После исчезновения исконников влияние конторы стало быстро ослабевать, в основном из-за противодействия политиков и владельцев крупных концернов и корпораций. Впрочем, победы у конторы были, например опиравшийся на результаты психологических исследований запрет на секс-кукол, ограничение рекламы, особенно аудио- и видеороликов, введение контроля над производством продуктов. И всё же теперь контора стала хоть и работающим, но оттеснённым на задворки цивилизации осколком недавнего прошлого. По крайней мере, большинство людей думало именно так. Но тогда почему отец хотел, чтобы он добрался до неё?
Лем стал искать дальше, и к утру нашёл кое-что ещё. Да, контора переживала не лучшие времена, но сохранила старые традиции, независимость в оценке ситуации и право на самостоятельные действия в случае угрозы обществу из-за проведения спорных научных экспериментов или применения опасных технологий. В сочетании со старой эмблемой конторы, буквой «П» в разорванном круге, будто в перевёрнутой букве «С», это право на самостоятельные действия породило сначала неофициальную аббревиатуру «ПраС» «право самостоятельности», а потом и такое же неофициальное прозвище сотрудников пра́совцы. Правда, саму контору никто так не называл, а сотрудники, пришедшие из разных организаций врачи, спасатели, военные, учёные одновременно считали себя принадлежащими и прежним организациям, и конторе, говоря, что просто хотят работать честно и для людей, а контора всего лишь объединяющий их символ, тем более, что в других странах существовали аналоги конторы с совершенно разными названиями, но с такими же традициями и отношением к работе и жизни. Некоторые вообще считали, что если дать всем этим организациями какое-то общее название, это приведёт к вырождению организации и гибели самой идеи независимости и работы на пользу людей, а слово «контора» может относиться к любой организации, в которой сохраняется и развивается эта идея.
Отец недаром требовал идти в контору: видимо, исследования в центре не были такими уж законными. Лем задумался об этом впервые. Но, просидев всю ночь за экраном, он совсем вымотался и свалился спать, отложив поиски на потом.
>*<
Новое дежурство, толкотня, шум реклам теперь Лем знал, зачем их включают так громко: это выбивало людей из привычного ритма, оглушало и отупляло мозг, вводя в транс, заставляло действовать не задумываясь. Своеобразный законный аналог алкоголя и лёгких наркотиков.
Вечером пришлось идти в клуб, делать вид, что всё как всегда, что он тот же любитель «красивой жизни», модный и глупый щенок. А потом, отговорившись головной болью, возвращаться к себе. Голова на самом деле болела от недосыпа, шума и распиравших её мыслей, которые, оказывается, подспудно копились весь этот год. Лем посмотрел на экран и решил не рисковать здоровьем, а отоспаться.
Четверг, раннее утро, осеннее солнце, еле пробивающийся сквозь прозрачную крышу и выходящее в атриум окно квартиры. Лем нехотя открыл глаза и сразу сел. До дежурства почти полдня, нужно всё обдумать. Ну не может быть, чтобы всё было так плохо! И чем конторе помешал «Баялиг»? Почему Кэт позавчера так нервничала? Да, музыка громкая, но и только. Кэт за своё детище жизнь отдаст! Надо поговорить с ней.
В «предбаннике» рабочего кабинета хозяйки сидела новая секретарша в меру миловидная, старательная и восторженная. Приветливо кивнула Лему, но к Кэт не пустила:
Она занята, посиди пока. Здравствуйте, Виталий Борисович! Айша Базыровна вас ждёт.
В кабинет быстрым шагом прошёл стройный мужчина с седоватыми висками один из младших компаньонов Кэт. Дверь беззвучно закрылась, Лем приготовился ждать. Но опять проклятый тонкий слух! То, что секретарше казалось невнятным бормотанием, было для него пусть и тихим, но вполне различимым разговором, от которого не отвлечёшься: нервы на пределе, каждый звук кажется жизненно важным.
Звала? А компаньон-то совсем не по делам пришёл, с такой-то интонацией.
Да. Как дела с договорами? Голос у хозяйки тоже с мурлыкающими нотками.
Всё подписано. Стройка в Сургуте начнётся через две недели. Котлован уже есть, даже со сваями. Там хотели спорткомплекс муниципальный строить, но спонсоров не нашли, мы и подсуетились. Так что к весне новый молл будет.
С тренажёрами как дела? Вторую партию заказали? Голос у хозяйки был одновременно деловым и сдержанно-призывным.
Манекены заказали, через несколько дней пришлют двадцать штук. Парни будут довольны.
Они уже довольны. Так, что в понедельник сломали «болвана» из первой партии. Денис постарался. Хороший боец.
Закажу ещё, договорённость есть.
Буду благодарна, мурлыкнула Кэт. Мальчики любят хвастаться, им нужны хорошие игрушки. А с моими игрушками что?
Пока неизвестно. Посредники осторожничают, крутят, говорят, модель ещё недоработана какие-то проблемы с внешностью. Ты же не хочешь десяток «одинаковых с лица»?
Нет, конечно, это привлечёт излишнее внимание. Да и неудобно, не этикетки же им на лоб клеить.
Клеймо поставь. Мужчина хмыкнул-мурлыкнул, потом насмешливо заметил:
Оригинал, кстати, у тебя под дверью сидит, хозяйку дожидается. Уверена, что он ничего не понимает?
Лемик? Он глина, лепи что хочешь. Милый, послушный и верный. Потому и хочу ещё с десяток таких. Кэт вкрадчиво рассмеялась. Только чтобы и лица, и причиндалы разные. Однообразие утомляет. И девочек тоже. Наташенька и недели с ним не провела, пришлось задаток возвращать. Один ком она ему и купила мне трат меньше. Заскучала она. А я заскучала от дел. Я тебя не ради отчёта звала
Лем сидел оглушённый, уже не осознавая, что слышит. Да и слушать-то было нечего разговор быстро перешёл в ахи и стоны. Кэт любит развлекаться. И Жаклин говорила правду: хозяйка не ревнива, потому что ревновать своих, пусть и любимых, собак глупо. Нет, она расчётлива и умна, очень умна. Как-то выяснила, кто он, и заключила договор с представителями центра, ведь спарринг-манекены произведены именно там, как и выданные сотрудникам комы точно такие же, какой он сам носил год назад. Теперь она хочет заменить охранников на На его клонов, созданных в той же лаборатории. На таких же големов, как и он сам.
Откуда-то пришла песенка: «Я леплю из пластилина». Откуда он её знает? Темнота, лёгкие, ласковые прикосновения, полудетский голос, напевающий эту песенку. Её пела Лена. Пела очень давно, ещё до того спора с отцом, который навсегда врезался в память едва начавшего себя осознавать Лепонта. После спора она ни разу её не пела. «Я бы полжизни отдала, чтобы не знать, что такое лепить его». Вот что она имела в виду, а не то, что думал он. Лепили его другие сотрудники центра, Кэт, любовницы, оказавшиеся на самом деле клиентками своеобразного борделя, где он в роли проститутки. А она его лепить не хотела! Значит, не было в ней ненависти, не было того презрения, какое он себе воображал? Вспомнилось вдруг, как два года назад он проснулся, а рядом с кроватью, косоглазо глядя на него глазами-пуговицами, сидит заяц. И ударило понимание: Митьку сделала она. Не купила, не расплатилась подарком, а сама сшила и подарила
Дверь в кабинет открылась, мужчина вышел такой же элегантный, как и за час до этого. Секретарша кивнула Лему:
Иди, она ждёт.
Лем встал, шагнул в кабинет, знакомый ему до мелочей, до трещинок на паркете и ворсинок такого мягкого его кожа напомнила ему об этом ковра. В первый месяц он много времени проводил здесь. Кэт приветливо-деловито и в то же время отстранённо улыбнулась:
Здравствуй, дорогой. Что-то нужно?
Да, два вопроса решить. Он уже знал, что говорить, как двигаться, какое выражение лица сделать. Первое: что с комами? Их выдают всем сотрудникам? У меня он уже есть, и я не хотел бы
Не волнуйся, милый. Она улыбнулась своей вкрадчиво-завлекающей и одновременно материнской улыбкой. Просто поставь на учёт, и всё. Что-то ещё?
Да. Не знаешь, куда делась Наташка? Вроде, обещала меня с подругой познакомить, а теперь исчезла. Не звонит, не пишет.
Скучаешь по ней? Улыбка хозяйки едва заметно изменилась, и Лем словно прочитал её мысли: «Не дай бог, влюбится, проблемы начнутся».