Пёс охотно проскользнув впереди мальчика. Еду, наверное, чует, вот и расхрабрился.
Ещё и бобика с собой тащат проворчал голос старика Жоры. Мало нам этого Маугли так ещё и блох с клещами приютим. Кстати, ты пацана на педикулёз проверил?
Отключай фонарь, строго сказал мальчику старик Серёга, хватит аккумуляторы сажать. Вон, за углом уже светло.
Сидел бы ты, Серёга, дома и строчил бы здесь свой мемуар. Так нет, ему непременно надо голос становился неразборчивым, затихая за двумя поворотами.
Коридоры были освещены редкими светильниками. Прогрохотав сапогами и кроссовками по полу из нержавеющей решётки, мальчик заметил грязную обёртку от шоколада, зацепившуюся между двумя прутьями, они наконец-то толкнули последнюю дверь. Пришли!
Мальчик оробел. Они стояли в полумраке большого зала. Ряд металлических станков: токарный, фрезерный, шлифовальный, сверлильный совсем, как на фотографиях дедушки, которые когда-то были вклеены в тяжёлый альбом с потёртой бархатной обложкой. В самом конце прохода между станками втянулся огромный верстак, на дальнем углу которого угадывались тяжёлые слесарные тиски. Верстак был уставлен полуразобранными приборами, у одного из которых мигал крохотный зелёный огонёк. Тускло отсвечивал монитор на кривом кронштейне, торчащем из стены. Под ним громоздился целый ворох гнутых стеклянных трубочек, напоминающих новогодние украшения. В воздухе отчетливо пахло канифолью. Пёс остановился и нерешительно тявкнул.
Пока вы шли, мне в голову пришла оригинальная гипотеза, сказал восседающий под лампой очкастый старик. Его инвалидное кресло ловко развернулось к вошедшим. Глина, из которой Господь сотворил Адама, есть иносказательный термин для противоречий. Человек слеплен из противоречий! А, Серёга? Каков взлёт моего могучего ума? Давайтесь, садитесь рядом. Намахнём по стопочке и я всё подробно растолкую.
Это дядя Жора, сказал старик Сергей. Для тебя, наверное, удобно будет звать его дедом Жорой. Не бойся, он малость со странностями и водку лупит со страшной силой!
Последние слова он произнёс с явным раздражением. Мальчик испуганно поглядел на него. Но как ни странно, старик в коляске нисколько не разозлился.
Не жалей для друга своего ни жены, ни водки, ибо всё приходит и уходит во времена свои и это неизбежно. Жена вымрет, водка кончится только друзья и останутся, и он поднял вверх корявый палец, заклеенный грязным пластырем.
Сидеть за верстаком на высоком вертящемся стуле, положив локти на холодный металл верстака и жевать тушенку из банки, прямо с размоченными в ней сухарями было так здорово, что мальчик почти не глядел по сторонам. Где-то внизу пёс, мгновенно слопавший свою порцию, умильно вертел хвостом, совершая сложные эволюции по запутанным траекториям. Видно было, что он пытается выказать равные любовь и уважение каждому их троих пирующих. Ему иногда подкидывали кусочки, которые тот ловил практически на лету.
У наших гостей сегодня будет понос, заметил деда Жорка, который от выпитого заметно раскраснелся и говорил без умолку. И что нам с ними делать?
Мальчик стал есть медленнее.
Пусть вымоется поначалу. И собаку надо вымыть, если в руки дастся.
Я гляжу, он у тебя говорить не мастер.
Ты один за всех управляешься, Жора. Зови его мальчиком или пацаном. Пока. Авось когда-нибудь скажет, что и как. А собаку можно никак не звать
Рикки, с набитым ртом сказал мальчик. Рикки.
Рикки, так Рикки. Рики-Тикки-Тави не похож, однако.
Какая тебе разница? Пацану хочется быть принцем инкогнито, пусть так и будет. Ну, плеснём на донышко по чуть-чуть?
Опять с похмелья ныть будешь, что кишки болят.
Да ладно тебе! Тут сортиров на двести человек на два года заготовленоцелых четыре штуки по шесть очков каждый.
Лазарет забыл нет, это уже я что-то перепутал точно, четыре!
Слушай, а это как-то обосновано? Есть какие-то нормативы?
Есть, конечно.
Прикинь, душевые, столовая, мастерская, архивы сортиры те жевсё предусмотрено, всё по ГОСТам а резиновых баб нету! Из расчёта на годпо четыре бабы с разными физиономиями а тебе, как директорупять.
Тогда и конституция ихняя должна быть учтена: костлявая, толстая, спортивная, то есть, жилистая такая, из вакуумных жгутов скрученная, и нормальненькая.
Мне тоже пять, между прочим! И чтобы все нормальненькие. Тощеньких ты Громову отдай. И одну персональнуюиз брезента.
Оба захихикали. Инвалид в кресле почесал голову сквозь ткань чёрного платка, завязанного на затылке.
Вообще-то надо было предусмотреть их стирку и стерилизацию. Ну, да! Четыре типажа в год, плюс каждомуперсональная банка с вазелином! В целях гигиены.
Жорка, там и женщины были, между прочим. Это же не мужской монастырь.
Бабы власть предержащие, должны иметь в аду особый уголок! Поэтому никаких им резиновых мужиков. за грехи их тяжкие. Вазелин и бухта резинового шланга. Пусть отрезают, кому сколько надо!
А как же гомики?
Тощеньких и жилистых у Громова отберёми отдадим! Вместе со шлангом!
Оба покатывались от смеха. Старик Серёга кудахтал и кашлял, вытирая слёзы, а деда Жора самодовольно закидывал голову и гоготал, пока у него с лысой башки не свалилась косынка. Мальчик увидел блестящие фиолетовые шрамы на шишковатом черепе. Не то ожоги, не то рубцывсё сразу. Напоминало глобус бабки Кристины.
Ох, напьются они
Правда, на обычных пьяных они не походили. Течто пьяные, что трезвые и так и сякзверьё.
Сергей Иосифович разгладил очередной лист бумаги. Записки он начал недавно и считал, что получалось криво. Впрочем, читать эти бумаги всё равно было некому, кроме старика Жорки. Если только, конечно, они не посрамят дьявола и не развернут всю эту планету в нормальное положение. Фигурально выражаясь, конечно. А точнее, говоря любимыми присказками Жорки.
Остриженный лесенкой, вкривь и вкось Принц Инкогнито спал в обнимку с собакой, вымытой и вычесанной. Пёс поначалу брыкался и даже пытался рычать, но Жорка пообещал пустить его на стельки, и бедное животное покорилось судьбе. Блохи, наверное, всё-таки остались, но Жорка грозился состряпать какой-то адский состав, чтобы покончить с этими собачьими пассажирами. Забавно, люди, когда-то планировавшие жить в этом подземелье долгие годы, наверное, совсем забыли про блох. А ведь наверняка они потащили бы с собой в этот ковчег разную живность! И медицинский блок здесь очень даже приличный, а вот противоблошиного шампуня они втроём так и не нашли.
Блохи-то ладно а вот зачем он притащил с собой мальчишку? Скорее всего, поддался этому порыву только потому, что от двенадцатилетнего пацана можно было дождаться толка. Будь Принц Инкогнито на вид старше, Сергей Иосифович просто оставил бы ему консервы, спички, воду и прогнал бы прочь. Конечно, будь бы он помладше да только Сергей Иосифович сильно подозревал, что племя младое в возрасте от года до десятиочень редкое явление в столице нашей родины.
Вдруг захотелось перечитать уже написанное. Кряхтя, Солодов улёгся так, чтобы меньше гудели ноги. Он пристроил лампу, чтобы не слепило глаза, и начал разбирать собственные каракули. Иногда казалось, что эти разрозненные и не пронумерованные листы писались разными людьми. Иногда более или менее аккуратный почерк, шариковая ручка, тщательно выписанные абзацы. Но чащекарандаш, кривые каракули, вставки на полях. Видно было, что перечитывая, Сергей Иосифович нет-нет да и вставлял какие-то фразы, забегая мыслями вперёд, иногда повторяясь, а иногда и забывая о том, с чего начинал ту или иную страницу. Одно только название, написанное большими печатными буквами, ни разу не подвергалось правке:
Из дневника С. И. Солодова.
БОГ-ОТЕЦ И БОГ-ВНУК
С этого момента вам придётся верить мне на слово.
В глубине души я надеюсь на лучшее. Возможно, человечеству мои записи пойдут на пользу. Я делаю их по старинке, от руки, используя бумагу для ксерокса, с незапамятных времен завалявшуюся у меня в самом нижнем ящике стола. Кажется, я прихватил её лет тридцать назад в одном НИИ название которого давно уже не вызывает ни малейшего отклика в душе практически любого из стариков от прикладной науки. Тогда эта бумага была ещё в дефиците. Сейчас бумага пожелтела и слегка обтрепалась по краям. Притащил я её совсем недавно из похода к «головному офису».