Вы сейчас издеваетесь надо мной, профессор? Это очередная высокоинтеллектуальная шутка?
Никаких шуток, мой друг. Немного терпения, и вы все поймёте. Да, сейчас сложно в это поверить, но я и не жду слепой веры. Больше не жду. Я убил в себе тщеславие тем утром, когда она проснулась. Это был лишь шаг на пути к моей цели. Очень большой и уверенный, но все же только один. И,как у абсолютно всего в этом мире, у этого чуда тоже была своя цена. Свежая кровь все же должна была поступать, пусть и совсем не в тех объемах и не с прежней периодичностью. Пришлось даже прерваться в собственных исследованиях раковых клеток, чтобы придумать то, как быть дальше. Тогда я не нашел ничего лучшего, кроме как продолжать кормить ее собственной кровью. Видите эти шрамы? он подтянул рукав свитера, под которым была закрытая пластырем рана, это было временное решение. Проблема была в том, что со временем жажда усиливалась, и все хуже влияла на эмоциональный фон. Чувство вины, осознание собственной, так сказать, особенности все это угнетало ее. Ее мозг стал работать иначе, если выразиться проще. Первое время помогали антидепрессанты, но лишь первое время. Организм очень быстро привыкал к ним, и эффект пропадал. И тогда я понял, что и к крови она точно так же привыкает. Нужна была другая, свежая кровь, моя больше не подходила. Чтобы вы понимали, она перестала быть обычным человеком, таким, каких вы себе представляете. После каждого нового приема крови она становилась быстрее, сильнее, гораздо выносливее, но к концу двухнедельного цикла без крови, когда жажда начинала ее медленно убивать, она была слабее, чем любой другой человек, превращаясь в живой скелет. И снова дилемма: продолжать давать ей собственную кровь, изредка подворовывая чужую из банка, чем испортить чистоту эксперимента, или же действовать иным путем.
Одумайтесь, профессор! О каком эксперименте идёт речь? Вы же только что рассказывали о своей невероятной любви к жене. А теперь она для васвсего лишь эксперимент?
Я понимаю, о чем говорю, мой друг. Я блуждал в потёмках на неизведанной территории. Там, куда ни разу не ступала нога человека. Чтобы пройти реку вброд, сперва нужно было нащупать дно палкой. Это все было одним большим экспериментом. И я выбрал его чистоту. Это было около шести месяцев назад.
Ясно. Вот и признание подоспело. Вы убили этих людей?
Да. Вот ваша правда. Я отправил их на смерть. Это и было мое взвешенное обдуманное решение. И, прошу вас, не нужно пытаться взывать к моим чувствам. Я никогда в жизни ни о чем не жалел, и делать этого впредь не намерен.
Ну да. Лучше сделать и жалеть, чем не сделать и жалеть, так?
В сущности, к тому моменту я уже так увяз во всей этой пучине необъяснимого, что осталось только постараться минимизировать ущерб. Без самого ущерба уже было не обойтись. Я ведь могу сделать иначе. Мог просто выпускать ее из дома раз в две недели. Но так я поступить не мог. Мы бы не смогли с этим жить потом. Тот путь, который мы вместе выбрали, был единственным правильным.
О, и теперь нам нужно благодарить вас за великодушие?
Нет, этого я не прошу.
Погибли люди, профессор. По вашей вине. В угоду вашей сумасшедшей идее.
Вы называете их людьми. При этом каждому из них грозило пожизненное заключение или смертная казнь
После суда, профессор. После того, как суд решит, виновны ли они.
Ну, выходит, что я стал их судьей. В этой области я конечно не эксперт, но в справедливости я разбираюсь.
Это точно.
Точно. Без сомнений. Первым был педофил, вторым насильник, третьимчеловек, который ежедневно избивал свою жену и детей. Не стройте из себя моралиста, мой друг. Мы оба понимаем, что я выступил санитаром в этом глухом лесу. Просто из нас двоих только мне хватает смелости это признать.
Не вижу тут смелости, профессор. У вас нет выхода, вы в тупике. Вот и приходится оправдывать свои ужасные действия такими способами, которые вам проще всего даются.
И снова мы с вами расходимся во мнениях. Я вижу смелость, когда не закрывают глаза, а вы видите смелость, когда их специально держат закрытыми до решения какого-то утопического суда.
Где тела, профессор? Десять тел. Где вы их спрятали?
Тела, вернее, то, что от них осталось, закопаны на заднем дворе. Неглубоко, так что, вам не придется долго копать, чтобы их достать.
Как вы их убили?
На лице появилась снова эта снисходительная улыбка.
Вы так и не поняли, верно? Я лишь был их судьей. Палач у них был другой.
Ваша жена-сверхчеловек? Вы думаете, я поверю в это?
Он пожал плечами.
Откровенно говорянет, не думаю.
Мы договорились, что вы все расскажете.
Именно так.
Где ваша жена, профессор? Она мертва? Вы убили ее?
Он устало потёр переносицу и снова взглянул на часы.
Она жива, мой друг. Живее, чем вы можете себе представить.
Где она?
Тут. Внизу. В подвале.
Он поднялся со стула и достал из-под куртки пистолет.
Вы ее там заперли? Держите ее в плену? Она в порядке?
О, уверяю вас, мой друг, в этом нет никакой необходимости, он кивнул на оголённое оружие, я вам не опасен, а когда мы спустемся вниз, оружие все равно будет бесполезно.
Вставайте, профессор. Мы идём в подвал. И, богом клянусь, если вы мучили ее
Какой кошмар. Вы меня совсем не слушали, медленно поговорил он, поднимаясь, а в какой-то момент мне даже показалось, что вы поймёте. Да, я снова ошибся. Ну ничего. Наши десять минут в любом случае уже истекли. Я отведу вас вниз, и вы сможете увидеть, так сказать, всю картину целиком. Своими собственными глазами. Только сперва, пока мы идём, я, если позволите, закончу историю. В детстве мне поставили диагнозобсессивно-компульсивное расстройство. Если не закончу что-то начатое, то буду очень плохо себя чувствовать.
Да мне плевать. Эти ваши сказки мне не особо интересны.
Ну хорошо. Когда я снова победил время, то смог заняться главным. Цель все ещё не была достигнута. В нашем организме есть клетки, которые, при определенных условиях, могут становиться абсолютно любыми. В зависимости от этих самых условий. Знаете, как они называются? Стволовые клетки. Из чаще всего берут из пуповины ребенка при рождении. В моем распоряжении была бессмертная раковая клетка и идеальный транспорт для нее. Я очень быстро нашел способ их соединить, он повернул ключ в замке и открыл дверь в темный подвал, жаль, все, что мне оставалосьснять блок. Позволить раковым клеткам делать то, что они умеют лучше всегоделиться. И снова время, мой друг. Оно должно было все закончить за меня. Чувствую себя настоящим повелителем времени. Я победил его. Дважды. И теперь оно в моем полном подчинении. Прошу вас, спускайтесь. Только не ударьтесь головой, тут низкий пролет.
Включите свет!
Не могу, рубильник внизу. Вы ведь заметили, что дом обесточен. Когда влезли сюда без спроса.
Черт вас дери! он достал из кармана фонарик и осветил лестницу, спускайтесь и включите свет.
Хорошо, как пожелаете. Так и поступим.
Они медленно прошествовали по крутой деревянной лестнице в темноту подвала.
Включайте!
Щёлкнул рубильник, и на низком потолке вспыхнули длинные лампы дневного света.
Это что такое?
Это барокамера. Там внутри поддерживается определенная температура и давление. Самая благоприятная среда для жизнедеятельности клеток человеческого тела. Я называю ее инкубатором.
Где ваша жена, профессор? он направил пистолет на спутника.
Она тут, мой друг. Я ведь предупреждал, что оружие теперь бесполезно.
Что-то тяжёлое отвалилось от потолка и, задев одну из ламп, упало прямо на руку, сжимавшую пистолет.
Черт возьми! он отпрянул, схватившись за раненую конечность, что это?! Что это такое? Это Это вы?
Как себя чувствуешь, любимая?
Чувствую себя живой.
Про завал
Ты слышала это? Этот звук. Он исходит оттуда.
Питер вскочил на ноги и, шагнув к ближайшему завалу, прильнул ухом к огромному куску расколотого бетонного перекрытия.
Пит, там никого нет, сказала женщина, обреченно глядя на усердно вслушивавшегося в тишину мужа.
Нет, Мэгги, я точно слышал. Звук шел оттуда.