Как пожелаешь, Адриан.
Мы прошли мимо шахты лифта, под углом поднимающейся к пустым казармам, где после выхода из фуги будут жить пилоты.
Мне понятен его гнев, сказал Лориан. Но мне всегда казалось, что таких людей нужно жалеть. Я бы оставил его бодрствовать все путешествие, пускай взрослеет Сам-то ты скоро в заморозку отправишься?
Мой самоустановленный период бодрствования приближался к концу, а до ретранслятора нужно было лететь еще несколько лет. Мы собирались остановиться у границ отмеченного Варро радиуса в восемнадцать световых лет на срок, достаточный, чтобы подготовиться и обменяться информацией с Гододином и разведывательными кораблями, зондировавшими пространство последние несколько лет. Затем мы планировали продолжить путь и постепенно разбудить всех, кто был на борту «Тамерлана», «Гордости Замы», «Андрозани», «Кирусина» и «Минтаки». Этот процесс занял бы не одну неделю, но до начала оставалось еще девять лет, в течение которых из девяноста тысяч душ на «Тамерлане» бодрствовать должны были меньше ста. Уже на тот момент неспящих оставалось меньше тысячи.
Да, скоро, ответил я. Валка уже собралась, а после этого Я умолк, не зная, что еще сказать.
Делать будет нечего? снова усмехнулся Лориан.
Вроде того. А ты как?
Хочу еще немного погулять, ответил он. Не слишком тороплюсь укладываться в гроб, знаешь ли.
Я посмотрел на коротышку с тонкой кожей и по-паучьи тонкими руками и ногами.
Тяжело дается заморозка? спросил я, вдруг осознав, что почти ничего не знаю о физическом состоянии коммандера.
Я всегда считал, что спрашивать в лобневежливо. До сих пор считаю.
Просыпаться невыносимо, объяснил Лориан. Нервы работают как попало, я потом неделями ничего толком не чувствую. Не опасно, да и хуже не становится, но неприятно.
Мы немного прошли в тишине, после чего Лориан спросил:
А вы, милорд? То есть Адриан?
Мне снятся сны, сказал я. Знаю, что это невозможно. Знаю, что по всем свидетельствам в фуге нельзя видеть сны. Но я вижу.
Лориан вдруг замер, и мне тоже пришлось остановиться и обернуться. Он смотрел на меня со странным выражением, склонив голову и приоткрыв рот.
В чем дело? опешил я, не сразу догадавшись, что происходит. Подобное выражение встречалось у многих мужчин и женщин, окружавших меня последние десятилетия, но от Лориана я такого не ожидал.
Это правда? спросил он, и мой вопрос перестал казаться мне стыдным. Ты видишь будущее?
Аристид начал я, назвав его по фамилии, чтобы восстановить формальную дистанцию между нами и отложить обсуждение таких вопросов.
Он не заметил. Он достаточно осмелел, чтобы не замечать. Внутри его как будто прорвало плотину, и он заговорил:
Меня не было рядом, когда ты убил Аранату, и я не знаю, что на самом деле там произошло. Но на корабле достаточно умных людей, которых я уважаю, включая схоласта, и они считают тебя каким-то божеством. Ты видишь будущее? Ты в самом деле умирал?
Сколько он ждал, чтобы задать эти вопросы? Аристид не часто стеснялся спрашивать и совсем не стеснялся высказывать свое мнение и давать советы. Он в принципе не был стеснительным. Но что-то в его голосе позволило мне понять, что он и так все знает. Он бросал мне вызов? Провоцировал солгать?
Я пожалел, что на мне нет плаща. Символы и амулеты дают нам силу из-за того, как мы их воспринимаем. Подумав об амулетах, я тронул медальон под рубашкой, осколок раковины, полученный от Тихих.
Надо понимать, Паллино показал тебе запись со своего доспеха.
Из всех, кто был со мной у озера на борту «Демиурга», только камера Паллино зафиксировала, что со мной случилось. Айлекс отыскала запись, пока я еще спал у Кхарна Сагары, регенерируя руку. Ей хватило ума проверить все доступные записи, прежде чем люди Тита Хауптманна забрали их. На других не оказалось ничего. Паллино как-то умудрился все время смотреть в верном направлении, и его камера зафиксировала все: как Араната отсек мне правую руку с мечом, а потом и голову. Я посмотрел запись один раз и приказал поместить ее в кристальное хранилище «Тамерлана». Никто не должен был знать о ее существовании. Из Имперской канцелярии ко мне до сих пор не обращались, и я был уверен, что Айлекс в точности выполнила мое поручение.
Но я не удивился, узнав, что Лориан обнаружил запись.
Показал, признался Аристид. Но если бы не показал, тебе пришлось бы повторить этот фокус прямо сейчас.
Мне было не до смеха.
Ты не думал о том, что тыне ты? Что ты подосланная копия, созданная Кхарном Сагарой? Он холодно осмотрел меня, обеими руками держась за набалдашник трости.
Мне стало ясно, что я недооценивал Лориана Аристида. Он не был одним из моих поклонников, не верил в меня, как в божество. Он был самым ярым скептиком, не верящим даже собственным глазам.
И я все-таки рассмеялся:
Об этом я подумал первым делом. Но факты не сходятся.
Видения о Тихих начались у меня задолго до Воргоссоса, после экспедиции в Калагах, а может, еще в Мейдуа. Происходившее со мной играло куда большую роль, чем Воргоссос, Кхарн Сагара и его ручной деймон. Братство говорило, что Тихие подчинили его, заставили послать мне видение, предвидя мою встречу с Братством. Братствовозможно, наиболее умное существо, когда-либо существовавшее в мире, заметило Тихих, когда те заглянули через ослепительную бездну времени. Я рассказал обо всем этом Лориану, и он нахмурился.
Ты не знаешь всего. Я сам не знаю всего, но яэто я. Вот. Я закатал рукав и показал ему правую руку. Ты показал мне свою, я покажу тебе свою.
В ярком свете ламп слабо виднелись сотни мелких шрамов, покрывавших тыльную сторону кисти, ладонь и запястье.
Когда я был еще подростком, меня обокрали на улице Мейдуа по дороге в отцовский замок. Сломали руку и едва не убили. Я лечился несколько недель. Носил корректирующую шинутебе такие наверняка знакомы. Видишь шрамы? указал я, ожидая ответа, но лицо Лориана оставалось непроницаемо. Я опустил рукав. Раз ты видел запись, то знаешь, что Араната отрубил мне правую руку. Потрогай.
Я протянул руку, и Лориан осторожно ее пощупал. Его рука была сухой и невесомой, как у скелета.
Теперь потрогай другую, протянул я левую и дал ему пощупать. Когда я впервые ложился в фугу, на мне был фамильный перстень, рассказал я, снимая с большого пальца кольцо Аранаты. Из-за него у меня случился криоожог отсюда досюда. Я отметил участок от одного сустава до другого. Когда я ожил, неловко произнес я, понимая, как безумно это звучит, оказалось, что я потерял левую руку, а не правую. А все это было на месте. Я снова показал шрамы на правой руке. Машина не допустила бы такую ошибку. К тому же, когда это случилось я не смог сказать «когда я умер», когда это случилось, Кхарн Сагара был мертв. Отключен. Он регенерировал. Весь корабль был в отключке.
Я не рассказал о последней встрече с Вечным повелителем Воргоссоса, о том, как желтый король выпытывал у меня секрет вечной жизни, которого я не знал. Мне удалось это доказать.
Лориан, я не знаю, что со мной случилось. Но знаю, что яэто я.
На призрачно-бледном лице молодого интуса появилась слабая улыбка.
А кто не знает?
Несколько минут мы шли в тишине. Впереди уже маячил знак трамвайной остановки, белая черта в зеленом круге.
Ты не ответил на мой вопрос, сказал вдруг Лориан и снова остановился, опираясь на трость. Тебе правда снится будущее?
Покачав головой, я с прищуром оглядел коммандера Аристида. Ему не следовало знать, что Полусмертный просыпается ночами в холодном поту от снов о клыках и огне и от воспоминаний о бледных руках в темной воде. Ему не следовало знать о призраках Уванари, Гиллиама Васа и Эмиля Борделона. О Джинан и Хлысте.
Нет, ответил я. Мне снится прошлое.
Глава 18Ночные путешествия
Сначала по десять, затем по одному члены экипажа ложились в ледяную фугу.
Я к ним не присоединился.
В конце концов я решил вообще не спать, ни по истечении полугода, ни после того, как в фугу улеглась Валка, ни по окончании первого года нашего путешествия. Чем старше я становился, тем чаще проводил короткие перелеты, бодрствуя наедине с собой, проживая каждый день так, как я уже описывал. Я оставался один на годы, в то время как корабль спал. Знакомился с так называемыми ночными офицерами, членами экипажа, управлявшими кораблем, пока Корво и другие знакомые мне офицеры спали. К моему стыду, имена большинства из них выветрились из памяти. Помню лишь молодого ночного капитана Родерика Халфорда. Остальные превратились в фантомов. Девушка, с которой я допоздна играл в друажу, старый механик, которого я встречал каждый день во время прогулки по корабельному экватору. Большинство младших членов экипажа боялись со мной говорить, как будто я сам был каким-то призраком. За гидропоникой и пчелами следила пожилая женщина, напоминавшая мне доктора Чанд из эмешского Колоссо. Всякий раз, когда я уединялся в своей укромной нише, я слышал, как она напевала что-то овощам и крошечным полосатым солдатикам, сновавшим туда-сюда по воле своей королевы.