Что не меняет того факта, что Неми Сильберг и в самом деле симпатичная.
Четверг, 11 февраля, 09.05
Лейтенант Остин принимает от обоих сержантов рапорт об успешном прохождении тактических занятий. Сам он не нашел времени лично проверить, как мы передвигаемся по улице, но Голя и Северин довольны нашими успехами. А мы, командиры отделений, довольны, что не дали маху.
Дальше наступает время для действий внутри зданийцелая куча сведений, которые после всех учений мы в теории должны знать назубок. Нужно выбрать самое важное, так что сержант Голя развешивает свои художественные плакаты. Затем вместе с Северином они присваивают каждой стене дома свой цвет, описывают вход внутрь зданий и преодоление лестничной клетки.
Они рассказывают о занятии исходной позиции и разведывательных процедурах, а затем о методах входа в помещениякрестом, крюком и комбинированном. Нужно запомнить все: кто в штурмовой группе бросает гранату при «горячем» входе, какое влияние на выбор метода оказывает ширина дверного проема, а также то, открыта ли дверь, закрыта или свисает как попало с косяка. У меня создается впечатление, будто моим людям никогда этого не освоить, но я прилежно записываю все, что может пригодиться во время операции.
В перерыве выбегаю покуритьв здании, где находится клуб, никто не предусмотрел курилки. Я как раз пытаюсь представить, как мы должны входить в помещения, мимо которых прохожу, когда за моей спиной раздается голос Пурича. В нем чувствуется некая неуверенность.
Маркус, можно тебя на минутку?
Что случилось, Даниэль?
Не знаю, как сказать не хочу быть ябедой. Пурич переминается с ноги на ногу. Знаешь я человек религиозный, и мне не все нравится.
Говори прямо, Даниэль. Потом подумаем, что с этим делать.
Я закуриваю сигарету. Перерыв сейчас закончится, и у меня так и будет сосать под ложечкой.
Речь про алкоголь и, может, про наркотики.
Какой еще алкоголь?
Пурич несколько мгновений медлит.
Знаю, это глупо звучит, но я терпеть не могу пьянство. Похоже, у него и впрямь проблемы. Возможно, сейчас он вспоминает собственное детство и устраивавшего скандалы отца. Некоторые солдаты покупают самогон у местных и тайком проносят его на базу. И его все больше. Парни пьют по вечерам.
Наши тоже? В нашем взводе?
Да, наши тоже, он на мгновение задумывается. То есть иногда. И не все.
А в нашем отделении?
Маркус, я бы не хотел
Ладно, не важно. Я смотрю ему прямо в глаза. Скажи мне, кто поставляет водку и товар от местных. Кто у нас такая предприимчивая сволочь? Я должен знать, чтобы что-то с этим сделать.
Старший рядовой с несчастным видом устремляет взгляд в землю.
Только не говори никому, что это я
Не скажу! Я стараюсь, чтобы мои слова прозвучали как можно убедительнее.
иначе потом я окажусь в полной жопе.
Даниэль, я не кретин. Перерыв сейчас закончится, так что, если уж начал говорить, выкладывай, и делу конец. Скажи только, кто покупает и таскает сюда эту дрянь.
Джим Ротт и Роберт Лотти, говорит Пурич и шумно выдыхает.
А я чувствую, что мне улыбнулась удача. Поглядим, Ротт, насколько теперь хватит твоей наглости.
Суббота, 13 февраля, 13.20
Мы приближаемся к зданию мэрии, в са́мом центре Хармана. Приходится пробиваться сквозь толпу, окружившую резиденцию городских властей. Люди волнуются, истерически кричат, летят бутылки и кирпичи из разрушенного здания. Нас вызвал комендант здешней полиции, обнаружив, что его силам самостоятельно с ситуацией не справиться.
Полицейские оттесняют напирающих горожан, давая нам возможность проехать. В ход идут дубинки и водометы. Толпа хочет добраться до дверей здания, поскольку в одном из его крыльев хранятся лекарства из гуманитарной помощи и детское питание. Кто-то выдал конфиденциальную информацию, и в городе начался ад. Нас оторвали от обеда, не дав доесть. Вдобавок ко всему ВБР с базы Кентавр, которому было ближе всего, наткнулся на «айдик» и подвергся обстрелу партизан.
Мы пробиваемся на «скорпионе» почти четверть часа. Я уже почти не сомневаюсь, что мы превратим кого-то в фарш, когда наконец въезжаем на площадь имени полковника Бальтазара, на которой находится мэрия. Кордон полиции, прикрываясь щитами, медленно отступает в сторону здания. Ремарцы в «черепахах» и шлемах со щитками выглядят полностью измотанными. Остановившись полукругом позади них, мы высыпаем из машиндва взвода быстрого реагирования из первого и третьего пехотных батальонов, всего сорок с лишним человек.
Стрелки остаются на башенках, держа в руках приклады MG2. Пока они целятся в воздух, над головами разъяренных людей. Это должно несколько успокоить толпу, но я не вижу никакой разницы. Из нашей «двухсотпятидесятки» высаживаются сержант Голя и Неми Сильберг. Лейтенант Остин тоже на месте; он подходит к ремаркскому офицеру с переводчиком из командования базы, затем бежит к нам и отдает сержантам приказы. Капитан Бек тем временем идет к мэрии в сопровождении двоих солдат. Полицейские снова отступают на шаг, почти упираясь в наши машины.
Неми незаметно показывает сержанту на скрывающихся в толпе служителей культа Ареса. Пока мы ехали сюда, она объясняла нам, что беспорядки вовсе не случайны. Она почти уверена, что за подобными вспышками стоят именно арейцы и гадейцы, которые поддерживают террористов и готовы на все, чтобы свергнуть гражданские власти. Вместе с Голей она подходит к кордону полиции, похожая на миниатюрного солдатав шлеме, полевом мундире и тактическом жилете. И тем не менее ее рост и внешность вызывают у меня улыбку.
Второе и третье отделения, за мной! кричит Голя.
Мы с Ларсом Норманом отлипаем от «скорпионов» и бежим вместе со своими людьми за сержантом. Оружие снято с предохранителя, и мы больше не притворяемся мирно настроенными туристами. Мы целимся в толпу. Полицейские расступаются, пропуская нас. Люди, видя дула автоматов и наши разозленные лица, инстинктивно перестают напирать.
Это он?! спрашивает сержант Голя.
Да.
Сержант хватает бородатого мужика за свитер и притягивает к себе. Только теперь я замечаю у него на груди медальон в форме собачьей головы. Явно застигнутый врасплох, он отчаянно вопит и пытается вырваться, но Голя держит его словно в тисках.
Скажи этому сукину сыну, что я его сейчас пристрелю! рычит сержант, брызгая слюной. Я ему башку разнесу, если он не позвонит своим дружкам, чтобы те немедленно успокоили этих людей. Давай, девочка!
Неми, перекрикивая толпу, переводит его слова бородачу. Тот качает головой, словно пытаясь возразить. Какой-то мускулистый парень с бритой головой хватает его за плечо и пытается оттащить. Я говорю Гаусу, чтобы тот ему врезал, и солдат, словно с неохотой, бьет парня кулаком в нос. Тот падает навзничь, обливаясь кровью, как будто на него обрушился таран.
Но-ож! кричит стоящий рядом со мной старший рядовой Кульме.
По другую сторону от служителя культа появился худой мужчина с чем-то блестящим в руке. На мгновение наши взгляды встречаются, и я вижу в его глазах неподдельную ненависть.
Брось! На землю, сукин сын! Я целюсь прямо в его изможденное лицо.
Нож летит на землю, мужчина отступает назад.
Звони, пизда гребаная! продолжает кричать сержант Голя, словно не замечая происходящего вокруг. Звони, или я тебя, блядь, ухерачу!
Неми, краснея, переводит. Бородач достает телефон, быстро набирает номер и что-то говорит на гортанном диалекте. В это время со стороны базы Эрде появляются два тяжелых от боеприпасов беспилотных «феникса». Они повисают над площадью, над нашими головами, а дула их орудий то и дело перемещаются слева направо и обратно. Парни из обслуги дронов тоже иногда устраивают демонстрацию силы.
Передал? спрашивает Голя.
Да, но он говорит, что это все равно ничего не даст. Эти люди вышли из-под контроля! Неми все больше нервничаетпервая операция стала для нее кошмаром.
Толпа снова напирает. В нескольких десятках метров дальше дело доходит до драки. Безопасность этого сектора обеспечивает ВБР из первого батальона. Сержант бросает взгляд в ту сторону и неожиданно бьет прикладом МСК в живот арейца. Тот сгибается пополам и оседает на землю.
Что ж, блядь, тогда поговорим иначе.