Тогда, год назад, он был испуганным, ничего не понимающим, ошалелым от новых знаний и чувств мальчишкой. Ему казалось, что он снова только что родился и учится видеть мир. Прошлое, в котором были исследовательский центр, отец, Лена, разлетелось на осколки, как то стекло, что рассекло его бровь, и точно так же, как и стекло, оставило свои шрамы невидимые никому, но так и не зажившие. Любое воспоминание причиняло боль, и парень старался вообще не думать, жить одним мгновением, сиюминутным чувством, желанием, делом. Тогда он поменял всё. Красивое каре сменил на очень короткую стрижку, зато отрастил бородку, которую многие женщины называли «брутальной» и восторженно закатывали глаза. Да, в сочетании с «по-мужски» перебитым носом и небольшим шрамом на лице бородка выглядела очень брутально. Стандартная форма охранника чёрная куртка из искусственной кожи с серебристыми клёпками и чёрные джинсы дополняла облик «крутого парня». Сменил он и имя и, словно издеваясь над собой, выбрал для него второй слог слова «голем». Ведь он и есть слепленная современными «чернокнижниками» «кукла». Лепонт умер тогда, в залитом дождём городе, его нет. Есть только Лем охранник крупнейшего в этом городе торгово-развлекательного комплекса, бывший любовник хозяйки, завсегдатай ночных клубов и любимец женщин.
Он открыл для себя этот мир, так манивший его ещё в исследовательском центре мир женщин и того удовольствия, которое от них можно получить. Он не был бабником, не пытался самоутвердиться за их счёт и никогда не встречался сразу с двумя женщинами, но они менялись часто, приходя к нему лёгкой походкой и вскоре упархивая неизвестно куда. Никогда не бывало скандалов, сцен ревности, и он радовался этому, радовался отсутствию обязательств, а больше тому, что от него не требуют ничего, кроме приятно проведённых часов и обычной мужской галантности. Он не хотел ни к кому привязываться ему хватило одного раза.
Кэт, роскошная сорокапятилетняя хозяйка всего этого громадного здания, отнеслась к неожиданно свалившемуся ей в мобиль красивому парню со странной смесью материнского участия и неприкрытого сексуального влечения. Оберегая неприспособленного к жизни Лема от насмешек и искренне заботясь о нём, как о сыне, она в то же время ничуть не скрывала своей темпераментности и гордилась новым любовником, как это умеют только очень уверенные в себе женщины. Кэт многому его научила, а потом отстранилась, сказав, что не понимает ревности: «Каждый живёт, как хочет, главное мы все здесь одна семья, верно?» К этому моменту на Лема уже поглядывали её подруги, и он стал встречаться с одной из них. Та была лет на десять моложе Кэт, не настолько вкрадчиво-сексуальная, но тоже научила его кое-чему. А ещё стала дарить подарки, в основном одежду, платила за него в лучших ресторанах комплекса.
Теперь у него была уже пятнадцатая по счёту девушка высокая, с точёной фигуркой и длиннющими (завистницы шептались наращёнными) платиновыми волосами красавица Наташка, выпускница юрфака и единственная дочь какого-то городского «шишки». Она впорхнула в его жизнь дней пять назад и пока не претендовала на что-то большее, чем танцы в клубе или ужин в ресторане платила, разумеется, она. Только вчера, покупая Лему в подарок недавно появившийся в продаже довольно дорогой ком, она откровенно намекнула, что не прочь провести с ним ночь. Но до её появления сегодня вечером он был совершенно свободен и заглянул к единственному человеку, с которым смог наладить подобие приятельских отношений к Жаклин, работавшей барменшей на пятом этаже «Баялига». Вечерние посиделки за бокалом коктейля перешли в дегустацию содержимого её личного «погребка», потом в неожиданно бурную ночь, и всё вылилось в утренний тяжёлый разговор.
Лем поморщился, потом резко перегородил дорогу белёсому тощему парню в свободном и слишком тёплом для начала сентября свитере:
А ну стой! Куда намылился? Стой!
Умело схваченный за руку парень дёрнулся, зашипел от боли в вывернутом запястье и пискляво заныл:
Вы меня оскорбляете!
Я не оскорбляю, а задерживаю вас. Как охранник. Да и как мужчина я лучше вас, усмехнулся Лем, невольно поглядывая на своё отражение в витрине.
Сражённый этим доводом парень затих, покорно ожидая, пока подоспеют другие охранники те, кто и должен был разбираться с задержанными воришками. Но, уводимый ими, презрительно бросил через плечо:
Цепная шавка!
Лем равнодушно пожал плечами: это его работа, за которую неплохо платят. А, кстати, почему ему платят так много? Другие парни столько не получают, ему же постоянно идут премии, вызывающие какие-то двусмысленные ухмылки у напарников.
Првет!
Наташка налетела на него, сверкая новомодной, меняющей цвет по желанию хозяйки и теперь переливающейся золотом блузочкой и красуясь затянутыми в узкие брючки стройными ножками, и весело затараторила, модно растягивая одни слоги и проглатывая другие:
Ты скро освбоди-иссься? Я сску-учила-ась. И е-есть хчу-у!
Через час.
Тада я ужин зка-ажу. Бу-уду в «Мнако»!
Она упорхнула, на ходу набирая на коме номер приятельницы и одновременно хвастаясь новомодной дорогущей гарнитурой.
Лем ухмыльнулся: его ждали очень приятные часы.
>*<
Утро есть утро, и как бы ни прошла ночь, нужно вставать и идти на дежурство. Вода в душе приятно обжигала Лем не любил холодную, предпочитая для бодрости почти кипяток, настроение было отличное, ни о чём думать не хотелось. Но у парня был очень хороший слух, иногда приносивший пользу, но чаще приводивший к тому, что приходилось становиться невольным слушателем чужих разговоров. Вот и в этот раз он, вытираясь, уловил обрывки фраз Наташка щебетала с подругой по кому, говоря уже нормально, без манерного сглатывания звуков.
Она права, он лапочка, такой безотказный и миленький. Ну прямо щеночек. Ему рубашку купишь он всё сделает Ну да, Павел вроде перестал дуться, так что вернусь к нему С Лемиком я тебя хоть сегодня познакомлю Да не волнуйся, с ним весело. Он всерьёз только об одном думает, зато в этом «одном» на высоте, не пожалеешь. И молчаливый, никому не разболтает Ну да, он не ревнивый Ну ты что! Он не секс-кукла, тоже мне, сравнила. Он живой, милый. Да и дешевле выйдет, чем к подпольным мастерам идти! Ну и дура! Я тогда его Мари отдам, ей на курсах пикапа задали с десятью за месяц переспать, а она из графика выбивается. Ой, всё, он сейчас из душа придёт.
Лем вышел из душевой, заставляя себя улыбаться, и заговорил весело-равнодушным тоном:
Ну всё, пора на работу. Ты извини, в ближайшие дни не получится встретиться дежурю без выходных, надо себя в форму привести.
Ну ла-адно. Она говорила, наигранно надув губки и едва уловимо растягивая слова уже готовилась к выходу в свет. А я хте-ела тебя с подру-угой познако-омить, пхвастаться.
Лем еле сдержался, чтобы не спросить: «секс-куклой?» и «огорчённо» вздохнул:
Не получится. Я на самом деле подрасслабился, нужно в спортзале поработать. Давай в пятницу?
Я не смгу-у, я в субботу уезжа-аю. Наташка явно обрадовалась его словам, но точно так же притворялась огорчённой. Ну, тогда пока-а?
Пока!
Он закрыл за ней дверь, полез в шкаф за чистой рубашкой и замер, поняв, что у него нет ни одной вещи, купленной им самим: всё было или казённым, или дарёным. Снова нахлынули воспоминания о детстве. Тогда у него тоже всё было казённым, приобретавшимся только для того, чтобы «образец» товарно выглядел. Нет! Всё это в прошлом! Он свободный человек!
>*<
Во время дежурства поразмыслить над услышанным не удалось: в этот день мелкие воришки и просто хулиганы словно специально искали приключений для себя и окружающих, и к концу дежурства Лем мечтал только о том, чтобы сесть, наконец, и ни о чём не думать. Даже есть не хотелось. Хорошо, что «Баялиг» огромный, в нём собрано всё, что нужно человеку, в том числе несколько видов саун и бань, бассейны и спортзалы. Поэтому, наскоро перекусив в дешёвой забегаловке фуд-корта, парень отправился на «этаж здоровья», на котором не появлялся уже недели две. Беговая дорожка и тренажёры что может быть лучше для уставшего за целый день стояния тела?