Вот видишьеще одно подтверждение твоего эгоизма.
В данном случае хаос не принесет пользы никому, сказала Кива. Если Суд гильдий удовлетворит хотя бы один подобный иск, это выбьет опору из-под всей нашей экономической системы.
Точно так же, как, скажем, коллапс Потока.
Конец близок, сказала Кива. И мне не вполне понятно, зачем нам его приближать. Она показала туда, куда ушел Хейвель. Из-за него и ему подобных, мать его растак, люди начнут умирать с голоду.
В защиту бедняги Хейвеляон лишь следовал приказам, исполняя свой профессиональный долг, заметила Фундапеллонан. Если бы ты велела мне отправиться в какой-нибудь другой дом с тем же дурацким планом, я была бы обязана подчиниться.
Надеюсь, сперва ты врезала бы мне по морде.
У меня до сих пор не зажило плечо. Пришлось бы вместо этого дать тебе пинка под зад.
Ты и сейчас бы с удовольствием это сделала.
В данный момент вряд ли. Да, ты эгоистка, но, похоже, твой эгоизм в какой-то степени распространяется и на других. По крайней мере, временно.
Не привыкай.
Не собираюсь. Фундапеллонан встала, опираясь на здоровую руку. Пойду к юристам, соберу команду на случай, если Кива Лагос все же не сумела внушить дому Вульф достаточно страха. А ты?
Кива взглянула на настольные часы:
Мне нужно успеть на челнок до Сианя, который стартует через полчаса. Долбаное заседание исполнительного комитета.
Тебе меня не одурачить, улыбнулась Фундапеллонан. Ты же обожаешь эти заседания.
Кива лишь неразборчиво буркнула в ответ. Исполнительный комитет состоял из трех представителей парламента, трех представителей церкви Взаимозависимости и трех представителей гильдий. Кива вошла в его состав после того, как попытка свержения имперо создала немало проблем примерно для трети домов. Имперо решила, что ей нужен надежный голос в комитете, и таковым стала Кива, прекрасно осознававшая всю иронию того, что из всех выбрали именно ее.
Тебе стоило бы выразить на заседании свою озабоченность насчет этой чуши с форс-мажором, посоветовала Фундапеллонан. Либо Грейланд, либо парламент могут не дать ей дойти до суда.
Вряд ли Суду гильдий это понравится, возразила Кива. Суд гильдий крайне ревностно относится к своей декларируемой независимости.
Вряд ли, возразила Фундапеллонан, направляясь к двери. Но это уже не твоя проблема.
Кива смотрела ей вследотчасти наслаждаясь очертаниями ее фигуры, а отчасти продолжая размышлять о только что состоявшемся словесном поединке с долбаным Хейвелем.
Сения Фундапеллонан была права по поводу Кивыта была крайней эгоисткой. Сения считала, что это не хорошо и не плохо, но Кива имела на сей счет особое мнение, считая, что эгоизм, по сути, единственный способ существования во Вселенной, которую нисколько не волнует чья-либо жизнь, и в цивилизации, где основной принципне мешать богатым богатеть и не давать бедным умирать с голоду, чтобы у тех не возникало предпосылок восстать и отрубить богатым головы. Безразличная Вселенная и неизменная по своей сути цивилизация давили на корню любого, кто не ставил на первое место себя и свои собственные интересы.
В этом Кива была права, по крайней мере в том, что касалось ее самой. Ее политика: «А что я буду с этого иметь, мать твою» за несколько лет привела ее от положения шестого ребенка в семье не слишком влиятельной аристократки к должности фактической главы одного из самых могущественных домов Взаимозависимости, к месту в исполнительном комитете и благосклонности имперо. Следует признать, что присущая Киве философия прагматичного целеустремленного эгоизма работала не лучшим образом для подавляющего большинства других, но, мать их растак, они не были Кивой.
И тем не менее чем выше Кива поднималась по карьерной лестнице, тем больше она понимала, что ее политика эгоизма имеет, так сказать, определенные пределы. Возможно, в другую эпоху, когда цивилизацию не отделяло от падения в темную глубокую долбаную бездну несколько недолгих лет, Кива могла бы спокойно следовать прежним путем, будучи уверенной, что в конечном счете ее действия не имеют никакого значения. Являясь всего лишь сгустком живого углерода, которому достаточно скоро предстояло стать навеки неживым, она могла поступать как угодносъесть еще один кекс, или потрахаться с той симпатичной рыженькой, или еще что-нибудь. Вселенная не создавалась специально для того, чтобы удовлетворять эгоизм Кивы, но вряд ли он мог сколько-нибудь заметно этой самой Вселенной повредить.
Но Кива вполне осознавала, что для нее теперь наступило иное время. Долбаная человеческая цивилизация схлопывалась, забирая с собой человеческих индивидуумов, включая ее саму. Вероятное время ее собственной жизни (если исключить убийство, неосторожный передоз или падение с лестницы) теперь превышало время жизни цивилизации, к которой она принадлежала. А это означало, что некоторая часть ее жизнивозможно, несколько десятилетийстанет, мать твою, крайне неприятной, если только люди, занимающие властные посты, не предпримут что-либо, чтобы этого избежать.
Вот только оказывалось, что люди, занимающие властные посты, скажем так, крайне эгоистичны. В точности как сама Кива.
Что опять-таки вполне бы ее устраивало, если бы человеческая цивилизация не близилась к своему долбаному концу.
Но именно так оно, мать твою, и было.
И в этом заключалась проблема.
Именно потому появлялись существа вроде этого долбаного дерьможабеныша Багина Хейвеля и его столь же дерьмово-земноводных боссов, которые с радостью были готовы швырнуть в пропасть экономические основы общества лишь для того, чтобы сэкономить несколько марок, которые все равно не будут иметь никакого значения, когда рухнет цивилизация и их жирные влажные задницы вдруг окажутся по вкусу изголодавшимся толпам. Дерьможабеныш Багин Хейвель и его боссы не думали ни о чем другом, кроме как о собственных весьма краткосрочных интересах.
Вряд ли Кива могла сказать, что чем-то фундаментально отличается от нихпо крайней мере, пока Хейвель не начал что-то подобострастно вякать, но она поняла, что в данный момент численность в корне эгоистичных и своекорыстных людей, которых способна терпеть человеческая цивилизация, особенно в той части общества, которая могла реально повлиять на судьбу человечества, существенно сократилась. Возможно, мысль эта и не стала для Кивы истинным откровением, но ее вполне хватило, чтобы осознать: либо придется стать не столь эгоистичной, либо найти способ сделать менее эгоистичными других.
Естественно, ей самой не хотелось становиться менее эгоистичной. Как уже было сказано, ее эгоизм прекрасно работал, помогая ей добиться успеха, и она не видела причин что-либо менять. Если совсем честно, больше всего ей сейчас хотелось привести Сению к себе домой и оттрахать ее до потери сознания, поскольку если уж Кива собиралась испробовать для разнообразия так называемую моногамию и все с ней связанное, то непременно в полной мере. И хотя Сения, вероятно, получала определенное удовольствие (а она его получала, если верить ее словам), Кива занималась с ней любовью вовсе не ради этого. Она делала это ради себя самой, что ее вполне устраивало.
Соответственно, измениться предстояло другим.
И это было непростой задачей. Вряд ли кто-то столь же эгоистичный, как она, захотел бы хоть в чем-то меняться.
Кива осознала кое-что еще, не менее важное: для эгоистичных и своекорыстных людей наступил своего рода переломный момент. Насколько она могла понять, каждый раз, когда эгоисты сталкивались с мучительным, меняющим всю их жизнь кризисом, они проходили через пять четко выраженных стадий:
1. Отрицание.
2. Отрицание.
3. Отрицание.
4. Долбаное отрицание.
5. Твою мать все ужасно хватай что можешь и беги.
Судя по появлению в ее кабинете Багина Хейвеля и его стратегии нападения, можно было предполагать, что всерьез имеет место пятая стадия.
Это осложняло задачу Кивы, поскольку те, кто готов был хватать все, что можно, прежде чем все полетит к чертям, вряд ли были склонны внезапно становиться альтруистами.
Что ж, прекрасно. Киве нравились непростые задачи.