Мама болеет ещё?
Ага, кивнул Дима, хотя всё не так плохо. Вроде через неделюдругую выпишут. Я рассказывал, что врачи еще летом говорили, что меня нужно «готовить»? Ну, к тому, что она не выживет?
Какая жесть! сочувственно кивнула Тоня.
Угу. Ну а пока она еще тамбате точно не до меня.
Слушай. Насчёт твоей мамы, сказала Тоня, разглаживая карту, помнишь, ты говорил, там есть какой-то паровоз заброшенный? Возле больницы? От которого веет чем-то нехорошим, и ты думаешь, что в его топке кого-то сожгли?
Ну.
Давай глянем, не происходило ли там чего необычного в окрестностях?
Ребята склонились над картой.
Удивительно, но останки паровоза (а с ними и заброшенное депо, и больница, где лежала мама) находился в кольце зелёных значков.
Зелёный? Это что по твоей системе? Уточнила Тоня.
Жизнь. Разные живые существа. Ну, там йети, лох-несси, мостыри всякие Хотя нетмостырь это, скорее, нежить.
И что, все случаи реальны?
Нет нехотя признал Дима, и тут же поправил, вероятно, нет. Я не проверял.
Почему? Интересно жес чего бы тут так дофига зелени. Аномалия ведь, наверняка начала Тоня, но тут же осеклась, и добавила, у тебя же мама там. Ясно. Понимаю. Сорян.
Помолчали полминуты.
Да дело даже не в этом, наконец, вздохнув, сказал Дима, наверно, не в этом. Тут, скорее, этот паровоз. У меня от него волосы шевелятся, он поднял руку, и для наглядности указал на собственный затылок, вот тут.
Тоня улыбнулась.
Ясно, сказала она, слушай, а посмотри, что именно там происходило? Кого видели?
Дима достал блокнот, и углубился в записи.
Да вроде типично для наших мест, заключил он через несколько минут, медведь с человеческим лицом. Волк со светящимися глазами. Да гонево разное, скорее всего.
Вот и хорошо! решила Тоня, Го вместе проверить!
А уроки? возразил Дима.
Да я всё еще в обед сделала. Завтра утром скатаешь. Бате скажешь меня провожать пошёл! Поехали, пока автобусы ходятвдвоём не страшно!
Втроём, сдался Дима, Барс с нами.
Когда добрались до щербатого забора заброшенного депо, солнце уже клонилось к закату; снег отливал золотом. Морозец крепчал, как всегда бывает в ясную погоду зимой.
Странно, но теперь, под первыми звёздами, которые зажигались одна за другой в темнеющем бездонном небе, старый паровоз выглядел съёжившимся, жалким.
Похоже, котёл взорвался, решила Тоня, внимательно оглядев реликт, выглядит, как старый трэш. Совсем не зловеще, в её голосе отчетливо слышалось разочарование.
Сейчас почему-то нет, пожал плечами Дима, как будто было что-то, и
Ичто?
И ушло. Будто не было никогда.
Гляди-ка, сказала она, указывая на подъездные пути за паровозом, похоже на дрезину!
На рельсах действительно стояла крохотная платформа с ручным краном.
Давай попробуем прокатиться! Тоня легко запрыгнула на дрезину, и повисла на кране, помоги!
Да брось, заржавело наверняка всё, скептически заметил Дима, но всё же забрался на платформу, и помог Тоне давить на кран. Дрезина неожиданно легко, с лёгким скрежетом сдвинулась с места, и покатила в сторону депо.
Проехав пару десятков метров, и изрядно запыхавшись, ребята упёрлись в железные ржавые ворота заброшенного корпуса депо.
Смотри, Тоня указала на левую створку ворот, там, кажется, угол ворот внизу отогнут. Интересно, пролезем?
Они пролезли. Даже Барса не пришлось вынимать из рюкзакапрореха в воротах оказалась куда больше, чем можно было подумать, глядя со стороны. Внутри, ожидаемо, было темно. И пахло как-то странноотметил Дима. Как будто горелой свалявшейся шерстью. Но запах был отчего-то тёплый, живой. «Как в логове», отчего-то подумалось ему.
В руке у Тони зажегся сверкающий огонёк телефонного фонарика-вспышки. Стянув перчатки, Дима достал свой смартфон, и тоже включил фонарик. Но все равно света оказалось слишком мало, чтобы хоть как-то рассеять давящий мрак: помещение было огромным.
Под ногами среди выкорчеванных шпал и искорёженных рельсов валялись ржавые металлические обломки вперемешку с чем-то грязно-серым (стекловата?).
Гляди-ка, там еще один! Тоня запрыгала от восторга.
Глаза медленно адаптировались к скудному освещению, и Дима разглядел проступившие в глубине помещения контуры еще одного паровоза.
Это был настоящий исполин, раза в два больше того несчастного, чьи останки навеки замерли у въезда в депо. И в куда лучшем состояниипочти никакой ржавчины, даже чёрная краска глянцевито поблескивала в мертвенно-белом свете телефонных фонариков.
Камон в кабину! Фоток наделаем! Тоня уверенно двинулась вперёд, ловко лавируя среди металлического мусора.
У тебя предки инсту не пасут? Предусмотрительно уточнил Дима.
Да расслабься, пожала плечами Тоня, они даже не знают, что я там зарегена.
«Это ты так думаешь», подумал про себя Дима, но промолчал.
Они примеривались, как бы ловчее забраться по очень крутой и высоченной лестнице, ведущей в кабину машиниста, когда сзади вдруг вспыхнул луч мощного фонаря, пригвоздив их фигуры к подножию исполинского паровоза.
Тоня закричала, и закрыла лицо руками. Барс громко зашипел, но из рюкзака, к счастью, выбраться не пытался.
Так, мальцы! голос за фонариком был старым, спокойным, и даже добрым, хулиганим?
Тоня перестала кричать.
Мы домашнее задание делаем! Неожиданно для себя самого, Дима уверенным голосом заявил первую пришедшую в голову нелепицу.
Домашнее зада-а-ание? удивлённо протянул голос за фонариком.
Ну, да, поддержала Тоня, мы пишем доклад по краеведению. Надо было найти исторический объект, исследовать его, посмотреть базу в архивеи написать его историю. А особенно круто, если ещё поговорить с кем-то, кто там работал, и знает что-то, чего нет в архивах.
Училка сказала, что в таком случае за весь семестр можно не париться! поддержал Дима, автомат выйдет.
Эк вас молодёжь гоняют! голос вздохнул, лады, ясно всё с вами, приблудышами. Айда ко мне. Тут нельзя так просто, без разрешения разгуливать. Расскажете про вашу школу, чаем вас напою, да заодно документы для разрешения выправлю. Потом только в школе их с работой сдайте, а то мне неприятность выйдет: скажут, мол, недоглядел.
Дети переглянулись, и уверенно двинулись на свет.
Кот в рюкзаке никак не успокаивалсяпо мере того, как они приближались к пожилому незнакомцу, он все сильнее ёрзал, пошикивал и порыкивал. «Успокойся, тихонько пробормотал Дима, а то нас из-за тебя сейчас точно вышвырнут. И родителям позвонят». Кот недовольно взрыкнул еще раз, но притих, и больше не ёрзал. Затаился.
По мере приближения к тёмной фигуре Дима все отчетливее ощущал запах горелой шерсти.
«Бушлат он свой на печи сжег, что ли?»недовольно думал он, стараясь приветливо улыбаться в ярком свете фонарика.
Старик оказался неожиданно высоким и массивным. Не меньше двух метров роста, как решил Дима. Лица по-прежнему было не разглядеть из-за фонарика, а светить телефоном было невежливо. Да и не уместно.
Айда за мной, мальцы, сказал незнакомец, когда они поравнялись, и развернулся. Луч мощного фонаря теперь упирался в видавшую виды полуоткрытую дверь у противоположной стены корпуса.
Когда они подошли, дед толкнул дверь, и та неохотно, с неприятным скрипом открылась. Изнутри пахнуло затхлым теплом, как из подвала. В помещении был земляной пол, на котором стоял квадратный деревянный стол со скамьёй. У стены, где полагалось быть окну, был продавленный почти до пола массивный зелёный диван. Слева, на стене, горела единственная тусклая лампочка в казённом матовом абажуре.
Проходите, старик освободил проход, и сделал приглашающий жест рукой, обутку сымать, хе-хе, не надо. Ранец свой на лавку брось, нечего на полу ему валяться, он указал на Димин рюкзак.
Когда хозяин снял старый, весь в масляных пятнах, армейский бушлат и ушанку, размотал шарф, дети, наконец, смогли его разглядеть. Тоня едва сдержалась, чтобы снова не закричать; Дима отреагировал гораздо спокойнеепохоже, подсознательно ожидал чего-то подобного. Лицо старика было обезображено ожогами: оплывшие щеки, без намёка на щетину. Неровные седые кустики остатков бровей. Искорёженный (но, к счастью, сохранившийся) нос. Глаза удивительным образом гармонировали с ужасными шрамами: несмотря на ледяное спокойствие, где-то в их серо-зел ёной глубине плескался океан боли.