Но он не прошел и пары минут, как снова сделал остановку. На этот раз у нарядного мужчины, который, тут же взяв Гриваля под руку, повел показывать ему всевозможные платья. Гриваль даже не слышал, что тот говорил. Все его внимание было поглощено нарядами. Выбор был и впрямь огромен. Шоссы всевозможных цветов, шапероны разных форм, остроносые пулены и широкий выбор платьев как мужских, так и женских. Здесь были как простые сюркотты из грубой ткани, так и уппланды с вычурными фестонами, подбитые горностаем. Нечеловечьей одеждой не торговали.
Гриваль бесстрастно покосился на шелка и меха. Эксцентричные наряды его не привлекали никогда, а яркие цвета были слишком броские, поэтому взгляд невольно искал что-то неприметное. Потянувшись, Гриваль выудил из глубин темное платье. Он недоверчиво приложил блио к себеему редко подходила готовая одежда. Из-за высокого роста довольно часто приходилось шить на заказ, от чего отец всегда шутливо сетовал, что семья скоро разорится на услугах портного. Это же блио было гигантским. Гриваль сразу попробовал его натянуть. К его удивлению, оно оказалось подходящим. Торговец, видимо, портной, продававший остатки одежды, хотел еще что-то подшить, но Гриваль был категорически против. С трудом отмахнувшись от навязчивого продавца, он поозирался еще. Свои могли узнать. В городе небезопасно. Поэтому Гриваль выбрал еще и худ неизменного черного цвета. Наскоро бросив продавцу серебряную монету, Гриваль поспешил убраться, пока тот не успел начать восхвалять какие-нибудь бомбарды.
Поглубже засунув румары в мошну и натянув худ, Гриваль двинулся прочь с рыночной площади. Уже спустя несколько кварталов людской поток поредел. Пройдя еще вдоль каменных помещений цехов, Гриваль нырнул в неприметный переулок. Здесь уже случайных прохожих не было. Только пара краснолицых мужиков проводили Гриваля оценивающим взглядом. Не обращая на них внимания он прошел дальше, пока не уперся в массивную дверь.
Поблизости никого не было. Если бы он не знал, что это за место, то легко бы мог подумать, что этой дверью никто не пользуется, а переулок не ведет никуда, но это было не так. Несмотря на отсутствие вывески или каких-либо других опознавательных знаков, за дверью ютилась таверна. Сам Гриваль здесь не был никогда: к алкоголю он был безразличен, а деньгам всегда находил иное применение, чем тратить их так бездумно, но не раз слышал, как другие служивые приходили скоротать вечерок-другой именно сюда. Судя по рассказам место было не самое примечательноенаходилось почти в подвале, да и цены завышали втридорога, поэтому Гриваль никогда не понимал, почему многие предпочитали приходить именно сюда, но, открыв дверь, все понял. Вместе с голосами из-за двери вырвался голубоватый дым. Без сомнения эльмиум. На территории Империи он был запрещен. За продажу можно было легко попасть за решетку. Теперь было понятно, почему всем так полюбилось это место.
Сделав последний глубокий вдох, Гриваль сделал шаг. Поглощенный тьмой он прищурился, пытаясь рассмотреть куда идти, но был виден лишь мерцающий смог курева. Разглядев наконец столы и сидящих повсюду посетителей, Гриваль протиснулся внутрь и занял стол в самом углу. Тот был слишком мал для веселой компании и находился вдали от очагаединственного источника света, потому пустовал. Не успел Гриваль сесть, как к нему подскочил проворный прислужник хозяина таверны. Обтерев руки о грязный фартук, он, не церемонясь, спросил:
Чего изволите?
Не поднимая на него взгляд, Гриваль просто указал на то, что с удовольствием клал в рот пьянчуга за соседним столом. Прислужник так же бесцеремонно удалился, но уже через пару минут притащил миску, наполненную горячим жарким, и варту пива. Гриваль рассчитался, и его наконец оставили его в покое.
Теперь он мог спокойно осмотреться. Глаза уже привыкли к полумраку и с легкостью подмечали посетителей и даже тех из них, кто так же, как и он, предпочитали укрыться подальше от глаз. Публика была разношерстной: большинство все же были людьми, но также было много и тех, кто на людей не походил. Кто-то пришел сюда явно веселиться и, опрокинув не первую варту пива, что-то задорно рассказывал соседу, которому не посчастливилось оказаться не в то время и не в том месте. Была пара компаний. Рассевшись за большими столами, приятели делились новостями. То и дело из-за столов доносились взволнованные возгласы, но что именно они обсуждали, утопало в общем гомоне. Но было много и таких, кто, сидя в одиночестве, покуривал трубку, выпуская голубоватый дым, который, повисев пару минут в воздухе, начинал неспешно таять. Эти пришли сюда явно с одной целью. Откинувшись на стуле, а порой растянувшись прямо на полу, они курили, не замечая, кажется, никого. Во всяком случае глаза их были пусты. Курильщики были так заняты процессом, что забывали даже моргать. Только открывали время от времени рот, чтобы впустить внутрь очередную порцию дыма. Чем дольше на них смотрел Гриваль, тем более мерзкими они казались, напоминая чем-то полудохлых рыб, вытащенных на берег. Женщин среди посетителей не было. Они в такие места не ходили. В такую таверну могла зайти только дешевая блудница, мнящая себя гетерой. По рассказам бывалых, они обитали выше по улице, но и сюда нередко заходили, чтобы найти клиентов. Зайди сюда обычная девушка, ее бы точно зажал в углу какой-нибудь каменщик, а то и несколько, и не вышла бы отсюда, не обслужи она парочку опьяневших работяг.
Расправившись с рагу, Гриваль тянул пиво. Те, кого он ждал, еще не пришли. Хотя глупо было надеяться, что в первый же день сюда кто-нибудь и заглянет, но получить информацию проще было именно здесь. Как бы медленно Гриваль не цедил пиво, вскоре закончилось и оно. Он заказал еще одну варту, но уже и та подходила к концу. В таверне не было окон, поэтому сложно было сказать, сколько сейчас времени, но по расчетам Гриваля, был уже поздний вечер. Он был готов заказать еще одну варту, как наконец в новоприбывших узнал тех, кто был ему так нужен. Одного из них он знал, второй был незнаком, но, судя по аккуратно остриженным волосам, он тоже был солдатом.
Приятели вальяжно вошли. Помощник хозяина таверны натянул свою самую любезную улыбку. Похоже, он видел их уже не впервой, а, значит, двое были завсегдатаями. Удобно расположившись за столом, они, не теряя времени, приступили к трапезе. После того как цесарка исчезла в их бездонных животах, они принялись пить. Судя по тому, что заказали целый бочонок вина, завтра на службу они не спешили. Через час, порядком повеселев, они начали болтать громче, и даже Гривалю было слышно все, что обсуждалось.
Представляешь?
Да ну! Не может быть!
Да говорю тебе! Хочешь верь, а хочешь нет, но Марионэто что-то!
Да там же сто зирумов веса! Такая и раздавить может.
А знаешь, что? Плевать! Зато опытная. Стоит всех виларов, что я заплатил.
Даже если так, не могу я. Как вспомню ее поросинную морду, аж в дрожь бросает!
Да, есть такое.
Не сдерживаясь, приятели расхохотались, чуть не разлив остатки вина.
Другое дело кьянатка.
Гриваль невольно дернулся и подался вперед.
Да с такой бы и я не прочь.
Н-да, нам, простым смертным, остается только мечтать.
А что?
А, ты ж в Гибарскую крепость-то не ходишь. Да там поговаривают, что глава города сам к ней приходит. Ночью. Известно, что они там делают.
Да иди ты!
Да чтоб меня тьма пожрала, правду говорю!
Гриваль, до этого внимательно слушавший, яростно сжал кулак. Первым желанием было встать и ловким взмахом руки покончить с этими разговорами, но он не сталэто бы ничего не решило. Гриваль сдержался, но оставаться не стал. Поднявшись с места, он, никем не замеченный, покинул стены душной таверны.
Улица встретила его прохладойкак он и думал, уже была ночь,но город, окутанный темнотой, не спал. В центре, как и днем, кипела жизнь: искусные блудницы зазывали на ночь шатающихся без дела мужиков, шествующих из одного увеселительного заведения в другое. Кроме них были еще. Сложно было сказать, были ли те людьмизапрятавшись подальше от фонарей в глубинах улиц, они проворачивали свои, неведомые Гривалю дела. В былые времена Гриваль часто ходил по этим улицам, дежуря. Увидь они его доспехи с гербом хозяина, поспешили бы скрыться. Но сейчас до Гриваля им было ровно никакого дела.