Ухнул тяжелый взрыв, за ним другой…
— Бомбит, проклятый! — со вздохом выдавил ездовой. — Все ему мало крови. Бить его надо, да посильней.
Что мог ответить Кузьмичу? Да, трудно. Но еще буду драться! Вот и мне врезал «мессер». Больно не только физически, а и душа от обиды горит. «Почему все же враг сбил меня? — думал всю дорогу, анализировал. — Поздно увидел его! Неправильно внимание распределял — как-то по шаблону, без учета реальных условий полета. Противник хорошо использовал дымчатую синеву гор и рельеф местности. Зная, что на этом фоне сможет скрытно подобраться, искал его повыше, на фоне неба, а он с принижением, буквально следом, как борзая за зайцем, идет и норовит ударить наверняка.
Урок это, хороший урок! Ну, погоди, встретимся еще!»
…В Краснодар добрались только на следующий день к обеду. Гнедая уверенно свернула в улицу, ведущую к госпиталю, и у крыльца приемного покоя остановилась.
— Бывайте, братцы! Поправляйтесь! — сказал Карп Кузьмич на прощанье, когда все пятеро его пассажиров были приняты на попечение медиков.
— Спасибо вам, добрый человек! Привет сестричке передайте, обязательно!
— Это уж непременно! — усмехнулся он в рыжие, прокуренные махоркой усы.
Дежурный врач — это был, как потом выяснилось, Михаил Месхи — осмотрел меня, ощупал, расспросил, записал что-то в историю болезни. Пришли еще несколько врачей. Сосредоточенно слушают сердце, велят дышать, покашлять. А боли адские — невозможно лежать ни на боку, ни на спине. Но не подаю вида, креплюсь. Мысль одна: в полк! Во что бы то ни стало — добраться в родной полк!
Подсел главврач. Расспрашивает, уточняет. Месхи что-то говорит ему. Слышно:
— Не будем в тыл отправлять, пусть отлежится: переломов нет, одни ушибы. Раны не глубокие.
Глаза у доктора добрые, голос мягкий. Чувствуется, человек он отзывчивый, можно довериться.
— Доктор, мне к своим надо. В полку быстрее вылечусь.
— Вам рентген надо сделать, провериться необходимо самым тщательным образом.
Стараюсь объяснить, как тяжко летчику жить без неба, да еще в такую пору, когда враг на пороге…
Врач снимает пенсне, тщательно протирает стекла платочком, щурит усталые глаза…
— Убедил! Согласен с доводами. Но у нас нет ни одной машины.
— Это не беда. Что-нибудь придумаем вместе, — говорит Месхи…
А минут через сорок уже лежу на пахучем сене, под головой парашют, впереди сидит местный казак и понукает свою тощую лошаденку. Михаил Месхи уговорил его доставить раненого в Краснодар: там — аэродром, там — летчики. А они своему товарищу обязательно помогут!..
В пути разговорились.
— Хорошо знаю эти места, — рассказываю казаку. — Отец, правда, с Орловщины. Но в гражданскую здесь воевал, с Ковтюхом эти края прошел, остался на Кубани. Жили родители на хуторе Кеслеровом, он теперь под немцем…
Рассказал и казак кое-что о себе. Глядь — а уже Краснодар! А вон и аэродром — самолеты виднеются. Их уже ждут: оказывается, доктор Месхи звонил сюда, объяснил, что да как. Вот и У-2 уже стоит готовый к взлету.
…Ребята помогли во вторую кабину забраться. Сел, хотел казаку спасибо сказать, хоть рукой помахать, да боль глаза туманит.
Затарахтел мотор, и самолет сразу же пошел на взлет. Промелькнули стоянки боевых машин. Техники, механики, летчики провожали взглядом «кукурузник».
Судьба впоследствии сведет меня с этими ребятами, сроднит на всю жизнь с боевым коллективом. А пока что знакомый до каждого винтика трудяга У-2 несет на своих крыльях туда, откуда взлетел на боевое задание — на аэродром близ станицы Красноармейской.
Там решительно ничего не знают. У-2 заходит на посадку, садится, рулит к командному пункту. Летчик выключает мотор, помогает подняться и выбраться из кабины.