Репортер эхом повторяет то, что я и так предполагал после начала бунта:
Снижение внимания к обеспечению правопорядка федеральными и местными властями вследствие наступления Долгой Зимы привело к изменению правил подавления тюремных бунтов.
Мое внимание настолько захвачено новостями, что приближающиеся шаги я не слышу до тех пор, пока трое заключенных не входят внутрь. Они ищут нас, и в частности, Педроим нужен козырь. Что касается меня, то, как только они поняли, что я сделал, они хотят отомстить. Месть в тюрьмедело важное. И остановить их сейчас, похоже, некому.
5Эмма
Я совсем потеряла счет времени. Прошло несколько часов, день, два дня?
Единственное, в чем я уверена, у меня появились симптомы кессонной болезни. Не такие сильные, чтобы меня убить, но достаточные для того, чтобы я чувствовала их каждую секунду. Хочу, чтобы меня вырвало, но сейчас для этого не самое лучшее время.
Научное обоснование кессонной болезни звучит следующим образом. Давление на МКС и космическом шаттле равно 14,7psiто есть равно атмосферному давлению на Земле на уровне моря. Скафандры EVA имеют давление 4,3 psi, равное атмосферному давлению на вершине Эвереста. Чем это плохо? Быстрое снижение давления приводит к образованию азота в крови и тканях тела. Растворяясь, он формирует пузырькипрямо как при открытии банки содовой. То есть внутри банки содержимое находится под давлением, но стоит ее открыть, как давление начинает резко падать. Что в итоге? Шипучие пузырьки двуокиси углерода в жидкости. В моем же случае это пузырьки азота, только не в жидкости, а в моем теле. Этакая человеческая банка содовой под давлением, которую резко открыли, и теперь она выливается наружу.
Ныряльщики со «скубой» узнали о кессонной болезни давным-давно и с тех пор ищут способы ее избежать. На МКС у нас существует специальный протокол, которому мы следуем, перед тем как надеть скафандры EVA, чтобы избежать декомпрессии или даже смерти.
В настоящий момент мне настолько плохо, что я предвосхищаю свой следующий выбор. У меня все болит, я вымотана, но я ни за что не засну, потому что боюсь потом не проснуться.
Я изо всех сил цепляюсь за жизнь, за каждую ее секунду, и только сейчас понимаю, насколько хочу жить. Вот что действительно имеет значение в такой ситуациижелание жить.
Правда, прямо сейчас я мало что могу сделать. Просто смотрю на мусор, оставшийся от станции, пытаясь понять, спасся ли еще хоть кто-то или осталась ли у меня еще хоть какая-то возможность сохранить свою жизнь.
Временами часть станции падает в атмосферу и сгорает, как сверкающие частицы в песочных часах, отсчитывающих время до моей гибели. Я нахожусь на сходящей орбите, и это только вопрос времени, когда я вместе с той частью МКС, к которой прикреплена, упаду в атмосферу и сгорю.
Новая яркая вспышкапохоже, космического мусора сгорает все больше. Но нет, этот свет становится ярче и ярчечто-то приближается ко мне.
Ракета, все ближе и ближе.
От нее отделяется капсула и направляется в мою сторону.
За мной.
Я не верю собственным глазам, слезы текут по моему лицуменя спасут.
6Джеймс
В федеральной тюрьме с вами происходит, если так можно выразиться, удивительная вещьвы получаете некую «уголовную породу». Вы не обычный вор или убийца, мотающий срок в тюрьме штата. Обитатели Эджфилда или других исправительных заведенийнастоящие гении преступного мира. Ну или, как минимум, те, кто стремится совершить преступление, которое станет известным далеко за пределами штата, и нарушил федеральный закон.
Минус в том, что они достаточно умны, чтобы найти меня и Педро. Мои подозрения подтверждаются, когда я слышу, как открывается сушилка в самом начале ряда, а потом следующая.
Вдалеке слышен треск автоматной очереди. Национальная гвардия ворвалась внутрь, умело использовав фактор времени. Через несколько минут они будут тут, и тогданикаких переговоров. Самое важноеэлемент неожиданности.
Дверца моей сушилки распахивается, и чья-то толстая рука выбрасывает наружу простыни. Вслед за этим мне в лицо направляется дуло пистолета.
Вылезай!
Подняв руки, я начинаю аккуратно выбираться из сушилки, превозмогая боль во всем теле.
Звуки выстрелов все ближе. Такое ощущение, что началась Третья мировая война.
Закрой дверь и подопри ее столом! кричит один заключенный другому.
Я уже почти вылез из сушилки, но хотел бы забиться обратно вглубь, потому что знаю, что меня ждет. Боже, эти ребята тупые. (Хотел бы я взять назад свои слова о среднем уровне интеллекта федеральных преступников.)
Я сказал, вылезай!
Как бы я ни хотел остаться внутри, приказания под дулом пистолета нужно выполнять. Я пытаюсь встать на непослушных ногах, как молодой олененок, делающий первые шаги.
Педро находят пару секунд спустя. Он хоть и выбирается с трудом, но стоит, гордо выпятив грудь. Сейчас он мне нравится все больше и больше, и, надеюсь, мы не сдохнем здесь, посреди прачечной.
Они заставляют его встать на колени, предварительно отобрав рацию и электрошокер, который он использовал на Марселе.
Мне больно стоять, так что я, ссутулившись, приваливаюсь к сушилке и замечаю, что выстрелы стихли. Что бы там ни происходиловойна закончилась.
Неожиданно оживает рация, которую один из заключенных, по-видимому, забрал у другого охранника.
Обращаюсь к тем, кто находится в прачечной. Все кончено. Выходите с поднятыми рукамибольше нам потери тут не нужны.
Предводитель мятежников выглядит совсем не так, как я ожидал. Белый, средних лет, не особенно мускулистый, с уже редеющими волосами и однодневной щетиной. Он похож на тех, кого вы можете видеть на канале CNBC рассказывающими о том, что вам стоит купить акции его компании, несмотря на то что в последних отчетах у них крайне сомнительные показатели. Может быть, именно такие аферы его сюда и привели.
Он оглядывается, меряя комнату шагами, и видит то, что я и так знаю: ни окон, ни дверей, никакого пути наружу. Только небольшие вентиляционные отверстия в потолке. И не верьте тому, что показывают в фильмах, они не такие большие, чтобы заключенный мог в них пролезть.
Когда предводитель заключенных отвечает по рации, его голос звучит мягко и спокойно:
Мы тоже не хотим потерь. Нам нужен только шанс на спасение. Если вы не заметилизима близко. Мы не хотим отсюда бежать; мы хотим, чтобы нас оставили в покое. Нас осталось уже не так много, но еще пока достаточно, чтобы засеять тюремные земли и прокормить себя. Все, о чем мы просим, это запечатать нас в этой тюрьме. Закрыть двери, выбросить ключ и запрограммировать охранных дронов убивать каждого, кто нарушит периметр. Мы не хотим бежать, мы хотим спастись.
Наверное, это предводитель всего мятежа. Он довольно умен, и для моей продолжительности жизни это, возможно, не очень хорошо.
У нас один из ваших охранников, говорит он, смотря Педро в глаза, а после протягивает ему рацию. Скажи им, как тебя зовут.
В ответ на это рация получает от Педро только плевок, а заключенный с окровавленной грудью уже отводит руку с дубинкой назад для замаха.
Педро, делай, что он говорит! кричу я. Другой заключенный останавливается, оглядывая нас обоих. Скажи им сам, или они выбьют из тебя ответ. Не волнуйся, все будет хорошо.
Их главарь наклоняет голову и неотрывно смотрит на меня.
Да, Педро, все будет хорошо. Говори.
Наконец, через стиснутые зубы охранник называет свое имя и звание, после чего снова начинает говорить предводитель мятежа:
Если вы выведете своих солдат из тюрьмы и выполните наши требования, мы вернем Педро Альвареса целым и невредимым. Он спокойно выйдет отсюда, а мы все будем жить долго и счастливо.
Тюрьма эвакуирована, отвечает гвардеец. Но я не могу выполнить остальные ваши просьбы. Мне нужно разрешение моего начальства. Дайте мне время.
Ну, мы никуда не уходим. Как, кстати, и Педро, если наши требования не будут выполнены.
Главарь отпускает кнопку рации и смотрит на меня.
Ты кто?
Тот, кто занимается стиркой.
И прячется там же.
Когда необходимо
Он усмехается, но его подельники не выказывают ни тени улыбки. Один из них указывает на меня самодельным ножом.