Старик налил себе ещё водки.
Ты знаешь о моём прошлом практически всё, у меня нет никаких тайн. Не говорил я только одного. Я привык постоянно проходить обследования, поэтому с рождения вёл карту работы мозга Лёши. Жена помогала мы были коллегами, нам было интересно, забавно. Потом Потом я понял, что это всё, что останется от сына. Когда Лёша умер, я долго не мог работать. А потом меня позвали в этот центр и почти сразу поручили исследование работы мозга Лепонта, попросили сравнивать не только с базой данных, но и со своими результатами. У меня была полная линия: карта работы мозга Лёши с младенчества до восьми лет, карта Лепонта с семи до двадцати шести лет, и моя. Я всегда удивлялся сходству, но никогда не задумывался над причинами, старый идиот! И в результате я возродил его, создал генетическую копию своего брата, даже не подозревая об этом!
Лев Борисович, вздохнув, отставил ополовиненную бутылку: водка совсем не подействовала на него, больше помог разговор.
Всё, не могу больше! Думал напиться до беспамятства, но не могу! И молчать не могу, нужно выговориться. Ты думаешь из-за Лепонта? Нет, он лишь малая часть всего этого. Знаешь, как мы создавали его? Как создать с нуля живого, ничем не отличимого от обычных людей, но искусственного человека? Мы создавали подробнейшую трёхмерную модель его мозга, тела, делали опытные образцы. Не пугайся, они не имели полноценного мозга, я с самого начала запретил такое. Сейчас он в родильной камере. Его тело создано на триде из клеточных культур, выращенных из тканей Лепонта. В его мозг уже давно «записаны» базовые знания, всё то, что было рефлекторным для меня, Лепонта и Лёши. Знаешь, зачем я пригласил тебя? Не просто вылепить фигуру это бы сделали и обычные скульпторы. И почему ты работала с тем странным материалом, а теперь с простым пластилином? Это была наша новая разработка, она уже пошла в клиники для реабилитации парализованных. В «пластилине» были миниатюрные датчики, которые передавали твои прикосновения на нервные окончания Лепонта. Ты учила его чувствовать. И слышать: в мастерской был микрофон, транслировавший звуки в родильную камеру. Второй я с самого начала ношу с собой, Лепонт слышит мой голос с первой минуты своего существования, хотя не знаю, осознаёт ли сейчас хоть что-то.
Лену передёрнуло. Учёный хотел успокаивающе дотронуться до её руки, но понял, что не стоит, и тихо сказал:
Не надо, прошу. Влияли и влияют на него очень многие, не только и не столько мы. Он ведь должен появиться на свет не младенцем, а взрослым, и его приходится учить очень многому, пока на уровне рефлексов.
Лепить под себя?! Под свои прихоти?! И я
Нет, поверь, не под себя. Я хотел, чтобы он знал, что такое человечность и дружба от тебя знал. Других таких я не смог найти. Лев Борисович с нежностью взглянул на девушку, потом его лицо исказила гримаса боли и ненависти:
Здесь работают добровольные рабы, бездушные настолько, что я сам не хотел в это верить все эти годы и осознал лишь сегодня. Я обманывал себя, убеждал, что мы работаем на благо человечества, что мои коллеги хотят помогать людям. Но это только бизнес, только разработка нового оборудования!
Учёный, не замечая, что делает, сжал в ладони стальную чайную ложку, и та смялась, словно была бумажной.
Человечеству нужно осваивать Марс, идти дальше, к звёздам. И они решили создать несколько «моделей». Он для них не потенциальный друг, каким я его хотел видеть, а идеальный образец думающего исполнителя, талантливого раба. Есть и другие «модели», которых мне показали сегодня. Их тоже растят здесь. И я проклинаю себя за то, что косвенно стал их создателем! Их сделали те, кого я считал своими учениками. Один решил упростить процесс: печатать тела в матрицах, сразу весь организм с недоразвитым мозгом и сверхразвитым телом. «Рабочие-муравьи» как он назвал их. Ошибка в расчётах Мышечная ткань разрослась и, сдавленная стенками матрицы, стала отмирать, отравляя организм. Другие погибли от удушья. Но это не самое страшное те хотя бы не имели сознания. А вот другие о них я даже подумать не мог. Их изначально создавали гениями. Любыми способами добывали ДНК великих учёных прошлого, клонируя их и создав с помощью моей методики сверхразвитые мозги. Они думали, что этого достаточно, что тело можно создать в виде эмбриона, а потом оно само сформирует себя по заложенной к ДНК программе. Но тело, не знающее внешних воздействий, не получающее никаких ощущений и связанное со слишком большим и развитым для него мозгом, не может формироваться самостоятельно! Они лежат там все одиннадцать детей. Лежат в кюветах, питаясь через зонды жидкой кашицей. Дети! Когда-то их, как мне сказали, было по три клона каждого учёного, но четверых отбраковали из-за слабости тел и вызванной этой слабостью задержки работы мозга. Эта же участь ждёт ещё троих! Им уже по два-три года, и они «отличный результат работы лаборатории». Плевать, что они уродцы, главное, что они делают открытия!
И Лепонт станет?.. Лена задохнулась.
Нет! Лев Борисович неожиданно для самого себя стукнул кулаком по столу, не зная, что рождающиеся в этот момент новые эмоции изменили его лицо, словно омолодив на несколько десятков лет. Нет! Он будет полноценным человеком, не послушной куклой и не уродцем! Ещё полгода назад я бы проклял себя за то, что скажу, но теперь даю слово: он будет свободным человеком! Чего бы мне это ни стоило!
А другие? еле слышно спросила Лена, подняв взгляд на учёного, и он поразился выражению её глаз. Что будет с детьми?
Это не в моей власти. Они для остальных только «образцы» и обречены жить в лаборатории, делая для центра безымянные открытия.
Пойдёмте! Девушка решительно встала.
Куда? Лев Борисович не понял.
К ним! Если я даже через вашу куклу могла помочь Лепонту сформировать тело, то Я массажист!
Девочка моя, ты понимаешь, что тогда не сможешь уйти отсюда?! Учёный испугался за девушку, давно ставшую ему единственным родным человеком.
Понимаю. Идёмте!
Долгий путь по пустым полутёмным коридорам, лестницы, лифты и просторное подвальное помещение. Тусклый свет ртутных ламп, тяжёлый воздух больничной палаты, разделённые ширмами кровати-кюветы, заполненные нейтральным медицинским гелем новым вариантом противопролежневых матрасов. В кюветах синюшные, расплывающиеся фигурки: огромные головы, вялые искорёженные тела, недоразвитые конечности. Дети, созданные лишь для того, чтобы их мозги приносили прибыль хозяевам центра. Лена сглотнула комок дурноты, но, совладав с собой, твёрдо сказала:
Ещё нет девяти вечера, так что можно провести первые процедуры. Кто из них слабее всего?
Дежурный лаборант, ошалев от внезапного вторжения нового начальника и его непонятной спутницы, хлопал губами, как задыхающаяся на берегу рыба, потом ответил, обдав девушку запахом перегара:
Ньютон-три, Дирак-один, Шрёдингер-три, но
Девушка, оттолкнув его, сорвала с вешалки халат и подошла к первой из указанных кювет:
Здравствуй. Меня зовут Лена, я буду тебя лечить.
Лев Борисович молча смотрел, как Лена осторожно дотрагивается до медузоподобного тела ребёнка. Учёного ударило осознание того, что теперь он погубил и её жизнь: хозяева центра не выпустят девушку, слишком много она знает и слишком независима. А он? Он будет лоялен. Ради неё и ради сына. Лепонт, которого он только вчера считал просто моделью, был его сыном. Ради этих двоих учёный будет лоялен. До срока.
5
«Больно! Больно! Что происходит?!»
Он ничего не понимал. Только что он дремал, ощущая «хорошо» отсутствия боли и слабое «плохо» того, что чего-то начинает не хватать, а теперь ему делали больно, но совсем не так, как раньше. Его касались, тёрли, передвигали, но не только это было больно больно было от всего. На него обрушились совершенно неизвестные ощущения. Через боль и страх пробивались странно искажённые, визгливые голоса.
Дышит? Ого! Орёт! Ну что, шлёпнешь его, акушер недоделанный?
Такого бугая? Он сдуру меня рукой заденет, будете от стенки отклеивать. Да зафиксируйте вы его! Кладите на каталку!