На самом деле, я думаю, что я справляюсь на удивление хорошо: Я никогда не показываю слабость перед Энджелой. Я прячу всю свою тоску, пока она не засыпает.
Аварии случаются. Никто не идеален. Ее смерть будет быстрой и безболезненной. Дети умирают во всем мире все время. Видите? Есть много ответов, много звуков я могу издать моими губами, пока я жду проходит желание убить нас обоих, прямо сейчас; чисто эгоистичное желание закончить свое собственное страдание. Я не буду делать это. Врачи и все их тесты все еще могут быть неправильным. Еще может быть чудо, которое может спасти ее. Я должен продолжать жить, не смея надеяться. И если она умрет, то я последую за ней.
Есть один вопрос, ответ на который я никогда не получу. Он преследует меня бесконечно и ужасает меня больше, чем мои чернейшие мысли о смерти: если бы она никогда не сказала ни слова, я бы действительно обманывал себя, полагая, что ее смерть была бы менее трагичной?
Перевод: любительский
АКСИОМАТИК
Аннотация:
(Axiomatic)1990 год.
Пять лет назад Эми была убита. Сегодня Марк собирается покончить с болью раз и навсегдаили вживив имплантант, или убив преступника.
как будто твой мозг был заморожен в жидком азоте, а потом разбился на тысячу осколков!
Я протиснулся мимо тинейджеров, болтавшихся у входа в Магазин имплантов, без сомнения, надеявшихся, что появится служба новостей с головидения и спросит, почему они не в школе. Когда я проходил, они изображали рвоту, словно видеть того, кто уже не подросток и одет как участник Бинарного поиска, им было физически отвратительно.
Ну, может и так.
Внутри было почти пусто. Интерьер напомнил мне магазин видеодисков; витрины были практически такие же, и многие из логотипов поставщиков были те же самые. Каждый стеллаж был маркирован: «Психоделика», «Медитация и исцеление», «Мотивация и успех», «Языки и технические навыки».
Каждый имплант, хоть и был размером меньше полумиллиметра, был в упаковке размером со старомодную книгу, с безвкусными иллюстрациями и несколькими строками устаревших гипербол из маркетингового словаря или какимито цитатами известных людей.
«Стать Богом!»
«Стать Вселенной!»
«Максимальное понимание!»
«Окончательное знание!»
«Запредельное путешествие!»
и даже вечное
«Этот имплант изменил мою жизнь!»
Я взял коробку с маркировкой «Ты великолепен!», в сверкающей суперобложке с отпечатками потных пальцев и ошеломлённо подумал: если я это куплю и использую, я, на самом деле, в это поверю. Никакое количество доказательств, что это не так, физически не сможет изменить моё мышление. Я положил её обратно на полку рядом с «Миллиардом любви к себе» и «Мгновенной силой воли, мгновенным богатством».
Я точно знал, как маркировано то, зачем я пришёл, и я знал, что этого не было на витрине, но продолжал рассматривать, отчасти из чистого любопытства, отчастипросто чтобы дать себе время.
Время ещё раз обдумать последствия. Время, чтобы одуматься и бежать.
На обложке «Синестезия» был изображён восторженный человек с радугой, пронзающей его язык и нотными линейками, проходящими сквозь его глаза. Рядом с ней, выносящий мозг пришелец хвастался таким эксцентричным ментальным состоянием, что даже если бы вы это испытали, всё равно не поняли бы, что это такое! Технология имплантов первоначально разрабатывалась чтобы обеспечить мгновенные навыки владения языком для деловых людей и туристов, но после провала с продажами и поглощения индустрией развлечений, появились первые рыночные импланты: чтото среднее между видеоиграми и галлюциногенными лекарствами. За несколько лет, уровень ошибок и нарушений в них значительно вырос, но всё же этим трендом можно было пользоваться; после определённого момента, преобразование нейронных связей вытеснило такие странные развлечения, а пользователь, вернувшийся к нормальной жизни, почти ничего не помнил.
Все первые импланты следующего поколения, так называемые аксиоматики, были сексуального характера; вероятно, для начала это было технически наиболее просто. Я подошёл к секции эротики, посмотреть, что было доступно, или, хотя бы, что могло быть открыто выставлено. Гомосексуальность, гетеросексуальность, аутоэротизм. Ассортимент безобидных фетишистов. Эротизация различных непривлекательных частей тела. Я удивлялся, почему ктото предпочитает перепаивать свои мозги, чтобы заставить себя страстно желать сексуальных практик, которые иначе казались бы отвратительными, или нелепыми, или просто скучными? В угоду требованиям партнёра? Возможно, хотя такую экстремальную покорность было трудно представить, и вряд ли она была распространена достаточно широко, чтобы оправдать размеры этого магазина. Для включения в их собственную сексуальную идентичность, которая без этой помощи только раздражала бы и мучила их, для победы над их комплексами, неуверенностью или отвращением? У каждого есть противоречивые пристрастия, люди могут уставать как от желания, так и от нежелания одного и того же. Я прекрасно это понимал.
На следующем стеллаже была религиозная подборка, от амишей до дзена. (Неодобрение амишами подобных технологий, вероятно, не было проблемой; практически все религиозные импланты позволяли пользователю справиться с намного более странными противоречиями.) Там даже был имплант с названием «Нецерковный атеист» (Вы хотите считать, что эти истины очевидны!). Однако «Сомневающихся агностиков» здесь не было; видимо, этот магазин был неподходящим местом для сомнений.
Я помедлил пару минут. Всего за пятьдесят долларов я мог бы купить свой детский католицизм, даже если церковь не одобрила бы этого. (По крайней мере, не официально; интересно было бы точно узнать, кто субсидировал это изделие.) Однако, в конце концов, мне пришлось признать, что меня это, на самом деле, не прельщает. Возможно, это решило бы мою проблему, но не так, как я хотел бы её решить, и, в конце концов, я нашёл свой собственный способ, который и был всем смыслом прихода сюда. Использование импланта не лишит меня свободы выбора, наоборот, поможет мне принять его.
Наконец, я собрался с силами и подошёл к прилавку.
Чем я могу вам помочь, сэр? Молодой человек радостно улыбнулся, излучая искренность, как будто, на самом деле, наслаждался своей работой. Я имею в виду, ну очень наслаждался.
Я пришел, чтобы забрать заказ.
Пожалуйста ваше имя, сэр?
Карвер. Марк.
Он полез под прилавок и вынырнул со свертком, к счастью, уже завернутым в анонимную коричневую бумагу. Я заплатил наличными, принес ровно $399,95. Все заняло двадцать секунд.
Я вышел из магазина, как больной с облегчением, торжествующий, но истощенный. По крайней мере я наконецто купил эту чертову штуку, она была сейчас в моих руках, никто не был замешан, и мне надо было решить, буду я ее использовать или нет.
Пройдя несколько кварталов к железнодорожной станции, я выбросил свёрток в мусорный бак, но почти сразу же вернулся и вытащил его. Я прошёл мимо пары копов, одетых в бронированные костюмы, и представил их глаза, сверлящие меня изпод их зеркальных защитных щитков, но моя ноша была совершенно легальна. Как могло правительство запрещать устройство, которое лишь вызывало определённый набор верований в том, кто добровольно решил его использовать, не задерживая даже тех, кто естественным образом разделял эти убеждения? На самом деле, это очень просто, ведь законы и не должны быть последовательными, но производителям имплантов удалось убедить общественность, что ограничения их продукции подготовили бы почву для Полиции нравов.
Когда я добрался домой, меня неудержимо трясло. Я положил свёрток на кухонный стол, и стал прохаживаться вокруг.
Это было не для Эми. Я должен был это признать. То, что я попрежнему любил её, и всё ещё горевал о ней, не означало, что я делал это для неё. Мне не следовало чернить её память этой ложью.
На самом деле, я делал это, чтобы освободиться от неё. Спустя пять лет, я хотел, чтобы моя бессмысленная любовь, моё бесполезное горе, перестали, наконец, управлять моей жизнью. Никто не может осуждать меня за это.
* * *
Она умерла во время вооруженного ограбления банка. Камеры слежения были отключены, и все, кроме грабителей, провели большую часть времени лицом вниз на полу, поэтому я не узнал всю историю. Она, должно быть, переместилась, отпрянула, посмотрела. Она, должно быть, сделала чтото, даже на пике моей ненависти, я не мог поверить, что она была убита по прихоти, без понятной причины.