Час за часом шлёпала она окровавленной пяткой по ржавому рельсу, чувствуя, как столь безжалостно вспоротая рука наливается огнём и дёргающей болью. Она шла до тех пор, пока не увидела в предрассветном сумраке какие-то руины, густо заросшие кустарником.
Над руинами высилось что-то похожее на полуобвалившуюся крышу и она запозла в эту дыру из последних сил. Ей требовался отдых, хотя бы пару часов, потому что она понималаещё час и встанет солнце, а на солнце со своей кровопотерей она не протянет и полдня.
Сквозь щели за досками, которыми кто-то заколотил окно, бледно зеленело рассветное небо. Напоследок ей почудился глаз, быстрый и любопытный, и шёпот, вроде как детский, после чего она провалилась в небытие.
Когда Софи открыла глаза, рыжие солнечные полосы в комнате переместились на три четверти пола и полуобвалившихся стен, и за заколоченным досками окном немного смерклось. Крупная дрожь периодически сотрясала её. Хотя её биологические атомные часы, вмонтированные в чип биоконтроля, валялись теперь где-то на территории Города, она почувствовала, что прошло несколько часов.
Заскорузлая корка на ступнях мучительно болела, и болью дергало ногу где-то возле пятки. Но не это было самым главным .
Когда Софи, в меру своей аккуратности, отодрала присохший к ране на руке грязный лоскут рукава комбинезона, первый же осмотр показал ей, что дело плохо. И даже очень плохо. Рука от локтя до самых кончиков пальцев побагровела и посинела и ладонь увеличилась в объёме чутьли не в три раза.
Ещё полдня и ампутация будет самым гуманным решением, вполголоса сказала Софи и испугалась, что кто-нибудь услышит её, но тут же успокоилась. Судя по всему, помирать ей здесь придётся в гордом одиночестве.
Насколько она помнила победные реляции правительства Городаближайщие поселения Отверженных, или же Обречённных были сдвинуты в сторону лесных чащоб километров на сто, а вся свободная от них зона застроенная солнечными преобразователями энергии и прочим высокотехнологичным оборудованием контролировалась летучими, ползучими и прочими дронами которые плохо регировали на распознование аудиосигнала, но вот существо размером с полевую мышь с высоты своего обычного патрулирования различали превосходно.
Софи снова растянулась на пыльных подушках бывшего дивана и на минуточку прикрыла глаза. Ей очень хотелось пить, но ещё больше её клонило в сон. Уже закрывая глаза, она вновь почувствовала, или же ей снова почудился, чейто внимательный любопытный взгляд из щели между досками и послышалось чтото похожее на шёпот. Детский шёпот.
Но Софи было уже всё равно, и она устало смежила веки, стараясь как можно бережнее пристроить полыхающую ледяным огнём кисть.
Софи пришла в себя от свежего ветерка и плавного покачивания, и ночные звёзды промелькивали сквозь корявые ветви деревьев проплывающих где-то наверху, по подсвеченным далёкими огнями города лоскутьям облаков. Где-то впереди виднелся оранжевый свет фонаря и чей-то грубый мужской голос сказал: Ничего, донесём! А там, если Судьба будет на нашей стороне, Мать сделает всё как надо.
Софи снова прикрыла глаза и провалилась в сон.
Сцена 6
В следующий раз она открыла глаза, когда сидела, привалившись спиной к пластиковой обшивке ярко освещённной комнаты, и старалась унять противную дрожь.
Её помыли, судя по всему из шланга, хотя она ничего и не почувствовала во время всей этой процедуры. Полы были из пластиковых плит и чисто вымыты. Слабый запах дезраствора витал в воздухе.
Она была полностью обнажена, и единственным куском ткани оставалось то, чем она замотала руку. Грязный изодранный комбинезон валялся на полу соседней комнаты видимой через открытую дверь, и девочка лет шести, с брезгливым выражением на лице, подтаскивала эту кучу грязи к ярко пылающей печи, из жерла которой вырывался поток жара.
Пожилая женщина в хирургическом костюме и маске, поверх которой поблёскивали умные и вдумчивые глаза, возилась с хирургическими инструментами, раскладывая их в одной ей ведомом порядке. Наконец, закончив это важное, судя по всему дело, она обернулась к Софи.
Ну давай, девочка, посмотрим, что там у тебя такое, сказала она низким грудным голосом и Софи, с трудом поднявшись на ноги, доверчиво протянула ей бесформенный моток грязного тряпья, которым была обмотана её кисть, одновременно горячая и холодная, чувствительная и бесчувственная.
Ложись вот сюда, женщина указала ей на кушетку со свисавшими с неё ремнями. Боюсь, что с обезболивающими у нас проблемы, и тебе придётся потерпеть, а то твоя рука как-то не внушает мне доверия.
Софи легла на кушетку и откинула руку так, как приказала ей женщина. Скосив глаза, она увидела свою распухшую сине-багровую ладонь с торчащими как сосиски пальцами и с грустью подумала, что отныне ей придётся обходиться одной рукой.
Шрам от стекла в том месте где она располосовала руку, вытаскивая чип биоконтроля, казалось выгнулся наружу и когда женщина прикоснулась к нему остриём скальпеля, он вдруг раскрылся по всей длине, выплеснув из себя тугую струю сливово-багрового гноя с жутким сладковатым запахом гнили.
Чудесно, пробормотала женщина сквозь зубы. Я ждала худшего.
Промыв рану перекисью водорода, она сказала:
А теперь, девочка, потерпи. Я проведу ревизию суставных сумок и сухожилий, чтобы уж полностью убедиться, что всё чисто.
На протяжении всей этой весьма болезненной процедуры, Софи, превозмогая волнами накатывающую тошноту, была озабочена только однимне заорать, чтобы не утратить уважение этой деловитой женщины в маске, судя по всему штатного доктора этой маленькой колонии.
Когда всё закончилось, Софи трясло как в лихорадке, хотя, может быть, у неё действительно подскочила температура, но она думала только о ребёнке, и периодически красивое мужественное лицо Рене возникало перед ней, и она слышала его голос: Девочка моя, как я рад, что не ошибся в тебе. У тебя будет трудный путь, но ты выдержишь!
Женщинахирург посматривала на Софи с уважением, не сказав ни слова.
После того как она залила рану риванолем, сделала дренаж и наложила несколько швов, она вколола Софи лошадиную дозу антибиотиков, а потом наложила тугую повязку из чистых бинтов.
Софи почувствовала, что рука её приобретает нормальные болевые ощущения и вдруг ей жутко захотела спать. Софи отстегнули от кушетки, какаято молодая женщина подхватила её под плечи и увела в другую комнату.
Так Софи попала в Семью Старика, и прошло немало времени, прежде чем её перестали мучить кошмары, в которых красавец Рене подмигивал ей и говорил: Вот видишь, детка, всё на этот раз обошлось. Главное, ты смылась оттуда живой и целой. Курочка ускользнула из-под ножа!
Эпизод 3
Сцена 7
Потянулись дни, когда Софи ничего не делала, а только ела и спала. Каждый день её водили в крохотный домик на перевязку, и она видела, что рана постепенно затягивается, а кисть приобретает обычную подвижность.
Беременность Софи протекала нормально. Дни складывались в недели, недели складывались в месяцы, и Софи всё чаще прислушивалась к себе и той жизни, что развивалась и крепла в ней.
Шумели дожди за окном, потом всё поблекло и холодный сухой ветер трепал голые ветви, и уныло шуршал желто-серый тростник на озере.
Потом небо ударило просинью и грянул первый гром, и ливни напоили иссохшую землю, и зазеленела трава, и зацвели цветы, и листва вновь зашелестела над крышей дома, в котором теперь жила Софи.
Если честно, в этом доме она занимала всего одну небольшую комнатку и делила его с Маргарет, крупной девицей неопределённого возраста, у которой всё никак не складывалась личная жизнь.
Это произошло вследствии нехватки мужчин в клане Старика, родители которого отказались переселяться в Город и предпочли пусть и голодное и лишённое благ цивилизации существование на Свободных территориях.
Сцена 8
Однажды утром Софи проснулась как обычно от далёкого мычания коров, блеяния коз и собачьего брёха с каким-то давно забытым ощущением чего-то, что ей пора начинать делать. Она покрутилась под одеялом, выглянула в окно на поле, покрытое утренним туманом, таким густым, что первые солнечные лучи превращали его в жемчужный пар, и решительно встала.