4.Глава .Немене.
Немене - непонятный (кыпч.яз.)
Непонятно было абсолютно всё. Ни куда они попали, ни как отсюда выбираться, и что теперь делать без лошадей? И пока Сауле и Ертай изумленно и восторженно изучали новый диковинный мир, следопыт внезапно понял, что он знает названия и назначения объектов. Там вдали высились небоскребы городских зданий, а никакие не горы или игрушки великанов, и не змей это, а асфальтированная дорога, которая и ведет в город. Знания словно проснулись в Газарчи, но от этой крупицы того, что ему удалось вспомнить, он не испытал почти никаких эмоций. Безразличие с легким налетом тоски и отвращения, и это можно было объяснить только тем, что в этом мире больших городов и чудесных механизмов, следопыта никто не любил и не ждал. Скорее наоборот...
А вот степь Газарчи любил всей душой и чувствовал её, ощущал весь этот необозримый простор, над которым вечно поёт свою песню ветер. Мир, где солнце всегда всходит на восходе, и заходит на западе, где старость уважают, а бездомным дают приют, где слово родственник не простая констатация факта, а реальная помощь рода. Где люди радуются просто тому, что светит солнце или луна, теплу очага и женской ласке, улыбаются, слыша детский смех. Истина проста, как просты радости этих людей. Она где-то рядом, нужно только вспомнить. Вспомнить свою прошлую жизнь, какой бы неприятной и горькой она ни была. Но именно в сравнении прошлого и нынешнего, истина откроется - Газарчи в это верил. Да и звали его вроде бы не Газарчи, и не следопытом он был, а бродягой, бродячим философом. Прозвище крутилось на языке, но следопыт его так и не смог вспомнить. Одно, он знал четко, стоит кому-то назвать его прежним именем, он сразу его узнает. А пока... пока нужно было решать насущные проблемы.
- Апашка (сестренка), смотри! - кричал Ертай высоко поднимая над головой прозрачную пластиковую бутылку, найденную в кювете, - Ты такой бычий пузырь видела?! Чтоб мне лягушкой стать, в жизни не видела!
- А у меня вот, что есть! - Сауле повертела в руках блестящую на солнце фольгу, то ли от сигарет, то ли от шоколадки, и показала Ертаю язык.
Дети, ей Богу! Дети! - подумал Газарчи, с улыбкой смотря на них. Только две минуты назад готовы были подраться, а сейчас лучшие друзья.
- Эй! Пошли собираться, - крикнул им следопыт, - бычий пузырь неси сюда, сейчас покажу, что с ним делать.
Бутылка, к сожалению, оказалась без крышки, но вырезать и подогнать под неё пробку из ветки, было делом двух минут. Еще пара минут, и из шнурка, привязанного к горлышку, получилась удобная ручка для переноски. Полтора литра воды, никогда лишними не будут. Мало ли, что с ними ещё в этом мире случится, может? При мыслях об этом, по лицу Газарчи, словно тень прошла. Было не совсем понятно, что это за мир, где они оказались? Все признаки присутствия цивилизации на лицо - бутылки, окурки, банки вдоль дороги, а самих людей нет. Не могло быть, чтобы по такой дороге, за полчаса не проехало ни одного автомобиля. А ведь никого и ничего. Было такое ощущение, что людей здесь нет. Ни на дороге, ни в далеком городе. Что это? Как? Вымерли все? Не похоже. Не верилось. Следопыт сердцем чувствовал, что это не так. Скорее люди были, просто именно в этой части мира, в которой оказались трое беглецов, людей они не могли видеть... Как лед, лежащий на дне реки. Он есть, но через воду его не видно, потому что лед прозрачен как и вода, и виден он будет только, когда река замерзнет. А льду будет видна вода, когда он сам растает. Но если они трое - кусочки льда - растворятся, то будут принадлежать этому миру. Река.... "Река времени и пространства. И мы сейчас объекты, находящиеся в другой плоскости, частично в другом измерении" - подумал Газарчи, лихорадочно соображая, последствия того, когда измерения полностью совместятся... Лед растает.
О! Господи! Это же мир будущего! Если мы совместимся, что произойдет с людьми, рожденными тысячу лет назад?
- Уходим! Быстро! - скомандовал следопыт, - Иначе беда! Нужно найти границу этого мира и пробить её.
- А что?
- Зачем? Тут никого нет?
- Если кто-то появится, вы умрете! - скупо и быстро ответил следопыт, тут же поймав себя на том, что сказал "вы", а не "мы". Про свою смерть он почему-то не упомянул.
***
Проспав пару часов, и переварив сурка, я понял, что пора выбираться. Матильда тоже явно заскучала у камышей. Вода - водой, но камышом сыт не будешь, а изобилием травы окрестности поселка не баловали. Набрав воды полную флягу, и напившись впрок, как верблюды, тронулись в путь. Покинуть котлован оказалось не так просто. Если я мог и ползком, то лошадь по-пластунски ползать была не обучена.
- Давай! Голубушка! Ну, еще чуть-чуть! - громко уговаривал я Матильду, вытягивая её за собой изо всех сил. Но она путалась, терялась, не зная как переставлять ноги по крутому склону. Пендаля бы тебе отвесить, подумал я. И отвесил бы, но точно зная, что не поможет, не стал. А тут к тому же завоняло. Сперва, грешил на Матильду, что это она от натуги воздух испортила. Но потом, понял, что такой приторно-сладкий аромат может испускать только покойник. Отвлекаться на запах не стал, пока не вытащил лошадь из котлована. А когда вытащил, тут его и обнаружил...
Сразу можно было сказать, что покойный не от мира сего. Хотя облик его претерпел ряд необратимых изменений (труп распух весь и почернел лицом). Но, что он не здешний, можно было определить с первого взгляда, по черным резиновым сапогам с кусками рыжей давно засохшей глины, по джинсам грязного цвета с заплаткой на правом колене, и по темно синей засаленной фуфайке. Помимо всего прочего у покойного была татуировка на фалангах пальцев левой руки "ВАНЯ". Сколько я не морщился, но кыпчака с таким именем припомнить не смог. На распухшей руке, напоминающей боксерскую перчатку, надпись виднелась четко.
Хреново, подумал я, нюхая полынь в ладони, чтобы перебить назойливый трупный аромат, но полынь помогала плохо. Пересиливая отвращение, пошарил правой рукой по карманам покойного. И не в целях мародерства, как вы могли подумать, и не для того чтобы опознать личность покойного, а дабы определить, из какого он времени. Обыск увенчался успехом. Вот, что я обнаружил: связку ключей, пару резиновых прокладок и сальников размером с монету, гайки с резьбой на 5мм шесть штук, льняную нитяную подмотку, одноразовую китайскую зажигалку, пачку сигарет "Полет", и тысячу двести рублей ассигнациями, выпуска 2010года. Судя по предметам в карманах, потерпевший был по национальности сантехник.
О-хо-хо! Как хреново-то.... Значит, разрыв там увеличился, и в провал начали попадать люди. Чем же там Афганец занимается? Совсем мышей не ловит?
Подумал, и устыдился своих мыслей. Сам хорош, сколько дней тут толкусь, а результатов ноль. Нашел аномалию, и что? Закрыть её не могу, Дервиша нет, и где его искать непонятно, к тому же и ключ у него. Опять-таки, все пути сводятся к тому, что нужно найти Дервиша. Придется вернуться к тому, с чего начал. Последний раз маячок сработал в юрте шамана. Вот туда мы и вернемся.
- Правда, Матильда? - спросил я, запрыгивая на лошадь. Но она равнодушно размахивала хвостом, разгоняя мошку, типа: Ты ковбой, тебе и решать. И вправду, чего это я? В виду отсутствия собеседника, все с кобылой норовлю отношения наладить. Того и гляди, как честному человеку придется на ней женится.
Глупость. А улыбка рот порвала. Сам себе настроение не поднимешь, никто не поможет. А впереди круглым столом с буграми простирается степь. Жарко. Хорошо хоть легкий ветерок сквозит. Хочется подставить ему ворот рубахи, чтобы забрался поглубже, и высушил вспотевшую спину. Кольчуга давила на плечи. Вроде и привык к ней, а как иногда хотелось скинуть, и распрямиться. Но нельзя. В местности, где помимо воробьев и грачей летают стрелы и копья, Минздрав снимать кольчуги не рекомендует.
- Но! Кучерявая! Пошла!- крикнул я для разнообразия Матильде и слегка пришпорил.
Неторопливой рысцой мы двинулись по степи.
***
Сначала они шли быстрым шагом, ребятишки от следопыта изрядно отставали не потому, что не могли быстро идти, а по той причине, что никакой опасности не видели. Но по мере того, как Газарчи все убыстрял и убыстрял шаг, двигаясь вдоль реки. И периодически покрикивал на попутчиков, Сауле с Ертаем нехотя поверили в необходимость спешного бегства. Нельзя было не поверить внезапно осунувшемуся и побледневшему лицу. Таким озабоченным и серьезным следопыта им еще видеть не доводилось. Он даже покрикивал на них со злостью, хотя злится до этого момента, вроде бы не умел. Будучи по природе своей всегда улыбчивым и добродушным.