«Вы были правы насчет дождя».
«Необычно продолжительный ливень, заметил Каткар. Я здесь еще такого не видел».
«Сколько времени вы здесь пробыли?»
«Не слишком долго».
«Сколько?»
«Примерно два месяца».
«За что вас сюда отправили?»
Каткар ответил отрывисто и едко: «Не уверен, что сам понимаю, за что. По-видимому, я чем-то обидел Титуса Помпо. Нечто в этом роде».
«Каткар натуралист из Стромы», пояснил спутникам Глоуэн.
«Любопытно! поднял голову Шард. Каким образом вы познакомились с Титусом Помпо?»
«Это сложный вопрос. В данный момент обсуждать его бессмысленно».
Шард никак не отреагировал. Глоуэн спросил отца: «Ты устал? Хочешь спать?»
«Наверное, я выгляжу хуже, чем я себя чувствую, ответил Шард, но голос его звучал слабо. Пожалуй, попробую заснуть».
«Передай пистолет Чилке».
Шард передал оружие, пробрался к задней стене хижины, растянулся на полу и почти мгновенно забылся сном.
Ливень шумел то сильнее, то тише, замирая на несколько минут так, как если бы тучи рассеивались, и внезапно обрушиваясь на хижину с новой яростью. Каткар снова подивился: «Такого дождя еще не было!»
Чилке сказал: «Шард тоже провел здесь примерно два месяца. Кого привезли раньше вас или Шарда?»
Каткар, по-видимому, не любил отвечать на вопросы. Он снова сказал резко и коротко: «Когда меня привезли, Шард уже сидел в яме».
«И никто вам не объяснил, почему вас сюда привезли?»
«Нет».
«У вас есть в Строме родственники или друзья? Они вас ищут?»
В голосе Каткара появилась явная горечь: «Есть. Но ищут ли они меня? Этого я не могу сказать».
Глоуэн спросил: «К какой партии вы принадлежали в Строме хартистов или жмотов?»
Каткар с подозрением покосился на Глоуэна: «Почему вы спрашиваете?»
«Причина вашего пребывания на Шаттораке может быть связана с вашей партийной принадлежностью».
«Сомневаюсь».
«Если вы поссорились с Титусом Помпо, значит, вы скорее всего хартист», заметил Чилке.
«Так же, как все прогрессивно настроенные обитатели Стромы, я поддерживаю идеалы партии жизни, мира и освобождения», холодно произнес Каткар.
«Вот как! Очень интересно! воскликнул Чилке. Вас бросили в тюрьму ваши лучшие друзья и те, кого вы так пламенно защищаете я имею в виду йипов».
«Несомненно, здесь какая-то ошибка, какое-то недоразумение, пожал плечами Каткар. Я не намерен придавать этому большое значение. Что было, то прошло».
«Может быть, жмотам свойственно абстрактное мышление и полное отсутствие злопамятности, заметил Чилке. Что касается меня, я жажду мести».
Глоуэн снова обратился к Каткару: «Вы знакомы со смотрительницей Клайти Вержанс?»
«Да, знаком».
«И с Джулианом Бохостом?»
«Его я тоже знаю. В свое время он считался влиятельным, подающим надежды политическим деятелем».
«Но больше не считается?»
Каткар отвечал нарочито размеренным тоном: «Я расхожусь с ним во мнениях по нескольким важным вопросам».
«Как насчет Левина Бардьюса? И молодой особы по имени Флиц?»
«Об этих людях я ничего не знаю. А теперь, если вы не возражаете, я попытаюсь немного отдохнуть», Каткар пробрался к своей циновке.
Уже через несколько секунд ливень прекратился. Наступила тишина, нарушаемая лишь шлепками тяжелых капель, скатывавшихся по листьям дерева. В воздухе повисло напряжение неизбежности.
Небо раскололось фиолетово-белым сиянием. Прошла одна долгая секунда, другая и ночь взорвалась громом, откатившимся вдаль с недовольным ворчанием. Джунгли ответили небу скрежетом и верещанием, гневными рыками и мычащими упреками.
Снова воцарились тишина и давящее ощущение неизбежности небо рассекла вторая, длинная и ветвистая молния, на мгновение озарившая ослепительным сиреневым светом все подробности тюремного лагеря. После второго удара грома ливень возобновился с прежней силой.
Глоуэн обратился к Чилке: «Ты сказал, что в сарае произошло что-то непонятное. Что именно?»
«Жизнь необычна сама по себе, вздохнул Чилке. Если смотреть на вещи с этой точки зрения, события в сарае могут показаться типичными и даже закономерными, хотя рядового обывателя они удивили бы чрезвычайно».
«Что случилось?»
«Прежде всего, йип в черной униформе снял мешок с моей головы. Я увидел стол, а на нем аккуратно сложенную пачку документов. Йип приказал мне сесть, и я сел.
По-видимому, за мной кто-то наблюдал с помощью камеры, установленной напротив стола. Из динамика раздался голос: «Вы Юстес Чилке, родившийся в Большой Прерии на Земле?»
«Да, сказал я. Так-то оно так, но позвольте спросить, с кем я разговариваю?»
Голос ответил: «В данный момент вы должны сосредоточить внимание исключительно на находящихся перед вами документах. Подпишите их там, где проставлена галочка».
Голос был резкий, искаженный электроникой и очень недружелюбный. Я сказал: «Надо полагать, не имеет смысла жаловаться на это похищение, представляющее собой вопиющее нарушение закона».
Голос ответил: «Юстес Чилке, вас привезли сюда по уважительной причине и с важной целью. Подпишите документы и не теряйте время!»
Я сказал: «Похоже, что я говорю с мадам Зигони только с тех пор ваш голос стал еще противнее. Где деньги? Вы мне должны за шесть месяцев работы».
Голос настаивал: «Немедленно подпишите бумаги, или хуже будет!»
Я просмотрел документы. Первый передавал все мое имущество, без каких-либо исключений или оговорок, Симонетте Зигони. Второе письмо уполномочивало его предъявителя, кто бы он ни был, получить мое имущество. Третий документ, мне понравился меньше всего это было завещание, назначавшее моей единственной наследницей и душеприказчицей опять же мою дражайшую подругу Симонетту Зигони. Я пытался протестовать. Я пытался тянуть время. «Если не возражаете, я хотел бы подумать, сказал я. Предлагаю вернуться на станцию Араминта и обсудить этот вопрос, как полагается в благовоспитанном обществе».
«Если вы дорожите своей жизнью, откликнулся голос, подписывайте!»
Никакие доводы на эту женщину не действовали. «Я подпишу, если вам так не терпится, сказал я. Но учитывайте, что мое имущество по сути дела сводится к той одежде, которая на мне».
«Вы забываете о редкостях, унаследованных вами от деда».
«Никаких редкостей там нет. Набитое чучело лося уже наполовину облезло. Небольшая коллекция минералов буквально кусочки гравия с десятков разных планет. Несколько безделушек, пара ваз из лилового стекла. И еще какое-то барахло на полу в сарае. А, еще я помню довольно красивое чучело филина, с мышью в клюве!»
«Что еще?»
«Трудно сказать грабители основательно прочесали содержимое сарая, и мне даже стыдно предлагать вам оставшееся».
«Обойдемся без дальнейших задержек. Подпишите бумаги и больше не мешкайте».
Я подписал три документа, после чего голос сказал: «Юстес Чилке, вы спасли себе жизнь, остаток которой вы проведете в размышлениях о своих издевательских манерах и насмешливом высокомерии, о своем оскорбительном невнимании к чувствам тех, кто мог бы вступить с вами в дружеские отношения».
Насколько я понимаю, мадам Зигони ссылалась на мое прохладное отношение к ее авансам в те дни, когда я занимал должность управляющего ранчо «Тенистая долина». Я сказал ей, что мог бы извиниться, если бы это чему-нибудь помогло, но она заявила, что время для извинений прошло, и что мне уже не избежать судьбы. Меня вывели наружу и столкнули в яму, где я сразу же погрузился в покаянные размышления. Уверяю тебя, мне было очень приятно услышать твой голос!»
«Ты не имеешь никакого представления о том, что именно она ищет?» спросил Глоуэн.
«Надо полагать, какая-то из безделушек, оставшихся от деда Суэйнера, гораздо дороже, чем я предполагал. Жаль, что он не успел мне об этом сообщить».
«Кто-то должен что-то знать. Кто?»
«Гм. Трудно сказать. Суэйнер заключал сделки с самыми странными людьми старьевщиками, ворами, антикварами, книготорговцами. Помню одного типа он был приятелем, коллегой, конкурентом и сообщником деда одновременно. По-моему, они оба состояли членами Общества натуралистов. Этот тип отдал деду Суэйнеру коробку со старыми книгами и бумагами в обмен на набор перьев экзотических птиц и три маски погибших душ в стиле панданго. Если кого-то нужно расспросить о делишках покойного Суэйнера, трудно придумать кандидата лучше этого его приятеля».