Высохшие слёзы, одноразовые чувства,
Новой жизни проза извращённое искусство.
Пламенные речи и вселенская печаль
Время нас калечит, вот и вся мораль.
Маски из улыбок, гнев под колпаком,
Этот мир так гибок, что кажется лишь сном.
Манит нас утопией эмоций всех обман,
И мы стремимся толпами в бездонный океан.
Где души запечатаны, и свой замедлит бег
Распавшийся на атомы фальшивый человек.
Вопросы с перчинкой начались утром следующего дня.
Ну что, теперь ты доволен отдыхом? буркнула сестра во время завтрака.
Не сомневайся, ответил за меня Макс дразнящим голосом. Ещё немного и мой друг влюбился бы в одну из этих куриц. Правда, Вано? У тебя ведь так и текут слюнки на таких. Натурпродукт, ёшкин кот! Не то, что мы, синтетические бройлеры.
Заткнитесь оба, огрызнулся я. От вашего трёпа пропадает аппетит.
После обеда я совершил побег в прямом смысле слова. Никому ничего не сказав, я сел в машину и уехал на южную сторону острова. В номере на тумбочке я оставил записку с короткой фразой: «Без паники. Скоро вернусь».
Ровно в четыре пополудни я сидел на белом песке в метре от воды и потягивал безалкогольный коктейль.
Ну что, готов? спросила Олеся и провела рукой по моим волосам.
Она незаметно подкралась сзади и почему-то была одна.
Ещё со вчерашнего вечера, ответил я и встал.
Она повела меня в деревню, где обосновалась русскоязычная группа из интернациональной общины натуралов. На входе стояли ворота с контрольно-пропускным пунктом. Толстый грек сидел под тенью соломенного зонтика и читал газету. Олеся что-то сказала ему по-гречески, тот кивнул и снова вернулся к чтению.
Какая мощная охрана, заметил я. Без подкрепления не прорвёшься.
Прибереги остроты для Зверя, ответила Олеся, но при этом улыбаясь.
Они у меня не лимитированы. И вообще, у него имя-то есть? Как мне к нему обращаться?
Его зовут Паша, но это для своих. Для остальных он Зверь. Так и обращайся.
Ясно.
На первый взгляд жизнь в Матале ничем не отличалась от жизни синтетиков в прочих деревнях. Люди как люди. Ведут себя так же, едят, дышат, ходят под одним небом. Разницы никакой, если не копать глубже. У натуралов были души. Те самые, которые мы надёжно заперли в глубинах своих тел. И каждая новая принятая пластина очередной замок на темнице, где обитала наша душа.
Я размышлял, не поделиться ли своей философской теорией с Олесей, но очень быстро мы пришли к зданию из красного кирпича резиденции лидеров общины.
Я подожду тебя здесь, сказала Олеся. Удачи.
Через минуту меня провели в задымлённый кабинет. За столом сидел человек с курительной трубкой в зубах. Увидев меня, он встал и поприветствовал кивком. Внешне Зверь не вызывал никакого страха. Ещё одно лицо в толпе, неприметная фигура офисного планктона. Сардина, неразличимая в общей массе косяка из миллиона рыбьих тел. Но в одном его можно было назвать исключительным он плавал на самой поверхности.
Стало быть, ты Иван? Не дожидаясь ответа, он продолжил. Зоя сказала, что ты считаешь себя уникальной фальшивкой и жаждешь влиться в наши ряды. Похвальное стремление, но чем ты намерен удивить меня?
Удивить?
Ну да. Про твой естественный юмор я в курсе, но мне нужно нечто большее. Он ударил кулаком по воздуху и уселся на диван. Что-нибудь более полезное для общества. Шутов у нас и так хватает.
Э-м-м Я вытащил из кармана сложенный лист бумаги. Зоя поведала вам о моём увлечении? Я художник и поэт
Как в песне Никольского? Она поведала. Как и то, что ты утратил творческие способности, перестав стимулировать их пластинами.
До вчерашнего вечера так и было. Я подошёл ближе и протянул ему лист.
Что это? Зверь взял его с неким пренебрежением и развернул.
Чтение заняло секунд десять.
Недурно. И что я должен с этим делать?
Ничего. Это показатель того, что мне удалось вернуть утраченные чувства. Я забрал лист и положил в карман.
Какие ещё чувства?
Вдохновение.
Зверь картинно загоготал и замахал руками:
Парень, не смеши. Меня не интересует твоя способность рифмовать слова, даже если ты смог вернуть её после пластинной зависимости.
Я почувствовал, что начинаю злиться. Уж это ощущение редко у кого пропадает.
Тогда что же вас интересует?
Я сказал нечто более практичное. Зверь подскочил, приблизился ко мне почти вплотную и тихо спросил: Что ещё, помимо шуток и стихоплётства, ты способен делать без пластин? А?
Инстинктивно я попятился назад, освобождая для себя толику личного пространства. Он решил прижать меня к стене? Рассчитывал, что я пришёл к нему на встречу с одной несчастной парой на руках? Без джокера?
Любить, ответил я.
Глазёнки Зверя сузились. Он выглядел удивлённым.
Хочешь сказать, ты никогда не пользовался
Никогда.
Он снова улыбнулся, стряхнув с лица шелуху удивления.
Берёг себя на выданье, как в старые добрые времена? Ха.
Берёг возможность испытывать самое прекрасное из чувств, которыми нас наделил Бог, пояснил я. Испытывать иррационально, необъяснимо, а не по расписанию собственной прихоти.
Хм, забавно.
Зверь подошёл к бару и достал оттуда бутылку коньяка.
Выпить не желаешь? спросил он. Зачастую это помогает влюбиться.
Я решил, что негоже отказывать лидеру общины, в которую намереваешься влиться. Пусть и временно.
Тебе нравится Олеся? спросил Зверь, смакуя многолетний коньяк.
Милая девушка. Не испачканная реальностью.
О да, она по-прежнему верит в светлое будущее и мир без фальши. Ты тоже?
Разумеется. Иначе к чему весь сыр-бор?
Сыр-бор, пробормотал он. Вера вот ключ к сопротивлению. Его главный двигатель, не так ли?
Мне показалось, что Зверь хотел мне сказать нечто важное, но всё никак не решался.
С ней что-то не так? спросил я. С Олесей?
Вместо ответа Зверь подошёл к письменному столу, открыл ящик и стал вытаскивать из него целые упаковки пластин разных цветов. Он кидал их на стол одну за другой, пока они не образовали огромную кучу. Я едва удержал в руке стакан с выпивкой. Лидер общины молча смотрел на меня, скривив губы в полуулыбке.
Иногда лучше спать и видеть тёплые края, чем бодрствовать на морозе, сказал Зверь.
Я не понимаю, о чём вы. Зачем вам эти пластины? Я приблизился к столу и провёл рукой по куче упаковок, будто не веря в их существование. Да тут целая аптека! Весь спектр.
Ты уверен, что хочешь знать правду? спросил он. Боюсь, она сломает тебя.
Говорите.
Я принимаю их, заявил Зверь. И уже давно. Доказать?
После этих слов он разорвал зелёную упаковку («умиротворение») и засунул в рот пластину. Я смотрел на него, не в силах издать ни звука. Второй раз в жизни я становился свидетелем обрушения замка собственных надежд. Это не могло быть правдой.
Понимаю твоё потрясение, продолжил Зверь. Но так устроен мир.
Какой, на хрен, мир?! взорвался я, напрочь позабыв обо всём. Это какой-то дьявольский розыгрыш?
Зверь вздохнул, взял бокал и вновь уселся на диван.
Дело в том, парень, что нет на Земле ни одной официальной общины, которую бы не контролировали извне. Они слишком опасны в своём стремлении к независимости. Он отпил коньяка. Задача таких как я следить за балансом изнутри.
Значит ты подсадная утка синтетиков? Я наплевал на субординацию и перешёл на «ты». Или они купили тебя?
Объяснили, поправил Зверь. Кое-какие вещи.
И какие же?
Будущее за Мегаполисами и корпорациями чувств. Сопротивление бессмысленно. Они разрабатывают новые формулы. Через два-три года планету наводнят партии суперпластин. Ещё более длительные и реалистичные ощущения, коих человек не способен испытать естественным образом.
В колени ударила неприятна дрожь. Я нащупал под собой стул и присел на всякий случай.
Порабощение, проговорил я. Вот их цель?