Знают, что серое вещество ее мозга пронизано запрещенным компьютерным кружевом. Я запил страх вином. На вкус оно отдавало дымом и перцем.
Я сглотнул.
Они знают, что я тавросианка, пожала узкими плечами Валка. Вы, варвары, убеждены, что мы все напичканы машинами. Но они ничего мне не сделают. К тому же, она присела на подлокотник дивана, который огибал голографический проектор, мы покидаем Форум.
Может, не стоит возвращаться.
Ты шутишь.
Я сделал еще глоток. Такое утонченное вино не стоило хлебать столь быстро, но мне позарез нужно было выпить. Уснуть, возможно, увидеть сныкак можно дольше. Я подумывал о том, чтобы провести первую часть пути в фуге. Сбежать, отдохнуть, на время перестать существовать, а потом вернуться. Идея была соблазнительной. Поговаривали, что некоторые палатины, старые и уставшие от жизни, специально ложились в крионическую фугу на много лет и даже десятилетий, чтобы таким образом продлить свою и без того невыносимо длинную жизнь. Было принято считать, что они поступали так, потому что хотели пожить подольше; что эти богатеи и могущественные лорды, словно утопающие, цеплялись за соломинку. Но я знал, что все было не так. Эти люди не боялись умереть. Они боялись жить и потому не проживали больше нескольких дней зараз.
Ты права, согласился я. Просто услышать такое от императрицы Я за тебя волнуюсь.
Волнуешься за меня? удивилась Валка. Адриан, если твои имперские друзья узнают, что чудеса, которые тебе приписывают, реальны, они мигом забудут обо мне.
Валка видела, как я умер, видела, как князь Араната отрубило мне голову моим собственным мечом. Она видела, как я вернулся, как был послан обратно Тихими по неизвестным мне причинам. Я рассказал ей все: о Ревущей Тьме за границами жизни и смерти, о потоках света, текущих сквозь время, отделяющих то, что было, от того, что может быть.
Я сел рядом с Валкой на подлокотник.
Сам я не умею творить чудеса. Это все Тихие.
Она положила руку на мое колено и прижалась ко мне. Я предложил ей свой бокал, и в этот раз она согласилась, разом выпив остатки вина. Она протянула мне руку ладонью вверх, и я взял ее, сжав своими искусственными пальцами ее настоящие, плоть к плоти.
Тебе удалось получить доступ в архивы? спросила она после мгновения тишины.
Нет, буркнул я, принимая бокал обратно. Думаю, император использует это в качестве объекта для торга. Не знаю почему. Он сказал, что ему решать, чего стоит мое время, или как-то так. Сделал вид, что ничего не знает о моем запросе, и пообещал обсудить его после моего возвращения с этого бессмысленного задания. Я махнул рукой, как будто выбрасывая что-то. Извини.
Эй! Она сжала пальцы и, подняв мою руку, поцеловала ее. Ты не виноват.
Я вернулся к бару, чтобы заново наполнить бокал.
Потом придумаем, как быть дальше, сказала она.
Валка, смысл в том, чтобы нам нечего было придумывать. Мы должны провалить миссию, чтобы у императора появился повод убрать любимого народного героя из-под софитов. Или не у самого императора, покосился я через плечо, а у его старых шавок вроде Бурбона.
Бурбон поморщилась Валка. Это тот толстяк?
Этот толстякпотомок древних французских королей, которые были изгнаны с Земли после ее захвата мерикани.
Почему ты его защищаешь?
Наливая второй бокал, я чувствовал, как Валка хмурится.
Не его, пояснил я. Он потомок рода, чьи корни уходят глубоко в Золотой век. Это чего-то да стоит.
Я знал ее ответ до того, как она его высказала. Стоя к ней спиной, я беззвучно прошептал одновременно с ней:
С чего бы?
Ты же историк, повернулся я с улыбкой, поднося к губам бокал. История важна, разве нет?
Нет, когда «историей» называют тупого осла.
Валка сделала грубый жест. Моя улыбка не померкла. Валка никогда не встречала министра военных дел Бурбона и знала о нем только с моих слов. Она не жаловала его из-за меня, и я любил ее за это.
Ты правда считаешь, что нас посылают на верную неудачу? спросила она и посмотрела на меня так, будто я сам был хрустальным, как бокал.
Никто больше так на меня не смотрел. С тех пор, как я стал рыцарем, уж точно. А может, вообще никогда.
Да, ответил я и в самом деле почувствовал себя хрустальным, когда она обняла меня и прижалась щекой к моей груди.
Что ж, сказала Валка, хорошо, что наша удача или неудача зависит от нас самих.
Глава 7Пока солнце не закатилось
Яркий и сине-зеленый, как легендарная Земля, Гододин сиял в фальшокне, занимавшем переднюю часть капитанского мостика «Тамерлана». Я стоял один на смотровой площадке, разглядывая планету, на орбиту которой мы только что легли. Над поверхностью тянулись спутанные ленты облаков, белых как снег, а под ними, если не считать отдельных ржавых пятен пустынь, раскинулись цветущие пейзажи, подобные клочкам Эдема, залитого золотым солнцем.
Солнцем, которое я потом уничтожу.
Фальшокно потускнело, чтобы люди могли беспрепятственно насладиться величественностью планеты. Древние верили, что Утренняя звездаэто драгоценный камень, отвоеванный у повелителя подземного царства великим героем, которого боги в благодарность за это вознесли на небеса, где он остался навеки, держа сокровище высоко над головой. Земная Утренняя звезда была всего-навсего другой планетой, Венерой, но ошибку древних легко было понять. Тогда считалось, что ядра старейших звезд состоят из алмаза, и, возможно, так оно и есть. Не стоит винить предков за заблуждения. А вот я вполне заслуживаю того, чтобы быть повергнутым в подземное царство.
Капитан, мы получили сигнал с поверхности, раздался приятный голос лейтенанта Феррин.
Диспетчерская служба? спросила капитан Корво.
Я не прервал изучения планеты, лишь прищурился, пытаясь по мере приближения отыскать на орбите спутники и другие корабли.
Нет, мэм. Форт Дин.
Выведите на центральную камеру, лейтенант. Адриан!
Я неохотно оторвался от фальшокна. На мне была лучшая дипломатическая одежда: надраенные до блеска черные сапоги с отворотами чуть ниже колен, черные брюки с двойными алыми полосками по швам, стеганый китель с узкими рукавами и высоким воротником, на котором чуть выше сердца красовался мой гербкрасный пентакль и трезубец. Поверх я надел ослепительно-белый плащ-лацерну, расшитый алым узором-лабиринтом в тон гербу. Справа на поясе на магнитной защелке висел мой меч, а рядомплазмомет.
Взглянув на свое отражение в глянцевой черной стене у голографической камеры, я решил, что так и должен выглядеть настоящий Викторианский рыцарь. Камера представляла собой тумбу диаметром в два ярда, примерно по пояс высотой. Располагалась она в центре мостика рядом с капитанским креслом. Я перешел узкие мостки от смотровой площадки к капитанскому посту, возвышавшемуся над постами и пультами других офицеров.
Когда я подошел, над тумбой вместо схемы каркаса «Тамерлана» материализовался мужской силуэт. Он был спиной ко мне, но по прямой офицерской осанке и серебряным галунам на плече я понял, что человек этот важный.
Капитан Корво, надо полагать? спросил он резко, но не грубо. Сэр Амальрик Осман, рыцарь-кастелян Форта Дин. Позвольте мне первым поприветствовать Красный отряд в системе Гододин.
Норманка Отавия Корво до сих пор не привыкла к имперской помпезности и расшаркиваниям. По лицу было заметно, что ее это забавляет.
Благодарю вас, сэр Амальрик, ответила она. Я Отавия Корво, капитан «Тамерлана», прибыла сюда по приказу императора.
Лорд Марло с вами? спросил Осман, рассеянно оглядываясь вокруг.
Датчики захвата проекции давали ограниченный обзор, и в его поле зрения был лишь небольшой участок мостика рядом с Корво. Меня он не видел. Я жестом просигнализировал Отавии потянуть время. Мне хотелось оценить этого человека. Я рассмотрел его квадратное простое лицо и лысую голову. Осман, как мне показалось, был из тех простых легионеров, которых производили в офицеры и патриции за долгую верную службу. Некогда такие люди были в легионах редкостью, но за семьсот лет войны потомственных аристократов на службе поубавилось, и повышение за заслуги стало нормой.