Ах черт, а костяшки-то неслабо болят после удара Пальцы словно огнем обожгло, к тому же, дает о себе знать и предплечье левой руки, которой я блокировал дубинкулоктевая кость начинает заливаться ноющей болью. Хотя, уж всяко лучше, чем сейчас лейтенанту
Так, пора действовать. Подбираю дубинку, закатившуюся вниз на площадку, вытаскиваю из кобуры пистолет Ах ты паскуда, он даже не заряжен! Крыса кабинетная Ладно, напугать пойдет, если что. Теперь вверх, на крышу! Внизу не пробиться, там охраны больше, чем на китайской границе, значит, только наверх, а потом спускаться по пожарным лестницам. Неужели мне удастся свинтить из гэбэшной конуры? Не каждому так везет
Перехватив удобней дубинку, я поспешил по лестницам на крышу.
* * *
О-о проклятье! Знакомое ощущение разрывающейся головы пронзило мозг, ребра от каждого вдоха пылают пламенем. Левая рука, похоже, вообще вывернута, так как малейшая попытка пошевелить приводит к новой волне боли, от которой меркнет сознание. Я застонал.
Ммать-перемать, Фёдор! послышался знакомый голос интеллигента. Я думал, мы по-хорошему договорились!
Кхевместо слов изо рта брызнули красные слюни.
Явственно чувствуется вкус крови на зубах. Языком ощупываю сочащуюся дырку вместо верхнего клыка и покосившийся соседний резец.
Скажи еще спасибо, что ребята не сильно по тебе прошлись! Прибили бы придурка, твою мать Ты какого рожна на Гошева напал, идиот?! продолжал голос сверху.
Это наверно, тот толстяк, у которого я дубинку отобрал А-а, как же болит левая рука!..
Кхе выговорился, п*дла? с натугой пробурчал я, выплевывая кровь.
Ты думал, я не замечу, что на тебя наручники не надели, кретин? И камеры тебя на лестницах не снимут? голос Крабова вдруг стал далеким, майор обратился к кому-то в стороне. Ребят, вправьте ему руку, хорош мучить.
Меня пошевелили, затем резкий ошеломляющий взрыв боли, и снова сознание поглотила темнота.
* * *
Тук-тук, тук-тук. Тук-тук, тук-тук. Равномерный, умиротворяющий перестук колес поезда, уносящего нас от дома. В неизвестность, навстречу новым испытаниям, лишениям и открытиям. Глаза, уставшие от размеренно плывущего мимо пейзажа, медленно закрываются, слегка дергаясь при резких шорохах парней внизу.
Да они высосут нас! Какие там нах*р два года мобилизации?! Сожрут и выкинут, отправят на Титан, если сами не сдохнем
Снова Семен разволновался, не может успокоиться.
Да неераздался глубокий размеренный бас Козла а нет, простите, сержанта Козлова. Да ты успокойся, Семя.
Это он зря, Сему бесит, когда его называют Семечкой или Семенем. Впрочем, Петрухе такие тонкости до одного места.
Вот когда тебя резать будут паладины на Кассиде, ты вспомни мои слова, назидательно пробурчал Сема, не решаясь ему в лицо высказать свое негодование.
Это че еще за паладины? глубокомысленно изрек тот.
Раздался шорох и скрип матраца. О черт, только меня не дергай
Слух, Гиря, а кто такие паладины? тяжелая хватка Козловских пальцев за мою щиколотку.
Рыцари-командиры благородных кровей в армии кассидян, недовольно и не сразу ответил я, стараясь сильно не просыпаться. Ты вряд ли когда прямо с ними пересечешься, это ровня наших генералов для туземцев
Перережут нас всех к х*рам там, снова убежденно закудахтал Семен, и вас тоже, предателей
Ну, начинается. Достал уже за четыре дня пути.
Ну а что ты предложить можешь? вспылил я, уже просыпаясь окончательно. Рабочим на Титан, чтобы сгинуть через месяц от дозы радиации? Если еще раньше не вспорят брюхо лазером за нытье твое
А мобилизация не так плоха, вставил свою лепту Петруха, мы с Гирей уже работали на Содружество
Которое казнило моих родителей?! вскипел Сема. Разрушило карьеру твоего отца? а это уже выпад в мою сторону. Вы записались в рабы к той самой власти, которую по идее так ненавидите!
Заглохни уже! гаркнул четвертый наш сосед по плацкартной кабине, которого подселили к нам в Чите. Сема сник.
Путь в космопехотный лагерь лежал по старой как мир Транссибирской магистрали, на таком же древнем, еще российского производства поезде. Названия конечной станции, где мы пересядем на современные линии маглева до маленького городка Халкабад в Туркестане, не знал никто, кроме команды машинистов и, пожалуй, самого майора ФСБ.
Крабов, кстати, оказался вполне нормальным мужиком. Мой неудачный побег он замял и оформлять сопротивление властям не стал, а просто уже в наручниках отправил в отделение ОМС. Что, собственно, и положило начало моему уважению как к командиру Держится он с нами, конечно, не на равных, но в той же со всеми степени терпит все прелести путешествий в российских плацкартах. За что его сослали в комбаты штрафников, майор так и не признался, эта тема своеобразное табу на наших собраниях. Собирает нас Крабов каждый день после ужина в своем плацкарте, где устроился с ротными капитанами«командирская берлога», как прозвали их кабинку остальные. Созывает поротно на час-другой, рассказывая толику информации о наступившей войне и общей ситуации. Вводные инструктажи нас не особо обнадеживают, но на душе становится спокойней. Не зря говорят, что главный враг человеканеизвестность. Хотя бывают и совсем беспросветные подробности, о которых рядовому составу Крабов приказал не рассказывать.
Я взглянул на Сему. Морально раздавленный большинством, он недовольно бурчал что-то себе под нос, уткнувшись в свой смарт. Конечно, он не согласится добровольно лететь на Кассид, да и вообще служить Содружеству. Он рано лишился родителей, расстрелянных в гражданскую войну, чудом избежал детских коррекционных лагерей, куда сгоняли для перевоспитания всех детей противников нового режима. До тринадцати-четырнадцати лет Сема жил со старшим братом, отморозком похлеще того же Базиля, вскоре лишился и его. Брат его работал где-то в управлении военной милиции, откуда был выгнан за превышение полномочий и за тяжесть проступка сослан на Титан. Там он и загнулся через полгода, о чем известила запоздалая похоронка.
В коридорчике вагона раздался шум, и к нам завалился, пробираясь через полосу вытянутых ног, посыльный солдатик из соседнего с Крабовым плацкартного отделения. Покрутив головой, он увидел мое выглядывающее с верхней полки лицо.
Лейтенант Правко? вежливый кивок с моей стороны. Майор Крабов приказывает собраться через пять минут в его отделении для ежедневного собрания, дождавшись повторного кивка, солдатик затопал дальше по вагону в поисках остальных взводных.
Что-то сегодня раньше, чем обычно, комбат еще не собирал нас до ужина.
Слух, Гирь, а шо, че-то важное, раз так рано? очередной глупый вопрос сержанта Козлова не особо удивил.
Да, Петруха, что-то важное, терпеливо ответил я, слезая с полки.
* * *
Великая равнина. Огромная, необъятная, непознаваемая. На Земле конца XXII века тяжеловато найти пустынное местотрудности с перенаселением, обрушившиеся на Землю в последние годы, заставили человечество обживать и безжизненные пески Сахары, и ледяные пустоши Антарктиды. Но вояки вкупе с ФСБ постарались на славу: километров на пятьдесят вокруг КУТЛа, как уверял меня Крабов, нет ни единой души, каждая травинка и стебелек находится под наблюдением лиц, отвечающих за это головой. Даже мышь не проскочит, как хвастал в поезде майор. Впрочем, шансов выбраться отсюда не больше
Что за пораженческие настроения, солдат! Будь оптимистичней, сделай, как говорил отец, «морду лопатой» и радуйся жизни! Старательные вояки убрали всю ржавую радиоактивную технику и прочий мусор с контролируемой территории, чтобы не мешала работе радаров и спутниковых систем. Зато сейчас степь такая, какая была, наверно, до Третьей Мировой: дикая, ровная, первозданнаянастоящий луговой океан под голубым небесным покрывалом с редкими прорехами белых облаков. Иногда, ближе к вечеру, пробегал легкий ветерок, лаская в лучах заходящего солнца пожелтевшие и отцветшие травинки, заставляя, быть может, в последний раз наслаждаться летним теплом и светом. В полном смысле зимы, с сугробами и вьюгой, здесь не бываетне тот климатно температурная разница ощутима, особенно для растительного мира.