Во имя всех несуществующих богов, мне было семнадцать! Дэм вдруг понял, что вскочил, и быстро опустился обратно.
Слуг консул отпустил, а вот охраны за дверью на роту хватит.
Мне было семнадцать, уже тише добавил он. Я любил Елену. А она любила меня. И восемнадцать ей уже исполнилось, она могла сама решать
Решать? Да пусть бы решала! Пусть бы влюблялась хоть в простого легионера, хоть в конюха последнего! Но только не в тебя
И чем конюх был бы лучше? Дэмьен почувствовал, будто слабый ток пробежал по телу, а во рту поселился смутно знакомый терпкий привкус.
Тем, что не из вашего проклятого рода, консул стиснул горло бутылки так, будто это было горло Дэмьена, и он собирался его раздавить. Думаешь, я не узнал? Что она была для тебя «идеальной» женщиной?
Откуда вы
Нашей дружбе с твоим дядей уже много лет, горько усмехнулся Квентин Арпад. И все тайны Тюремщиков для меня не тайны. Чтобы помочь обуздать вашу Пустоту, вам нужны женщины. Не обычные женщины, они только сделают хуже. Вам нужны «подходящие» женщины. С которыми вы можете переспать, не опасаясь, что утром от тоски перережете им и себе глотку. А таких женщин, увы, немного. Поэтому консулы и закрывают глаза на то, кого именно Тюремщики берут в жены. Да будь они трижды шлюхами и преступницами, главное, чтобы были «подходящими». Но этого мало. Окончательно вам отказывает разум, когда подворачивается «идеальная» женщина. То есть наоборот. Она так идеально подходит Тюремщику, что он уже не ощущает свою Пустоту и может жить нормальной жизнью. Только не каждому вашему отпрыску такая попадается на пути. Твоему отцу попалась. Твоя мать Ты хоть знаешь, откуда он ее привез? От варваров! Я тогда смолчал. Это у вас, видите ли, жизненная необходимость! Но когда ты Когда я узнал, что Елена
И что плохого?! Дэм едва не сорвался на крик. Чем я вам не угодил? Происхождение, статус, деньги. У меня было все! Лишь на ступень ниже вас, я был долбаный почти что принц! Почему вы не могли отдать мне свою принцессу?! И не надо тыкать моей ненормальностью. Рядом с Еленой я бы навсегда забыл о Пустоте!
Тыда. А твои дети? почти прошипел консул. Тебе уже не семнадцать, неужели ты не понимаешь, на какие страдания обрек бы ее? Видеть, как твои сыновья, твоя кровь и плоть медленно угасают от грассы, так же как твой кузен, или ежедневно рискуют жизнью, чтобы не сойти с ума, так же как ты сам. Или просто сходят с ума. Ведь ты побочная ветвь. У тебя не было узника, чтобы передать даже одному твоему сыну и тем спасти его от безумия. Не зря в роду Тюремщиков остается только стволвсе боковые ветки просто отмирают. Неужели я мог допустить этот брак? Ваши дети погибли бы у вас на глазах, а вы ничего не смогли бы сделать.
На этих словах Дэмьен застыл. Глаза его потухли, а рука опять потянулась к бокалу.
И этого оказалось достаточно, чтобы разрядить в меня ваш револьвер? А потом травить в Кольце, как дикого зверя?
Да, просто ответил консул. Если у тебя будут свои дети, ты поймешь
Ему показалось, что лицо Дэма побледнело еще больше. И чувство жалости, которое он никак не ожидал различить в себе, вынырнуло почти на поверхность. Ненависть давно ушла. Осталась лишь тупая боль, потому что
Она сохла по тебе еще несколько лет, консул тоже допил свой бокал. Потом вышла замуж. Говорила, что по любви. Не знаю. Моему внуку уже пять исполнилось.
Мы встречались, губы Дэма против воли растянулись в улыбке. Очень шустрый мальчишка. И похож на вас, хайсит.
Консул скривился, будто разжевал лимон.
Я не знаю почему, но ее муж назвал сына Дэмьеном. Может быть, это судьба
Он вдруг поднялся, в один миг оказавшись около Дэма, поднял его за лацканы смокинга и мелко затряс.
Я приказываю Я прошу Держись от нее подальше, слышишь! Не разрушай ее жизнь. Не заставляй меня ненавидеть тебя снова!
Даю слово, хайсит, Дэмьен не сопротивлялся. Меньше всего на свете я хочу видеть Елену несчастной.
Значит, мы договорились.
Договорились, хайсит консул.
Я верю твоему слову, Тюремщик. Это странно, ведь я теперь не верю никому. Но ты словно старая вещь из прошлого. А старые вещи не лгут.
Получив ответ на главный вопрос, консул буквально выставил своего будущего премьера за дверь. Очевидно, одно только присутствие Дэмьена было для него если не пыткой, то источником неконтролируемого раздражения. Выйдя от консула, Дэм быстро миновал охрану и заторопился к выходу, кружа по паутине коридоров, благо знакомы они ему были с самого детства.
Он все еще мысленно прокручивал непростой разговор, когда услышал в отдалении легкие шаги и шелест платья. Это могла быть простая горничная или служанка, прачка, камеристка, секретарша Но шестым, седьмым, десятым чувством Дэмьен знал, кто так поспешно идет по коридору и вскоре покажется из-за ближайшего поворота.
Помня о только что данном слове, он растерянно огляделся по сторонам и, не найдя ничего похожего на убежище, по укоренившейся привычке в три прыжка оказался на потолочной балке. Растянувшись на ней и прижавшись щекой к потемневшему, потрескавшемуся дубу, он смотрел, как Елена Арпад решительными шагами проходит по коридору и скрывается за очередным поворотом. Дэмьен мало что сумел разглядеть сверху. Почему-то запомнились ее решительно поджатые губы. Кажется, консулу предстоит еще один непростой разговор.
Слушая, как колотится сердце, невольный соглядатай не спешил спускаться вниз. Он лег на спину и уставился невидящим взглядом в нависший потолок. О нет, он видел, но совсем иное. Когда случайный сквозняк донес аромат ее духов, воспоминания закружились вокруг сумасшедшими бабочками и буквально облепили Дэмьена, приникнув радужными крыльями. Пришлось собрать остатки воли и поспешно спускаться внизне хватало еще, чтобы его обвинили в шпионаже.
Дэм добрался до своей комнаты в фамильном особняке и, не раздеваясь, без сил повалился на кровать. Чувствовал он себя ужасно уставшим и слегка озадаченным. Слабые токи пробегали по телу вверх-вниз. Почти неразличимый шепот лился откуда-то из-за грани сознания Было в этом что-то знакомое, чего он не смог пока уловить, но обязательно Потом Вот только поспит немного Поспит Спит.
* * *
Боль! Нет боли Страх! Нет страха Почему? Почему их нет? Они были всегда и будут всегда. Почему радость? Ее не должно быть! Только страх! Только боль! Где они? Почему их теперь нет?
Потому что ночь. Потому что постель. Потому что самая прекрасная женщина в твоих объятьях шепчет, что будет любить тебя всю жизнь и даже после. А ты молодой и горячий, и у тебя нет сил и времени отвечать ей. Вместо звукадвиженье, вместо словастон. Сон.
Сон, который ранит сильнее, чем любая боль. К боли он привык. Как и положено человеку. А этот сон Движения тел ускоряются, где-то за веками рождается ослепительный свет Эта пытка куда изощренней тех, других. Сон о любви и счастье
Он уже понял, что перевод завершен, а в его боль и страх безумным ураганом ворвались воспоминания нового Тюремщика. Это случалось не впервые. Иногда, когда Тюремщики спали, он мог спать вместе с ними и видеть их сны. Только это были необычные сны. Это были настоящие воспоминания. Ослепительные, как полуденное солнце, дорогие, как жизнь любимого человека, страстные, опасные, яростныезаставляющие кровь кипеть в жилах. У него давным-давно нет крови в жилах, но в таких снах он неразделим со своим Тюремщиком и потому чувствует, слышит, видит
Видит, как резко распахивается дверь спальни и в проеме появляется взбешенный светловолосый мужчина, сжимающий в руке револьвер. Слышит истошный женский крик: «Нет, папа! Не надо!!!», треск выстрелов. Чувствует холод пола под босыми ногами, боль от чиркнувшей по ребрам пули, острые осколки оконного стекла, заливающую глаза кровь, расступающийся при падении воздух
Он бежит, перепрыгивая с крыши на крышу невысоких, сложенных из милка домов, к спасительным, как ему кажется, башням Кольца. Он взбирается на свою любимую башню по опасно округлым ступеням, спирально взбегающим к самой крыше. Это хорошо, что он босиком, так нога лучше чувствует опору и не скользит. Нужно только взобраться на порозовевшую от рассвета крышу, а там Там у него давно устроена переправа на соседнюю башню. А там еще одна, и еще Он выиграет время и, выбравшись из Кольца, затеряется в диких лесах и необжитых землях. Ни один агент Тайной полиции, ни один карабинер не догонит его по земле, застряв в непролазных остатках разрушенных башен и горах битого милка. Он оторвется, обязательно оторвется. Нужно только отвязать за собой переправу, и он будет в безопасности.