Конечно, я, прожив пять лет словно бродячий пес, знал, чего ждать от людей. Знал, что человек способен на подлость, обман, предательство. Знал, как и почему в нем появляется стремление к плохому, что и зачем толкает его на это. Я остро переживал даже мимолетное соприкосновение со страданием и злостью. Но не знал, что сделать при встрече со злом и как помочь тем, кто носит его в себе.
Лишь знал, что на зло нельзя отвечать злом: на агрессиюагрессией, на несправедливостьместью, на обидуответной манипуляцией. Тем самым зло только плодится, становится клубком ядовитых змей, кусающих друг друга и заполоняющих все вокруг.
Я смотрел в зеркало на свое ухо и понимал: где-то я допустил ошибку. Этот мир сложнее и безжалостнее, чем мне казалось, когда я жил в деревне вдали от цивилизации. Сложнее даже того периода, когда надо мной висело страшное проклятье и я не мог говорить. Я снова должен был вливаться в современный, прогрессивный, быстроизменяющийся мир. В нем, казалось, для меня не было места, но я любыми усилиями должен был его найти.
Одним теплым весенним днем я встретился с давним другом Кириллом. Восемь лет назад мы вместе работали в одной компании, он был первым, кто увидел и ощутил на себе последствия злого рока.
После того как ты убежал, в офисе начался такой кошмар, ты себе не представляешь!
Он явно был рад со мной встретиться и узнать, что со мной все хорошо. Ему не терпелось выяснить, куда я так внезапно пропал и что со мной происходило в последние годы.
А что случилось-то? удивился я. Я и не слышал, вроде же только компы замкнуло.
А вот и нет. На твоем рабочем месте, пока я бегал выключать рубильники, разразился пожар. Странным образом все, что ты написал, исчезло, даже из облака. Босс был очень злой, он подумал, что ты специально это все подстроил и сбежал. Поговаривали, что ты прихватил с собой разработки компании и собираешься их продать за границейкак еще можно было объяснить твое внезапное исчезновение? А после, когда связались с твоими родственниками, поняли, что ты действительно пропал и, возможно, с тобой случилось что-то ужасное.
Я кивнул в ответ.
А где ты, собственно, пропадал? Не звонил, не писал. Что с тобой стряслось?
Я ждал этого вопроса. Конечно, настоящую историю я ему рассказывать не собиралсявряд ли бы он поверил. Подумал бы еще, что я насмехаюсь над ним. И я решил рассказать ему упрощенный вариант.
У меня сдали нервы. Я много работал. К тому же Инна меня в тот же день бросила, с родителями поругался. Все как-то одно на другое И я решил съездить в далекое село к старому знакомому. Заодно и прокатился по миру, прочистил мозги.
Оно и заметно, ты как-то изменился, подтвердил Кирилл.
Да и Кирилл изменился. Появились отчетливые морщины, слегка поседел, состриг длинные волосы, женился, в конце концов. Стал менее нервным и дерганым. Наверное, приобрел уверенность в себе, повысив статус. Кир пригласил зайти в бар. Я вдруг вспомнил приятный вкус холодного пива, манящее расслабление от алкоголя, уютную атмосферу бара.
А тот бар наш любимый бар еще работает? поинтересовался я, когда мы направились из парка, в котором встретились, к проспекту.
А то! подмигнул Кир. Часто заходил туда и вспоминал о тебе.
Мы взяли по бокалу. Время за разговором летело быстро, оказалось, многое в мире поменялось. Мои надежды по-быстрому устроиться в прошлой сфере таяли на глазахКир рассказал, что на тех языках уже никто не программирует, мир стремительно бежал вперед.
Мы разгорячились. К нам присоединились какие-то друзья Кирилла. Мне подумалось, что это к лучшему: стало веселее, я почувствовал себя живым, общаясь в компании, как будто жизнь возвращалась. А, может, и вправду снова с головой окунуться в светскую жизнь? Веселиться, общаться, собираться компаниями, ходить в различные места, покупать флагманские вещицы. Как же мне не хватало такого легкого, яркого, ни к чему не обязывающего общения, как же я скучал по этому.
Бар закрылся, и мы решили все вместе перебраться в ночной клуб. Появились напитки покрепче, музыка погромче, движения поактивнее. Эмоции кипели, бурлили, выливались в радостном крике. Казалось, я был на седьмом небе от счастья.
И вдруг что-то пошло не так. Музыка зазвучала будто откуда-то из-под земли, свет замелькал медленнее, люди вокруг стали двигаться заторможенно, время остановилось. Первобытный ужас вырывался из меня. Тьма волнами накатывала со всех сторон. Она медленно пожирала окружающую действительность. Я отчетливо видел черно-белую женщину, проходящую сквозь людей. Она кого-то искала. Мне почудилось, что ищет она меня, и от этого предположения стало еще страшнее. Я хотел развернуться и бежать, но мое тело меня уже не слушалось. Тело мне уже не принадлежало. И я полностью погрузился в черный мир, где один на один остался с этой женщиной. Она остановилась передо мной, мы просто стояли и смотрели друг другу в глаза. Ее темные, иссиня-черные глаза закручивали меня водоворотом, она словно выпивала ими меня. И больше ничего не происходило, мы просто стояли друг перед другом. Казалось, мы не шевелились целую вечность. Она спокойно наблюдала за мной и вдруг совершенно неожиданно сделала шаг назад и исчезла в темноте.
А я открыл глаза в больничной палате. Мне сообщили, что у меня случился инсульт, теперь вся правая часть тела была парализована. Доктора не делали каких-либо прогнозов, а только перечисляли лучшие реабилитационные центры, разводили руками, давали небольшую надежду, что после курса реабилитации состояние улучшится. А я почему-то думал о том, что снова лишился кошелька, телефона и серебряной цепочки, висевшей на моей шее. И друга, который с тех пор, как я попал в больницу, ни разу не позвонил. А когда я написал ему сообщение, он ответил, что наши с ним жизни идут разными направлениями и нет смысла пытаться восстановить былую дружбу.
Ну что ж. Я полностью вверил себя заботившимся обо мне рукам. Тем более что мои физические руки оказались слегка нерабочими. Я смирился. Или, быть может, даже обрадовался тому, что мне теперь не нужно прилагать усилий для борьбы с жизненными невзгодами, делать вид, что я живу, бурно развиваюсь, работаю, стремлюсь к чему-то. Я обрадовался, что со спокойной душой могу отдаться течению судьбы, с которой я постоянно сражался. И даже годы скитаний и жизни в далекой деревне не выбили из меня это стремление, которому так подвластны жители шумных и суетливых городов. Считается, что человек каждую минуту его жизни должен активно что-то делать, и совсем неважно что, а если он ничего не делаетто он и не живет, и нет смысла в спокойной бездейственной минуте. Если он чего-то активно не делает, то нет у него цели, а без четко обозначенной и выраженной цели, приемлемой для общества, не существует и человека для этого самого общества. Наслаждение жизнью стало зазорным, бездейственное созерцаниепреступным, отдых вообще вне закона, принимается только постоянный труд. Вечные мысли и стресс никогда не дают отдохнуть по-настоящему.
И вот я наткнулся на водоворот или водопад в потоке моей жизни, и куда-то он меня понес. И я совершенно спокойно согласился с его условиями. Моя физическая деятельность ограничилась, и мое состояние я мог сравнить с периодом молчания. С тем путешествием, приведшим меня к созданию внутреннего храма, внутренней тишины и внутреннего абсолютно белого холста, воспринимающего нечто высшее. И храм этот, к сожалению, тяжелым грузом остался внутри: невыраженный, неявленный, незадействованный, по сути, несуществующий.
*
Волею заботливых рук я оказался в прекрасном реабилитационном центре на окраине леса. Часть территории центра находилась в тени сосен, выглядела диковато, другая часть имела европейские черты: ухоженный салатовый газон, клумбы, стильные скамейки, ровные дорожки, фонари и, самое главное, небольшое белое здание, где проживали и лечились пациенты. Центр пытался казаться дорогим, но то тут, то там мелкие, заметные только внимательному глазу детали выдавали истинное положение дел. Возможно, во всем были виноваты время и недостаток финансирования. Но все это казалось неважным по сравнению с появившейся у меня целью: дойти до леса и подышать сосновым воздухом. Ради этого я готов был на что угодно.
И потому каждый день с самого утра я с непередаваемой жаждой учился заново говорить, улыбаться, ходить, двигать пальцами и держать в руках столовые приборы. Все это давалось мне мучительно сложно, больно и затратно для моих нервов и сил. Но я хотел таинственной лесной прохлады и тишины, щебета птиц, дуновения ветра, шороха листьев, спокойствия и уединения.