Удостоверившись, что ничего смертельного в ближайшее время случиться не сможет, Егор в приказном порядке загнал всю технику в ремонт и сам принялся помогать механикам с приведением в божеский вид его потрудившегося ШБ-1. Вот уж кому, а механикам всю последнюю неделю действительно приходилось работать на износ, выкраивая на сон от силы часов пять, если не меньше. Днем - подготовка аэропланов к вылетам и латание на скорую руку привезенных ими повреждений. Ночью - полная проверка машин и прочистка, а то и переборка, двигателей и топливной системы. А после того как сбили аэроплан Орлова, добавилась головная боль по восстановлению хотя бы планера, раз уж двигатель приказал долго жить. Плюс с передовой тягачи притащили вышедший из строя броневик и тройку трофейных автомобилей, которые было бы очень желательно восстановить как можно скорее, ведь техники совершенно не хватало - отряду даже пришлось отдать штабу 15-го корпуса все свои мотоциклы, где они требовались куда больше, чем на аэродроме. Опять же к ним обращались за содействием соседи из 15-го КАО и притаскивали отказывающиеся работать армейские машины. Пусть последних и было прискорбно мало, но работы они добавляли, а людей в мастерских больше не становилось. Да и окружающая обстановка навивала тоску. Нейденбург в одночасье превратился не только в место сосредоточения тыловиков 2-й армии, но и в гигантский санитарный перевалочный пункт. Доставляемых с передовой раненых попросту не успевали отправлять далее в тыл, отчего не самый маленький городок оказывался переполнен стонущими и умирающими от ран людьми. Всех их требовалось отправлять дальше, в Млаву, откуда уже начали ходить санитарные поезда, но, ни транспорта, ни санитаров, не хватало. Потому выходить в город, чтобы хоть немного отгородиться от изматывающей работы, не было никакого желания. Там от раздающихся со всех сторон стонов полных мучения и боли, наоборот, становилось только хуже. Вот и сейчас счастливые летчики завалились спать, а буквально засыпающие на ходу механики были вынуждены начать полную проверку своих аэропланов. От революционных воззваний их в этот момент удерживали разве что деньги, что исправно платились заводом "Пегас" за сверхурочную работу, да вид трудящегося с ними наравне одного из хозяев этого самого завода. Но роптать за кружечкой чая о тяжкой доле рабочего человека это не мешало. Впрочем, они хоть и роптали, но делали, тогда как соседи из корпусного отряда жили исключительно по распорядку, бросая всякую работу строго вовремя, отчего Егор Владимирович, видя такое отношение не просто к работе, а к службе во время войны, лишь плевался, да жалел, что на них нет какого-то Сталина.
Целых полтора дня отдыха выпало на долю пилотов-охотников, пока к их командиру не заглянул на огонек штабс-капитан Вальницкий с просьбой одолжить на время фотокамеру конструкции Ульянина и фотолабораторию.
- Мне, конечно, не жалко, Анатолий Иосифович, но с чего вдруг такая просьба? У вас же что не пилот - то зоркий сокол. Такой и с километра мышь в поле углядит, - поинтересовался оттирающий руки от машинного масла Егор. Он как раз ковырялся в моторе немецкого грузовичка, когда пришел командир 15-го корпусного авиационного отряда.
- К сожалению, Егор Владимирович, офицеры штаба в упор не видят наши рапорта. Вот я и предположил, что прилагай мы к ним фотографии, так командование начнет относиться к добываемым нами сведениям с большим доверием. А то ведь иногда просто высмеивают, говоря, что того, что видели мои пилоты, не может быть, поскольку быть не может! Зачем тогда, спрашивается, нас вообще посылать в разведку, если впоследствии не доверять добытым сведениям! - было заметно, что эта тема уже изрядно попортила нервы штабс-капитану. Да и не пошел бы он на поклон к гражданским без веского повода, не смотря на хорошие отношения.
- Понятно, - грустно хмыкнул Егор. - К сожалению, многие господа офицеры и генералы до сих пор не смогли оценить ту пользу, что могут приносить аэропланы. Что же, будет вам, и камера, и фотолаборатория. Только, уж простите, лаборатория у нас одна и рисковать ей, я не имею права. Потому никому не отдам. Но вы можете привозить к нам негативы и получать на руки конверт с фотографиями.
- Весьма признателен, Егор Владимирович. На большее не смел и надеяться, - было заметно, что офицер действительно оказался рад столь быстрому и простому разрешению озвученной просьбы. Тут от интендантов, зачастую, невозможно было получить всего полагающегося имущества, чтобы обеспечить вверенному подразделению должный уровень существования и ведения боевой работы. Так что готовность добровольцев к сотрудничеству изрядно поражала, как и радовала. Хотя чувство зависти тоже никуда не девалось. То, что уже имели возможность осуществить пилоты Первого добровольческого отряда тянуло не меньше чем на Георгия, не говоря уже о повышении в звании. Причем, если считать по минимуму. А ведь этот отряд являлся, в том числе, креативой самого командующего ИВВФ! Потому можно было не сомневаться, что достойные награды найдут своих героев, тогда как они, летчики корпусных и крепостных отрядов, не имея схожих возможностей, выглядели откровенно бледно в глазах командования и вряд ли могли рассчитывать на ордена и медали.
- Пустое, Анатолий Иосифович. Все же одно дело делаем. Показывайте машину, на которую будем монтировать фотокамеру и офицера-наблюдателя для обучения. К сожалению, на ваши У-1бис камера на свои стандартные крепления не встанет, так что придется соорудить пару кронштейнов. Но с этим наши механики быстро справятся. А лучше подготовить сразу несколько машин, чтобы при необходимости перекидывать камеру с одной на другую. - К сожалению, фотокамера имелась всего в одном экземпляре, и потому предложить нечто подобное остальным коллегам по ремеслу, не представлялось возможным. Хотя даже это уже вряд ли могло помочь большей части авиаторов, полностью израсходовавших авиационный бензин. Так 13-й и 23-й КАО, активно эксплуатируя не ломающиеся от каждого чиха самолеты, сожгли не только легкий, но и часть тяжелого бензина, предназначавшегося для заправки грузовиков. Результатом же применения куда более худшего по качеству бензина стали две аварии - по одной в каждом из отрядов. 15-й отряд, как уже говорилось ранее, летал лишь благодаря поставкам топлива от соседей. А 21-й и вовсе не мог заниматься разведкой, работая исключительно извозчиками для штабных офицеров. С учетом же передислокации штаба армии в Нейденбург, последние два дня они вообще бездействовали - сперва готовясь к переброске, а после устраиваясь на новом аэродроме. Вот и выходило, что аэропланов в армии числилось много, а разведку могли вести считанные единицы. Причем пилотам действующего из Новогеоргиевска 1-го КАО приходилось пролетать по 60 километров, чтобы обнаружить хотя бы передовые отряды немцев. И пусть ситуация с топливом в крепости была куда лучше, чем на полевых аэродромах, зачастую полеты из нее оканчивались ничем, потому и принимать их во внимание не имело смысла.
Все изменилось туманным утром 27-го августа. Слишком понадеявшийся на армейских летчиков Егор не стал лишний раз тратить ресурс машин для ведения разведки, отчего и оказался перед лицом противника со спущенными штанами, впрочем, как и вся 2-я армия. За те два дня, что добровольческий отряд приводил свою технику в порядок, да занимался подвозом боеприпасов, немцы не сидели на месте. Во всяком случае, те их корпуса, в задачу которым ставилось смять фланговое охранение 2-й русской армии. Так 6-й русский корпус уже сутки как сражался с превосходящими силами противника, постепенно откатываясь назад и если бы не те потери, что XVII немецкий корпус понес в начале войны у Млавы, русским войскам пришлось бы очень плохо. В иной истории корпус полностью разгромили за какие-то два дня, впоследствии лишь добивая отдельные отряды, но сейчас он, умывшись кровью, выдержал первый натиск и даже заставил умыться кровью противника. Но позиции пришлось оставлять в спешном порядке, бросая на произвол судьбы как ранее взятые трофеи, так и тысячи своих раненых. А вот черед получать тумаки 1-го русского армейского корпуса наступил именно этим утром, когда в атаку пошли, наконец, переброшенные и подведенные к линии соприкосновения дивизии I немецкого армейского корпуса и выделенный ему в подмогу из состава XX корпуса сводный отряд Шметтау силой в пехотную бригаду.