Мишин в заключительном слове сказал, что, исходя из итогов полетов Союзов и проведенных наземных испытаний, можно ориентироваться на подготовку к пилотируемым полетам в начале апреля (1967 годаС.Ч.). Все согласились с таким сроком, при условии своевременного окончания всех испытаний и доработок [10.7].
Подчеркнем еще раз: все эти доработки и изменения планировалось сделать примерно за два месяца, поскольку пуск двух пилотируемых кораблей намечался уже на апрель 1967 года. Вопрос о том, были ли все эти новации действительно реализованы на кораблях 7К-ОК (Союз)4 и5 и сегодня остается открытым. Исследователь истории космонавтики Игорь Афанасьев в своей статье Изготовление и испытания кораблей Союз, опубликованной в четвертом номере журнала Новости космонавтики за 1999 год, приводит следующие цифры:
Длительность подготовки первых Союзов на полигоне (то есть на космодроме БайконурС.Ч.) составляла по циклограмме 31-32 суток. Сюда входили:
- окончательная сборка отсеков6,2 суток;
- испытания отсеков в барокамере - 1 сутки;
- сборка корабля0,5 суток;
- балансировка - 1 сутки;
- комплексные электрические испытания - 1 сутки;
- испытания системы сближения в эхо-камере - 3 суток;
- подготовка к заправке - 2 суток;
- заправка топливом и сжатыми газами - 2 суток;
- заключительные электрические испытания - 3 суток;
- накатка головного обтекателя ракеты-носителя - 1 сутки;
- пристыковка двигательной установки системы аварийного спасения - 1 сутки;
- стыковка корабля с ракетой-носителем - 2 суток;
- резервное время - 2 суток.
С учетом этих сроков оба готовящихся к пилотируемому полету корабля, скорее всего, были модернизированы лишь частичнолишь в той части, в какой это можно было сделать в столь короткое время.
Очень точно атмосфера спешки и суеты перед первыми пилотируемыми пусками космических кораблей по проекту Союз передана в воспоминаниях Бориса Чертока:
Общий фронт работ по повышению надежности был, по тогдашним меркам, очень широк. Мы уточняли и ужесточали методики наземных испытаний в КИСе и на ТП, требовали от смежника детальных заключений за тремя подписями: главного конструктора, директора завода-изготовителя и военпреда о соответствии поставляемых изделий положению 3КА. Мишин и Бушуев портил отношения с ВВС в спорах о составе экипажей. В отделах Раушенбаха ставили эксперименты со звездным датчиком 45К, стараясь понять причины срыва звездной ориентации и закрутки на Солнце. Появилась идея ориентации с помощью ИКВ. Срочно согласовывались ТЗ, и на Геофизике приступили к изготовлению прибора-аналога тех, которые уже хорошо зарекомендовали себя в Зенитах и Молниях. СУСовцы дорабатывали схему программного устройства, которое перевело корабль3 из режима пологого управляемого спуска в крутой баллистический и загнала его Аральское море.
Под Феодосией на опытном аэродроме ВВС продолжался набор статистики, доказывающей надежность парашютной системы, сбрасывали макеты ФАБфугасных авиационных бомб и макет СА корабля. ОСПосновная система парашютная и ЗСПзапасная система парашютная были отработаны на многих десятках сбросов с самолета [10.4].
Впрочем, уже к 7 марта 1967 года (то есть всего за 17 дней!С.Ч.) все необходимые изменения были сделаны. Читаем в воспоминаниях генерала Николая Каманина:
Вчера (то есть 6 марта 1967 годаС.Ч.) состоялось заседание Госкомиссии по 7К-ОК. Заслушали доклады Бушуева, Раушенбаха, Солдатенкова, Агаджанова, Кутасина, Мишина и других. Решили: корабли Союз4 и5 до 15 марта отправить на полигон и приступить к подготовке их к пилотируемым полетам.
4 апреля (1967 годаС.Ч.).
Вчера вечером провели заседание Госкомиссии по 7К-ОК. Вел заседание Керимов. Мишин и другие главные конструкторы доложили, что ракеты, корабли Союз и все их оборудование проверены, надежны и допускаются к полету с космонавтами на борту. Подготовка Союзов и ракет на старте идет точно по графику, рассчитанному на пуск активного корабля 22 апреля, а пассивного 23 апреля [10.7].
То есть все хорошо, корабли готовы к пилотируемому пуску, никакой опасности для экипажей космонавтов нет.
Через много лет Борис Черток с горечью будет писать в своих воспоминаниях:
Первый Союз был уничтожен в полете системой АПО. Второйподжег ракету на старте, но зато доказал надежность САСа. Третийнабрал такое число отказов в полете по различным системам, что впору было после тщательного их разбора и доработок готовить повторный пуск, чтобы наконец-то иметь чистый беспилотный полет.
Однако здравый смысл был подавлен стремлением по идеологическим соображениям во что бы то ни стало к юбилейной дате получить выдающиеся результаты и продемонстрировать надежность нашей техники, в то время как в США астронавты сгорают заживо еще на Земле.
Теперь трудно сказать, кому принадлежала инициатива после трех беспилотных неудач совершить сразу скачок и принять программу, предусматривающую пуск и стыковку двух пилотируемых Союзов [10.4].
Что касается инициативы космического скачка, то обнаружить его инициаторов не составляет трудасверху, из кабинетов ЦК КПСС и Советского правительства настойчиво требовали скорейшего возобновления пилотируемых полетов. Да и многим конструкторам и проектантам хотелось поскорее ринуться в космический бой. Владимир Сыромятников в книге 100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на Земле свидетельствует:
Наступил момент, имевший важнейшее значение для последующих событий. Проектанты Союза, среди них и К.П.Феоктистов, рвались в бой, стремясь форсировать события. Да, произошло много отказов, но их причины понятны, очевидны и легко устранимы. Казалось, что на новом корабле уже можно летать в космос; испытания прошла даже аварийная система САС. Мишин колебался, но, в конце концов, согласился с аргументами, казавшимися убедительными, как выяснилось, только на первый взгляд.
Было принято решение пустить сразу два пилотируемых Союза, чтобы состыковать их на орбите [10.8].
Несмотря на горячий энтузиазм инициаторов пилотируемых пусков, многим ученым, конструкторам и испытателям было совершенно ясно, что космический корабль Союз нуждается в серьезной доработке и дополнительных беспилотных испытаниях. Предчувствие близкой беды было у многих. Так, директор Центрального научно-исследовательского института машиностроения Юрий Мозжорин много лет спустя писал в книге своих воспоминаний Так это было:
Этому пуску (пилотируемого корабля 7К-ОК(А) 4 (Союз-1) - С.Ч.) предшествовал любопытный инцидент. Незадолго до него у меня неожиданно возникло какое-то тревожное ощущение надвигающейся опасности, которым я поделился с Г.С.Наримановым, тогда заместителем председателя Научно-технического совета Министерства общего машиностроения:
- Смотри, Георгий Степанович, вероятность успешного пуска каждого корабля по имеющейся статистике 90%. Предстоящий пускдевятый (в серии полетов советских пилотируемых кораблей, начиная с 12 апреля 1961 годаС.Ч.), а предшествующие все были удачными. Поэтому по теории вероятностей вероятность неудачи будет больше: уже не 10, а 60%.
Он возмутился:
- Это какая-то мистика. Вероятность неудачи следующего пуска по-прежнему 10%, прошедшие не имеют никакой связи с ним. Они уже осуществлены и никак не могут влиять на планируемый пуск.
На это я изложил Нариманову свою арифметику:
- Это справедливо с точки зрения оценки одиночного события, а вероятность сложного события (9 пусков подряд, вероятность успеха каждого из которых равна 90%) определяется величиной 0,99, т.е. около 40%. Вероятность же неудачи при 9 пусках вычисляется как 1 - 0,99, т.е. окажется приближенно равной 60%. Таким образом, вероятность получить отрицательный результат в ходе 9 пусков будет уже не 10% как при одиночной пробе, а 60% - как в случае свершения сложного события.
Но Георгий Степанович все равно не согласился со мной, и каждый остался при своем мнении.
Неясная тревога, казалось, витала в воздухе. Но близился Всемирный день солидарности трудящихся 1 мая. Но на дворе был 1967 годгод пятидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции. По сложившейся в Советском Союзе традиции эти праздники нужно было встретить новыми победами в космосе. Поэтому на три подряд неудачных беспилотных испытательных полета руководители советской космонавтики просто закрыли глаза и приняли решение о проведении первого пилотируемого полета на космическом корабле Союз.