Чертовы консерваторы! крикнул мистер Стивенсон срываясь с места. Вы вросли в свои скафандры! Вы как сухие мумии в собственных гробах!
Ну, знаете, мистер Стивенсон, мистер Штерн, покачивая головой, поднялся с места, не ожидал
Всю дорогу до Чикаго директор молчал. Краска гнева давно сошла с его лица, но мужчина, практически не двигаясь, продолжал хмуро смотреть в иллюминатор, за которым размеренно плыли серые, кучевые облака. Хоуп сидела в другом конце их челнока и попивала из бокала фруктовое вино. Она не хотела беспокоить отца, зная, что в минуты его мрачных раздумий, лучше держать дистанцию. Мистер Стивенсон позвал ее сам небрежным жестом руки и снова повернулся к окну. Когда Хоуп села рядом с ним, мужчина не нарушил молчания. Он взял ее за руку и продолжил созерцать открывающиеся взору облачные замки, в глубинах которых стали сверкать первые золотые молнии.
Как ты, папа?
Я не пойму, что с тобой происходит, Хоуп. Ты избегаешь дел компании, не поддерживаешь меня и не отстаиваешь наших общих интересов. Еще десять лет назад, я рассчитывал, что со спокойной душой передам дела тебе, но сейчас я и не знаю, что думать. Я вижу перед собой не умную женщину, а взбалмошную девчонку!
Меня всегда тяготило общество этих людей. Они все как ненастоящие, папа. Да ты и сам их последнее время недолюбливаешь. Сам же сегодня и сорвался на них.
Эти глупцы еще пожалеют о принятом решении! Они сами приползут ко мне, когда технологией Стивенсона станут пользоваться по всему миру! Но ты уходишь от темы, дорогая. Я решительно не могу понять, что с тобой происходит? Ты же взрослый, думающий человек!
Яюная девушка, папа!
Чепуха! Ты выглядишь, как юная девушка, хотя, тебе вот-вот перевалит за сорок! Пора перестать жить в иллюзиях и научиться нести ответственность! Скафандр бессмертия тем и прекрасен, что позволяет интеллектуально расти бесконечно долго! Получать образование, читать книги, вести бизнес, путешествовать, общаться с интересными людьми, наконец! А ты погуляла пятнадцать лет, растрачивая мои деньги, попрыгала от одного мужика к другому и все! Заскучала она, видите ли! Ты застряла мозгами в своих двадцати пяти годах, дорогая! Пора двигаться дальше!
Раз вы с матерью заставили меня одеть скафандр, то я не хочу стареть душой! Я не хочу ворчать и срываться на людей, как это делаешь ты! Ты брюзжишь, как старый дед, хотя на вид тебе не больше сорока и ты выглядишь как холеный, притягательный мужчина! Твоя манера общения не сочетается с внешним видом и выглядит отвратительно, фальшиво, словно ты играешь какую-то роль в дешевой пьесе!
Не смей разговаривать со мной в подобном тоне! Я такой, какой есть! Я настоящий и не собираюсь притворяться! Мое тело лишь вместилище, оболочка! Она для меня ценна только тем, что удерживает от белого света в конце туннеля! И мне плевать, если мой внешний вид не соответствует содержанию! Да, моя дорогая, за этим притягательным фасадом прячется ворчливый старик! И мне очень жаль, что ты этого стесняешься. Через неделю тебе исполнится сорок один год. Радуйся этой неделе, моя дорогая, потому что после нее твоя жизнь кардинально изменится. Это я тебе обещаю.
Длинный, белый челнок заложил крутой вираж вокруг поместья и плавно приземлился на площадку, недалеко от озера. Задний люк с шипением открылся и из него, мимо зеленых газонов и подстриженных под форму куба деревьев, выехал черный автомобиль. Трехэтажное поместье из дикого камня и дерева, стояло на возвышенности, спускаясь по склону вереницами, комнат, башен и застекленных переходов между ними, с крышами, на которых раскинулись цветущие сады. Автомобиль обогнул дом слева и въехал под него через стену из растущих на склоне цветов, за которой располагался гараж мистера Стивенсона.
Из гаража отец и дочь прошли в шлюз, где была проведена обработка и замена воздуха специальным дыхательным составом. Когда створка шлюза открылась, Хоуп гордой походкой прошла внутрь. С момента разговора с отцом в челноке, она не проронила ни слова. Мистер Стивенсон наблюдал, как его дочь выпорхнула из гардеробной кабинки, где сменила фисташковый скафандр на легкое белое платье в черный горох. Проводив взбегающую по широкой лестнице девушку взглядом, он печально покачал головой и скрылся в одном из коридоров дома.
Хоуп бегала по этажам и искала свою мать. Ей не терпелось пожаловаться на отца, и проведя в поисках больше десяти минут, девушка стала злиться. Грубо спросив у одного из андройдов-прислуги, где мать, она нашла ее в собственной спальне. Миссис Стивенсон разложила на кровати своей дочери ее вещи, и любовно их перебирая, тихо себе напевала. Девушка остановилась в дверях и уставилась на свою мать. Пестро накрашенная, как для японского представления, рыжеволосая, молодая женщина с выдающимися формами примеряла у зеркала Хоуп ее любимую тунику.
Мама?
А, звездочка, миссис Стивенсон удостоила дочь мимолетным взглядом желтых глаз и продолжила любоваться своим отражением. Вы уже вернулись
Что ты здесь делаешь?
Решила одолжить у тебя эту милую вещицу. Можно?
Не дожидаясь ответа, миссис Стивенсон вышла из комнаты Хоуп и мягко поплыла по коридору. Девушка неуверенно последовала за ней. Так они дошли до левого крыла поместья, которое целиком было отведено под покои миссис Стивенсон. Женщина отворила высокие створки дверей, отделанные слоновой костью, и с видом королевы вошла в огромную спальню. Словно не замечая идущую позади дочь, она нажала на деревянный цветок в одной из дубовых панелей в стене. Деревянная панель отъехала в сторону, и миссис Стивенсон вместе с Хоуп вошла в шлюз, где их обдало дезинфицирующим паром. Только когда девушка закашлялась от попавшего в нос пара, ее мать заметила присутствие дочери.
Смотри, не занеси мне в гардеробную какую-нибудь поганую моль или еще чего похуже! Я этого просто не переживу!
Гардеробная располагалась в одной из башен и походила на шахту, где по периметру стен от самого потолка до исчезающего в темноте пола, висело многообразие нарядов и аксессуаров. Каждый ярус был отведен под определенный сезон и конкретный год, когда вещь была выпущена, а в пределах каждого яруса одежда была распределена по цветовой гамме, от самого темного к самому светлому оттенку. Миссис Стивенсон молитвенно сложила ладони и в благоговейном молчании принялась созерцать свое богатство.
Мама, представляешь, что мне сказал отец? Он
Помолчи.
Но
Миссис Стивенсон ввела пальцем данные в компьютер платформы, на которой они стояли, и та, по спирали, стала медленно спускаться вниз. Хозяйка гардероба, найдя нужный ей год и сезон, стянула с себя тунику Хоуп и повесила ее на крючки посреди белых вещей. Оставшись в одном нижнем белье, она провела рукой по нарядам так, словно гладила перед сном своих детей. Хоуп все это время с нетерпением наблюдала за ней, переминаясь с ноги на ногу.
Мама, я хотела сказать
Какое это счастье, миссис Стивенсон окинула взглядом своды башни. Обладать целым столетием, в виде этих чудесных вещей. Иметь возможность примерить на себя любой образ и блистать в нем, вызывая завистливые взгляды. Быть прекрасной, вне времени. Вот что делает красоту женщины по-настоящему бессмертной, Хоуп.
Мама, я
Нет. Не сотрясай напрасными словами очарование этого места.
Хоуп смогла поговорить с матерью только за ужином. Семье подали вымоченную в обеззараживающем растворе индейку и гарнир из овощей, выращенных в теплице за домом. Мистер Стивенсон ел молча, со злобой смотря в тарелку и разрезая кусочки птицы. Миссис Стивенсон заранее разрезала свою порцию и теперь ела с вилки маленькими кусочками, просматривая журнал о моде на своем портативном компьютере. Их дочь поковыряла мясо ножом и брезгливо откинулась на стуле. Она посмотрела в сторону высокого, закругленного окна. Там, за деревьями, у самого забора поместья росла яблоня, которая впервые принесла плоды. Хоуп в этом месяце не раз приходила к ней в скафандре и читала романы, устроившись под кроной. Очередную книгу она брала для отвода глаз, на самом деле единственной причиной ее прогулок до дерева были яблоки, которые поблескивали, как матовые елочные игрушки. Но отец категорически запрещал прикасаться к этим соблазнительного вида плодам, называя их заразной ерундой, и перед визитом дочери приказывал садовникам убирать упавшие яблоки. Мистер Стивенсон оставил это дерево, как дань прошлому, и только потому, что Хоуп пообещала не прикасаться к плодам. В противном случае яблоню убрали бы. Отец настаивал на том, чтобы его дочь ела только «правильные» яблоки, выращенные на бледном подобии настоящей почвы в теплицах, и по вкусу напоминающие приторную вату. Каждый раз, когда девушка принимала правильную, безопасную пищу, перед ее взором появлялись те плоды с дерева у забора. Такие неправильные и такие маняще запретные. Девушка испытала сильную злость на отца и тут же вспомнила, что так и не пожаловалась на него матери.