Очкарика бы сюда, подумал Дервиш, и вдруг вспомнил, что очкарика на самом деле зовут Валеркой. У него была тонкие очки в позолоченной оправе, которые очкарик в задумчивости снимал, и всё тёр и тер стекла синей бархаткой, пока не находил решение проблемы. И ещё у очкарика был тонкий своеобразный юмор, который присутствующие не сразу понимали, а когда начинали понимать, то Валерка первым начинал смеяться, довольно ухать, как сова поймавшая мышь.
- Господи! Что я здесь делаю? - огорченно и озадачено выдохнул Дервиш, он вспомнил всё и сразу. События прошлого уже не выглядывали сквозь прорехи кочевой и короткой как распашонка жизни, а захлестнули мозг мощной волной. И пока Дервиш медленно опускался в неизвестность, буря эмоций гуляла внутри него, и человек то краснел, то бледнел, то покрывался пятнами, словно ему на какое-то время становилось стыдно. И по большей части это было так. Ему было стыдно за проваленную миссию, за то, что он ничего не сделал, не смог. И в той короткой жизни степняком не смог найти и спасти поверившую в него девушку. А теперь вот он умудрился куда-то провалиться, и понятия не имел как ему отсюда выбраться.
***
- Запомни Матильда! - обратился я к лошади, - Лошадь в степи это не только средство передвижения и ценный мех, но и двести - триста килограмм колбасы. Будешь себя плохо вести, отдам этим печенегам, или как их там? Половцам.
- Мы кыпчаки! - с вызовом бросила девушка.
- Вот я и говорю, кыпчакам. Вот этой вот чёрноглазой тебя отдам, и выдоит тебя всю без остатка на кумыс.
Девушка фыркнула.
- Чтоб доить, сперва ожеребиться кобыла должна!
- За этим дело не станет..., - улыбнулся я. Отношения с пленницей, хоть с трудом, но налаживались.
- Куда мы едем?
- Сама не видишь? Туда, - махнул я рукой перед собой. Девушка же рукой махнуть или нос себе почесать, ежели появится такое желание не могла. Хотя она и сидела с комфортом в седле, а не лежала связанной поперек седла, как я вначале планировал, но управлять конём не могла, её лошадь плелась на привязи, а руки у девушки были связаны вместе и прихвачены к луке седла.
- А что там, знаешь?
- Моншакты.
Да, я не придумал ничего другого, как отвезти пленницу в урочище Моншакты к берегам белого озера, по-местному Ак-Куль. В зеркале чистого Белого озера с одной стороны отражалась желтая каменистая степь, зато с другой стороны отражались березы, сосны и клены. Там был лес. Не глухая тайга, как в Московии, а вполне такой смешанный лес, редкими клочками разросшийся по степи, словно борода у попа пьянчужки, которому в корчме шутники её клочками выстригли, пока он спал. И хоть густым тот лес не назовёшь, но какое-то время там можно поиграть в казаков-разбойников с преследователями. Да и в лесу я всегда чувствовал себя более уверенно, чем в дикой и пустой степи, где спрятаться всегда проблема.
Ближе к вечеру, когда на пути стали попадаться первые небольшие околки, на горизонте появилась легкая черная тучка, которую без труда рассеивал ветер. Но не тучка это была, однозначно. Повёл носом, и хоть запаха не учуял, но мог поклясться, что это не шашлык кто-то жарит, и не баню топит, это лес горит. И вот не верилось мне не смотря на знойное и засушливое лето, что лес сам загорелся. И тот, кто его подпалил сразу и категорически не нравился, поскольку он мог быть ещё там. Что делать? Спрятать Сауле в ближайшем лесочке и разведать кто там, и что там? По инерции я заехал в лес, тут же был атакован тучей изголодавшихся комаров. Твою мать! Чистой воды разбойники! Не кормят их тут совсем? Оставить девку здесь со связанными руками, через пару часов загрызут кровопийцы до смерти. Да и лошадь её может заржать, мало ли кто может случайно на неё наткнуться? И с собой брать нельзя. А вдруг там.... Связался я с девчонкой. Не даром говорят, баба с возу, самураю легче.
- Тьфу! - сплюнул я комара попавшего в рот, и затем сказал, - Вот, что красавица... Поклянись мне могилой отца, что если я тебя развяжу, глупостей не наделаешь и будешь меня слушаться.
- Ты что? Отец мой жив!
- Вот и я говорю, что если меня не будешь слушаться, то отцу твоему не долго жить останется. Ты про меня слышала? Слов на ветер я не бросаю. И если сказал, что Дер... следопыту твоему только тебя отдам, значит ему, и никому больше. А сейчас там впереди могут быть враги, и я не хочу чтобы тебя случайно убили. Поэтому руки тебе развяжу, но поедим мы туда, куда я скажу. Фирштейн?
***
Сколько прошло времени, и жив ли он, или мертв в этом странном пространстве, Дервиш уже не понимал. Поскольку проходило время, а ничего вокруг не менялось. От усталости его тянуло на сон, но он боялся, что уснув, неминуемо разобьётся, ведь контролировать своё падение и управлять силовыми полями, или что они такое на самом деле, не сможет. Но как Дервиш не крепился, а усталость взяла своё, и на грани сна и яви он вдруг увидел как из тумана соткались всадники, на грациозных, изящных скакунах, всадники в черных одеждах, в тюрбанах, с подоткнутым краем материи, что закрывало всё лицо и видны были только мрачно и кровожадно сверкающие глаза. Глаза, подернутые флёром безумия, и грозящие смертью. Или это только казалось, потому что не видны были их лица? И воображение дорисовало зловещение выражение лиц?
О! Нет! Это не казалось, ибо у каждого из них в руке была сабля. И они размахивали хищными и легкими как перышко саблями, выкрикивая непонятные слова, грозя незримому врагу. Нет, не ему - Дервишу, поскольку взоры их и путь пролегал мимо, куда-то туда, в густой туман. Куда они и канули бесследно, через несколько мгновений. А сон у Дервиша как рукой сняло. Что это? Откуда и куда? Такие же бедолаги, как и сам Дервиш, попавшие в провал реальностей волей случая? Но это были не степняки, не джунгары, и вообще не монголоиды, а явно арабы или какие-то племена с ближнего Востока. Неужто провал разросся и захватил уже полмира? Чувство вины, начало глодать Дервиша, за свою беспомощность и никчемность. Провалить такое простое задание, всего-то и нужно было узнать у местного населения о районе аномалии, проникнуть туда, забрать артефакт, активировать, и вернуться домой. Домой. А что такое его дом? Временное место обитание их временного братства? Конкретный исторический период? В общем-то да. Но ему там было скучно. Ведь в истории столько всего неизученного, столько интересного. А они топтались на одном месте. Правда не по своему желанию, а из необходимости. Но всё-таки, топтались. Дервиш же всегда боялся, не смотря на кажущуюся бесконечность жизни и практическую бессмертность, боялся того, что не хватит этой самой жизни всё изучить и понять. Дойти до времён князя Владимира, посмотреть на строителей Аркаима, увидеть как строился Родосский колос, и высекался великий Сфинкс. Ему казалось, что с познанием полной, настоящей истории мира, он сможет постичь смысл человеческого существования, и понять куда же мы идём? И зачем? Ему хотелось выкрикнуть вслед за прокуратором Иудеи: Что есть Истина! И он чувствовал, что на этот вопрос только время может дать ответ. Ему хотелось купаться в океане времени, как дельфину. Нырять и нырять, но так не получалось. Ведь каждый период, каждое погружение в отдельный временной промежуток, требовало затем времени на осмысление полученной информации. И порою Дервишу начинало казаться, что вот-вот, ещё чуть-чуть, и он поймёт, нечто важное, объясняющее всё происходящее. Что не напрасны, эта кровь, грязь, испражнения в которых купается человечество на протяжении сотен веков и тысячелетий, что это всего лишь околоплодный воды, из которых должен выйти человек будущего. Вылупится как из кокона, переродится из гадкого утёнка, и наконец стать тем, кем ему предначертано стать. Но окунаясь опять в кровь и грязь, в эту бесконечную череду братоубийственных войн, Дервиш чувствовал, как его охватывает отчаяние, и он теряет надежду на лучшее, и смысл ускользает от его понимания. Как ускользнули эти, только что появившиеся из ниоткуда бедуины.
***
Уж не знаю, что это такое было, но пучок проводов со сплавленной изоляцией явно намекал, что сей организм раньше не бегал, и не мычал, и даже не кукарекал. Холодно поблескивающие металлом расплавленные обломки, были видимо недавно частями некого механизма или летального аппарата. Вон как их разбросало! И именно из этих расплавленных осколков и начался пожар. Спешившись я подошел к обломку размером с мини автомобиль. И что это было? Если бы я был писателем фантастом, то сел бы сейчас на пенёк, закурил трубочку с ядреным табачком и сочинил: