газ чайник, заварила в большие бокалы крепкий кофе и выставила на стол вазочку с конфетами.
Обжигающе горячий кофе пили маленькими глоточками, хрустя дешевой карамелью со сливовой начинкой.
Елена вдруг заговорила об искусстве, а потом выбежала куда-то и притащила на кухню огромную картонную папку, набитую рисунками. Она перебирала рисунки, передавая Евгению только некоторые из них.