Так получилось. выдал я детский ответ, в тот момент мне уже было тяжело что-то изучать.
А так всегда: всегда тяжело удовлетворять свое любопытство в полной мере. Но надо идти!
Вы не поняли
Нет, я понял. И все-таки, там не так страшно, чтобы сделать пару лишних шагов. Да, атмосфера так себе, но это обычное производство. У тебя же была практика!
Да, но там такого не былоэти нравоучения мне изрядно надоели, но Китакадзе, навязав мне роль школьника, не давал контекста, чтобы выйти из разговора. В то же время, он понял это и сам не хотел показаться стариком, читающим нотации, поэтому, поправив очки, отвернулся к своей книге.
У тебя есть время после работы? сказал он, не отвлекаясь.
Да, конечно, ответил я.
Тогда-с, в этот вечер ты наш с Каори.
Это меня немного испугало. Я открыл свою ДР и занимался своими делами еще пол дня, посматривая на табло. Сегодня, на удивление, даже было не так скучно. Или же я привык Где-то в середине рабочего дня ко мне пришла довольно глупая мысль, которую я, тем не менее, не мог не озвучить:
Вы заглядывали в ящик третьего работника?
Ну да, конечно А что?
Просто хотел спросить. Может, его можно приспособить под наши нужды? Все равно третьего нет.
Странные мысли приходят Вам в голову.
Просто хотел рационализировать пространство, что ли.
Не беспокойтесь, оно до Вас уже рационализировано, как-то гавкнул старик, а затем снова уткнулся в книгу.
Какое-то время мы сидели молча, но японец звонко закрыл книгу, чем слегка испугал меня, а затем повернулся ко мне, положив руки на колени.
Хотел спросить как Вам работа? мне показалось, что он уже спрашивал это.
Ну, Вы знаете, она довольно разнообразна по ощущениям.
В смысле..?
В смысле, большую часть времени мы сидим здесь, скучаяэто одно. А потом настает время выйти в рабочую зону и становится жарко.
Ах, вот оно что. Ну, на самом деле Вам стоит смотреть на вещи несколько иначе. Вы же пользуетесь этой Вашей дополненной реальностью, наверное, живете там. Не знаю, можно ли Вас встретить по ночам в виртуальной, но почти уверен, что это так.
Да нетсказал я, вздохнув. После этого японец снял очки и протер их платком из кармана, смотря мне в глаза.
Так или иначе, Вы привыкнете к этому месту. И перестанете думать о контрастности работы. Все придет с годами.
Понимаю, смиренно ответил я, кивнув.
Уж надеюсь, усмехнулся Китакадзе и надел очки.
После этого он вновь открыл книгу и начал читать, оставив меня с каким-то чувством недосказанности. Уже какой день мы начинаем разговор, который ничем не заканчивается. Этот странный старик, будто страдающий от излишней интроверсии, не способен продолжить разговор, а я, не в силах его заинтересовать, тоже ограничен парой фраз. Очень сложно придумать тему для разговора для человека вроде меня. Еще сложнее, если собеседник не отвечает тебе и не развивает тему, а строит из себя напыщенную даму, лишь подсмеиваясь и выдавая краткие, а то и загадочные ответы на вопросы, но никогда не спрашивает что-то в ответ. Тем не менее, даже если это происходит, то это происходит по интересу ее, а не меня. Китакадзе не хочет удовлетворить меня, он хочет узнать свое и отстать. А я выдаю ему информацию и тоже замолкаю, как будто от обиды.
Так мы просидели вплоть до вечера, когда старик, молча собравшись, пошел на выход, чуть ли не забыв обо мне. Конечно, он все-таки не бросил меня, и мы направились за Каори, которая в то время ждала нас на «перекрестке» буквально метрах в пятистах. Почти не разговаривая, мы шли куда-то вверх. На все мои вопросы по поводу пункта назначения эти двое молчали или отшучивались, не давая ни единого намека на то, что меня ждало. А ждало меня по-настоящему удивительное место.
Поскольку мы находились под поверхностью планеты, и весь исследовательский отдел был спрятан глубоко в геофронте, мы не могли наткнуться на «окно» в небо, но ближе к верху я все больше удивлялся освещению: лампочка, вкрученная в люстру, смотрится одинаково отовсюду, но ее заполняющий свет смотрится иначе с отдалением, распространяясь на большее расстояние. Здесь, наверху, было намного светлее, чем на уровне моей жизни или работы. Здесь свет этой лампы будто бы уже не освещал всю комнату, а был направлен в небольшую коробку, создавая, помимо света, какое-то тепловое заполнение, заставляя меня потетьи не только меня. Двое моих сопровождающих совсем не дивились изумительным видам на комплекс и яркому свету, которого здесь так не хватает. Конечно, ведь они знали, куда идут.
К слову о видах, которые действительно приковывали взгляд. Хоть «лампа» и освещала весь комплекс, все же находилось место для игры света и тени, там, где смешивались местные источники света с глобальным. Впрочем, структура комплекса, представляющая из себя многослойную арматурную клетку внутрьиз-за небоскребов, повсеместно чуть ли не подпирающих (а иногда все же достигающих) купол, вносила свои коррективы, давая мне удивительную абстракционистскую мозаику. Я не знаю из-за чего, но масла в огонь подливал еще тот факт, что чем ниже уровень я видел, тем в более красно-рыжий оттенок он уходилместные источники света каким-то совершенно антифизическим способом виделись мне краснее, чем они есть на самом деле, отсюда, с высоты чуть ли не белого заполнения объемов.
Конечно, подняться к самому источнику света никто бы не дал, ведь это попросту опасно. Однако, это солнце так и манило к себе. До тех пор, пока пара ведущих не остановилась на небольшой площадке, расположенной почти под самым-самым венчанием «Капитолия». Здесь был отвратительно хорошо поставленный свет, отчего каждый объект казался слишком детальным, слишком проработанным по фактурезначит, люди теряли свой «лоск», обнажая шрамы и макияж. Впрочем, Каори и ее отец выглядели неплохо.
На этой площадке не было охраны, но было много людейчуть меньше в белых халатах, но больше в костюмах и парадных нарядах. Оглядываясь по сторонам, Китакадзе-сан будто бы искал что-то взглядом, а я, стесняясь что-то сказать, лишь ожидал.
Секунду, Роман, сказала Каори, посмотрев на часы.
Хорошопромямлил я.
Через какие-то две минуты к нам подошел еще один человек, и я тут же его признал: это был Морган Фолкс, которого я уже успел забыть за время пребывания на станции. Не знаю, почему, но его имя сразу появилось в моей голове после встречи.
Добрый день, господа! типичным для себя тоном, Фолкс чуть ли не прокричал, открыв объятья и протянув руку для приветствия: он обошел меня, затем Китакадзе, после чего театрально нагнулся и поцеловал ручку Каори, явно не в первый раз встречающей такую реакцию. Она не была удивлена или поражена, и вместе с этим было четко ясно, что она не хочет подыгрывать живости американца.
В заполняющем свете этого пространства Морган, контрастируя с Каори и ее отцом, предстал довольно «повидавшим виды» человекомна его лице были морщины, на шеешрам, а сами черты лица стали жестче, вместе с тем еще более мужественны. Двигаясь стремительно, резко, он начинал подсознательно давить на меня. Эта твердость однозначно также задевала и семью Китакадзе.
Пройдемте, поедим, сказал «бизнесмен» и протянул руку в направлении нашей прогулки, взяв Каори за плечо.
Пройдемтемедленно сказал Китакадзе-сан, убрав руки за спину.
Пока мы шли, Фолкс пытался завести разговор. И это был явно не предмет обсуждения, ради которого и происходит встреча:
Ну как Вы тут, Роман?
Обживаюсь, пока что все идет гладко, сказал я, покосившись на своего сэнсея. Он это заметил и отвел взгляд в сторону, будто бы отказывая мне в свидетельских показаниях.
Очень хорошо! Раз уж мы теперь так близко работаем, ты не стесняйся говорить мне о своих проблемахуж я-то помогу. снова он перешел на «ты» и поменял тон с делового-дружеского на отцовский, видимо, позабыв о нашей первой встрече.
Конечно, пришлось ответить мне, едва сдерживая свое неудобство. К счастью, идти было недалеко, и неловкая пауза, длившаяся после этого вербального террора, подошла к концу очень стремительно.
Мы подошли к заведению общественного питания, Морган поспешил отмерить метры внутрь своим шагом, а мы шли за нимпокорно и тихо. Ладно, я, но эти двое